Потрясающий мужчина

В конце рабочего дня в честь окончания последнего этапа оформительских работ Руфус устроил мастерам небольшую пьянку и пригласил всех на открытие отеля третьего ноября. Один рабочий на прощание так зверски пожал мне руку, что чуть было не сломал пальцы. Когда, наконец, все ушли, я была еле живая от усталости. Какое счастье, что все оставшиеся работы мы будем делать без этой публики и что с завтрашнего дня я смогу опять работать с Харальдом.

Харальд, действительно, пришел и был готов до изнеможения рисовать оставшиеся облака. От моей помощи в грунтовке он отказался, добавив с обаятельной улыбкой, что это никоим образом не бросает тень на мои способности. Это лишь жертва, которую нам придется принести ради эффекта.

Тем не менее я осталась неподалеку. Для доски с ключами на приемную стойку я купила новые латунные таблички с номерами комнат. Столяр привинтил новые номера на старую, правда, отреставрированную доску. На каждой табличке, к сожалению, красовался ценник, а когда я соскребла его, остались следы клея. Не убери их, через несколько недель все покроется слоем пыли, и красота будет сведена на нет. Я покапала туда жиром, так лучше всего удаляется клей. Это была работа, достойная уборщицы. Но ведь быть дизайнером по интерьеру — значит не только создавать большие проекты, но и устранять мелкие недоделки. Харальд тоже занимался не одной только творческой работой, но и скучной грунтовкой. В полной гармонии мы вновь работали вместе: он наверху, я внизу.

Руфус уехал, чтобы сделать кое-какие покупки. Вернувшись, он привез с собой официально оформленный господином Шнаппензипом и подписанный Руфусом договор. В нем говорилось, что переданные отелю картины господина Харальда Зоммерхальтера и впредь остаются собственностью художника.

— Там также указано, что ты можешь снова забрать свои картины в любое время, — сказал Руфус, сделав ударение на словах «в любое время».

Харальд скупо отозвался:

— Ты весьма корректен Руфус, я ценю это. — Потом попросил, чтобы ему не мешали — в том числе и я. Когда Руфус ушел, он сказал: — Пока я это не закончу, я не в состоянии думать ни о чем другом, понимаешь?

Да. Я тоже слишком устала, чтобы провести свою первую ночь с Харальдом.

На следующий день мы оба чувствовали себя не лучше. Харальд напевал что-то себе под нос на помосте, я сидела в кресле и просматривала список текущих дел. В баре не хватало стеклянных подносов и подставок для бокалов, но это совсем мелочи. В дверь позвонили.

Это была Таня.

Еще не успев войти, она прокричала:

— У меня свободное время. Я позвонила Руфусу, и он сказал, что я имею шанс познакомиться с чудо-художником. — Потом она увидела почти готовый потолок в облаках и обомлела. Это было явственно написано на ее лице. Она воскликнула: — Сказка! Как подумаешь, что здесь было несколько месяцев тому назад! А теперь это дворец!

Харальд даже спустился с помоста, чтобы поздороваться с Таней.

Она благоговейно спросила:

— Когда вы закончите этот шедевр?

— Возможно, завтра.

— Уже завтра?

— При условии, что мне дадут спокойно поработать.

— Я исчезну сию секунду, — пообещала Таня, — я хотела зайти поблизости в один магазин. Не буду вам мешать.

— Сходи и ты с ней, — посоветовал мне Харальд, — купи себе платье, похожее на облако.

Я улыбнулась. Если Харальд завтра закончит работу, у нас будет большой праздник.

— Да, я составлю тебе компанию, если можно, — сказала я со смешком Тане, — и если мне для этого не надо переодеваться.

Она озадаченно посмотрела на мою запачканную рабочую одежду, но сказала только:

— Тогда пошли. — А потом попрощалась с Харальдом: — Была очень рада с вами познакомиться. Буду с нетерпением ждать возможности увидеть ваши картины.

Харальд послал нам вслед воздушный поцелуй.

— Ну, как он тебе? — спросила я Таню, как только мы вышли на улицу.

— Неплох. Создает себе в отеле идеальный выставочный зал. Но тем не менее здорово, что делает это бесплатно. Видно, что фанатик. И довольно богатый.

— Думаешь?

— Заметила, какие на нем часы?

Разумеется, я знала часы Харальда с лунными фазами, золотыми звездами и множеством тончайше нарисованных цифр на белой эмали. Они показывали день, месяц и даже год.

— Часы в его стиле, — сказала я, — старинные и в то же время современные, как и его картины. Часы хороши.

— Еще бы, раз в двадцать дороже «ролекса». Тебе не кажется, что этот мужчина живет в других измерениях, чем ты или, к примеру, я?

— Для Харальда важна только его работа. Все остальное ему безразлично. Он носит свитера с дырками.

— Что же еще носить к подобным часам? — хмыкнула Таня. — Если на запястье болтается целое состояние, можно не обращать внимания на свитера.

Меня больше интересовало, что надену завтра я. Таня подыскивала себе что-нибудь для работы. А я? Что надевают, когда отмечают с художником праздник свершения? Платье-облако? Но такого не бывает.

В первом магазинчике я долго присматривалась к бежевому платью из шелкового крепа, скромному, как чистый холст. Это не понравится Харальду, чересчур совершенно. Таня, не извиняясь, прервала беседу двух продавщиц: нет ли здесь чего-нибудь для деловой женщины? Потревоженная продавщица обиженно предложила ей нечто обтягивающее, едва закрывающее попу. Потом атласное платье с вырезом на спине до талии и еще одно, ажурное, на что Таня сказала, что она работает в банке, а не в ночном баре. Мы перебрались в следующий магазин.

Там я увидела фиолетовый шерстяной костюм. Неплохой, с большими фестонами на карманах и на лацкане. Но потом я вспомнила, как Харальд сказал, что фиолетовый — не мой цвет. Таня также нашла его далеко не сногсшибательным, а все остальное и вовсе не стоящим внимания.

Третий бутик был настольно изысканным, что без Тани я бы не отважилась войти туда. У входа нас перехватила продавщица, одетая так, словно была по меньшей мере овдовевшей герцогиней: черное платье, нитка жемчуга и платок от «Гермеса», завязанный узлом на плече. Для меня останется вечной загадкой, как добиваются того, чтобы эти скользкие платки не соскальзывали. Вдове-герцогине стоило неимоверных усилий не обращать внимания на мою замызганную внешность. Она так старалась, что Таню и вовсе не заметила, а сразу с утрированной вежливостью обратилась ко мне:

— Что желает милостивая госпожа?

Я объяснила, что хотела бы что-нибудь элегантное, скромное, но не мещанское.

— Мы торгуем исключительно элегантными моделями, которые никогда не бывают мещанскими, — ответила она с очаровательной улыбкой. — Что конкретно вы бы хотели?

Н-да, что именно элегантное я бы хотела? Купальный костюм или лыжный свитер? Передо мной открыты все возможности.

— Вероятно, костюм, — робко предположила я.

— Если дамы соблаговолят последовать за мной…

Бутик был настолько аристократическим, что в нем ни к чему нельзя было прикасаться самой. Она открыла раздвижную дверь и извлекла оттуда коричневую тряпку. Это был бесформенный хлопчатобумажный пиджак, такой длинный, что почти закрывал узенькую юбку.

— Изумительно, — безапелляционно сказала вдова, — и уценено, именно для вашего типа.

— Нет, — сказала я.

— Нет, — сказала Таня.

Ее вторым вариантом был бледно-розовый костюмчик: атласный жакетик и широкая юбка с бледно-зеленой нижней. В таком виде можно было бы сыграть какую-нибудь розочку в школьном спектакле. Другого применения я не могла себе представить.

— Нет, спасибо.

— Что же вам тогда показать? Пожалуйста, объясните подробней! — Мои пожелания явно выходили за границы фантазии продавщицы.

Таня пришла мне на помощь. Она объяснила, представив, что мне нужно для будущей работы у Элизабет, добавив, что сама она хотела бы что-то в этом же роде, только чуточку консервативнее, соответствующее имиджу служащей банка на руководящем посту.

Вдова-герцогиня радостно кивнула: