Молитва по ассасину

— Мы думаем, что твоего отца убили, — произнес Ракким. — После того что ты рассказала об аварии, я думаю, что твою мать убили тоже.

— Ты — из полиции? Мне не слишком везло с полицейскими.

— Когда мой отец уезжал, — сказала Сара, — он обязательно привозил мне что-нибудь. Я очень дорожила такими сувенирами…

— Тебе повезло. — Язычки пламени качнулись, и тени быстрее заплясали по стенам. — Мне он ничего не привозил.

— Даже открытки?

— К чему все эти вопросы, мисс История? Собралась воскрешать мертвых? Да не все ли равно, как они умерли. Их уже нет, и ни ты, ни кто-нибудь другой ничего не сможете изменить.

— Врач, который приходил к твоему отцу и вывозил вещи из дома… Ты видела его после этого? — спросил Ракким.

— Послушай меня, — начала Фэнси. — Мне совершенно плевать… — Она замолчала, увидев его поднятую руку.

— Здесь кто-то есть. — Бывший фидаин задул свечи.

46

Перед ночным намазом

Валет — шестерка. Восьмерка — пятерка. Десятка — дама. Увидев в руках крупье шестерку, Старейший и мудрейший не притронулся к трем фишкам, по тысяче долларов каждая.

Техасский соевый магнат, сидевший первым, рассматривал свои карты так, словно пытался понять смысл египетских иероглифов. Его жена — крупная блондинка — погремела кубиками льда в стакане, обдумывая ход. После мучительных размышлений бизнесмен взял карту к тринадцати, получил фигуру и прогорел. Глупая блондинка с пятнадцатью на руках — пятнадцатью! — видя у крупье шестерку, попросила еще карту, получила девятку и последовала за мужем.

Крупье, а звали ее Анна, открыла карту. Десятка. Шестнадцать. Ей пришлось взять еще одну и открыть пятерку. Очко. Сочувственно взглянув на Старейшего, она смахнула со стола ставки.

— Вот незадача, папаша! — Блондинка возбужденно похлопала его по руке. — В следующий раз мы ее достанем.

Старейший холодно воззрился на нее. К нему посмела прикоснуться жительница Техаса, да еще и назвала «папашей». У нее на груди висело распятие, усыпанное бриллиантами. Она совсем не умела играть в очко — забрала себе карты, заведомо проигрышные для крупье. С какой стороны ни взгляни, сплошное кощунство. Для полного набора оскорблений ей не хватало лишь месячных.

Валет — девятка. Валет — восьмерка. Десятка — десятка. Крупье открыла четверку. Старейший разделил десятки, получил к первой даму, ко второй — короля, идеально. На руках два по двадцать, девятнадцать и восемнадцать.

Блондинка получила к пятерке и восьмерке валета и проиграла.

Соевый магнат попросил карту к шестерке-семерке, получил двойку к пятнадцати и решил взять еще карту. Крупье попросила его повторить.

— Карту, черт возьми! — завопил католик.

Анна бросила ему даму. Конец. Перевернула свою карту. Король. Всего четырнадцать. Следующая — семерка. Снова очко. Фишки снова исчезли со стола. Очередная сочувственная улыбка в сторону Старейшего.

— Дорогая, нам пора, — произнес соевый магнат. — Крупье нас обманывает.

Анна проводила супружескую пару взглядом.

— Готова поспорить, вам жаль, что они ушли.

Старейший рассмеялся и положил по тысячедолларовой фишке на все шесть мест за столом, таким образом закрыв стол для всех желающих присоединиться. Обычно ему нравилось играть в компании, нравилось видеть людей, бродивших по казино. Такие разные лица. Разные жизни. Католики и умеренные мусульмане из Лос-Анджелеса, Чикаго и Сиэтла, истинные христиане из Чаттануги, Атланты и Нью-Орлеана. Бизнесмены из Токио, Пекина, Парижа, Лондона и Бразилии. Дикая смесь наречий и желаний. Старейший бегло говорил на большинстве языков. Понимал большую часть желаний. Сегодня тем не менее он предпочитал играть в одиночестве.

Анна раздала карты на шестерых, положила перед собой десятку.

Старейший взял по карте к выпавшим ему. Семерка — пятерка, пятерка — восьмерка, шестерка — пятерка, девятка — тройка. Оставил девятку — валета и десятку — восьмерку.

Анна перевернула семерку. Она выиграла в двух партиях и рассчиталась за остальные четыре. Ее пальцы, тонкие, с безукоризненными маникюром, так и порхали над зеленым сукном. Красивые руки.

— Уверены, что не хотите вернуть эту техасскую пару? — вполголоса спросила крупье.

— Я предпочитаю играть только с вами.

Официантка принесла ему традиционный стакан чистого ячменного виски с одним кубиком льда.

Старейший бросил двадцатипятидолларовую фишку ей на поднос, приветственно поднял стакан в сторону Анны и пригубил. Насладился ощущением. Он ограничивал себя одной порцией виски в день из уважения к новым почкам и печени. Трансплантаты отбирали у организма все больше сил, и еженедельные переливания крови с каждым годом теряли эффективность, из раза в раз укорачивая время приличного самочувствия. Старейший задержал на языке несколько капель виски. Несмотря на все достижения мировой науки, верхний предел существования человека никуда не делся. Сам Аллах, милостивый и милосердный, создал своих детей смертными. Иначе как бы они попадали в рай?

Анна еще раз сдала карты.

Старейший сделал выбор почти инстинктивно. Медленно провел руками по сукну там, где хотел получить карту, положил фишку на те, что хотел оставить без изменения. За долгие годы он отлично изучил выигрышные с математической точки зрения игры. Он, конечно, не мог с необходимой точностью подсчитывать карты — крупье обычно пользовались десятью колодами — но считал равно спорным и утверждение, будто при игре в очко все решает случай, и обратное, о стопроцентной применимости здесь математических законов. Впрочем, истина в данном вопросе его тоже не сильно интересовала. Священный Коран запрещал азартные игры как таковые. Однако собственное участие в игре он грехом отнюдь не считал. Равно как и ежедневную порцию виски или хрустящую свиную отбивную с чесноком, изредка заказанную под настроение. Аллаху достанет мудрости простить редкие промахи. Он улыбнулся, прикинув возможный ответ его первого наставника относительно подобной софистской аргументации.

Анна, решив, будто Старейшему приятно ее общество, одарила игрока ответной улыбкой. Она передвинула к нему выигрыш, убрав со стола остальные фишки.

Ученики неукоснительно соблюдали все требования Корана, однако лично для себя он не видел необходимости придерживаться столь же жестких рамок. Разве не Аллах всеведущий даровал ему мозг, аппетит и свободу воли? И разве Старейший не исполнял все предписанные церемонии и ритуалы? Он провозгласил готовность принять смерть за веру. Совершал намаз пять раз в день. Во время Рамадана избегал приема пищи и питья в дневное время. Каждый год жертвовал десять процентов доходов. Совершил хадж в Мекку и Иерусалим.

Анна снова сдавала. Карты скользили над зеленым сукном подобно цаплям над гладью озера.

Старейший сделал еще один глоток виски. Он давно научился терпимо относиться к тому, что Коран строжайше запрещал. Его привычная диета вряд ли подпадала под определение идеальной. В молодости Хасан Мухаммед имел обыкновение бриться. Всегда поддерживал интеллектуальные и деловые связи с неверными, бывал в их домах, обедал с ними. Играл в азартные игры. Занимался финансированием и банковским делом и получал проценты. И кроме того, не отличался сдержанностью в глубинном смысле, то есть слишком часто удивлялся себе и миру.

Перебор оказался у Анны. Она расплатилась.

Старейший оставил фишки на игральном столе.

Направляемые умелыми руками, карты снова запорхали над сукном.

Возможно, самым главным отличием Старейшего от традиционных мусульман следовало назвать его упование на науку и технику. Ислам был основан на повиновении и покорности, но от правоверных требовалась покорность лишь Аллаху милостивому и милосердному. Их никто не обязывал подчинять вере собственный интеллект. Никто не обязывал приносить в жертву любознательность. Содержащиеся в Коране запреты Хасан объяснял тем, что пророк Мухаммед, да благословится имя его, удостоился откровения Аллаха в далеком шестом веке. В священном Коране заключены вечные истины, вот только изучением их занимались люди, едва ступившие на путь духовного становления. Запреты предназначались для тех, кто еще не мог самостоятельно прийти к осмыслению более важных вопросов. Сам же Старейший давно перерос прошлое. Ибн-Азиз и прочие фундаменталисты непременно сочли бы его вероотступником, но разве не юный глава «черных халатов» вкупе с ему подобными постепенно вели страну к окончательному упадку? Спутники сходили с орбиты, энергетическая система разрушалась. Всего через тридцать лет после окончания гражданской войны некогда великая империя выродилась в сборище третьесортных держав, способных представить на экспорт только продукты питания и полезные ископаемые. Старейший намеревался положить конец разрухе. Исламский Халифат, существовавший за тысячелетие до него, завоевал половину известного мира, но разве не в нем достигли небывалого расцвета наука и образование, а также все виды искусства? Это время должно наступить снова.