Молитва по ассасину

Она внимательно осмотрела тротуар в надежде увидеть явного постороннего. В основном на огороженный лентой дом глазели пары средних лет или старше и еще несколько матерей с детьми. Одиноких мужчин Сара не заметила, хотя по противоположной стороне улицы мимо брели двое, похожие на мелких бизнесменов. Она не могла сказать с уверенностью, видела ли их, когда только приехала. Так же как не знала, успел ли кто-нибудь присоединиться к толпе зевак. Сколько лет Рыжебородый учил ее, а Сара нарушила самое первое, главное, правило. Наблюдательность — ключ к выживанию. Сначала запечатлей в уме общую картину. Так, чтобы она врезалась в память, потом рассмотри каждый фрагмент по отдельности. Через несколько минут снова рассмотри всю картину и подметь, какие фрагменты изменились. Что добавилось и что исчезло. А она позволила скорби отвлечь на себя все внимание. Правило номер два: чувства сокращают шансы на выживание. Сара нарушила и его.

Рыжебородый воспитывал ее вместе с Раккимом, не давая никаких поблажек. Жизнь полна опасностей, Сара. Благодушие — для невинных младенцев, дураков или мертвых. Нам нельзя быть такими. Думай, Сара, думай. Ее же сегодня угораздило уступить эмоциям и растеряться. Ракким бы наверняка не совершил подобной ошибки. Она решительно выпрямилась. Зеркало над сиденьем водителя позволяло, не оборачиваясь, рассмотреть происходящее позади машины.

Двое полицейских курили, обменивались шутками. Красавчики с руками в карманах, в заломленных на затылки шляпах. Саре хотелось выскочить из такси, выбить у них окурки и потребовать проявить хоть малейшее уважение к убитой. Чтобы они, по крайней мере, сделали вид, будто им не безразлично произошедшее в доме. Она осталась в машине. На сегодня ошибок достаточно.

«Да пребудет над тобой благословение Аллаха, о имам. Прошу тебя, разреши спор между мной и возлюбленной. Разве не сказано в Священном Коране, что все женщины уступают по интеллекту мужчинам?»

«Да пребудет с тобой благословение Аллаха, сын мой. Согласно учению, женщины действительно менее разумны, нежели мужчины. Поэтому муж, а не жена является главой семьи. К жене можно обращаться за советом, но решение принимает муж».

Услышав самоуверенное заявление имама, Сара презрительно скривила закрытые чадрой губы и тут же спохватилась. Только на радио сейчас отвлекаться не хватало. Следовало еще немного понаблюдать. В палисаднике перед домом Мириам высадила сортовые розовые кусты. Сейчас колючие растения еще спали, ожидая наступления весны. Больше хозяйка не увидит их буйного цветения, не сможет насладиться нежнейшим ароматом, не станет подстригать, оберегать от всяких болезней, защищать от клещей и корневой гнили. Те, кто расправился с ней, убили все, о чем она заботилась… а Сара им помогла.

Мириам погибла из-за связи с племянницей Рыжебородого. Другого объяснения она не видела. Сара старалась не привлекать к их дружбе чужого внимания, особенно после того, как начала работу над новой книгой, но к тому времени уже слишком многие в университете видели их вместе. Кто-нибудь вполне мог обмолвиться, безо всякой задней мысли упомянуть о двух преподавательницах, пивших вместе чай. Старейшему хватило бы даже такой незначительной зацепки.

Кто, кроме него, имел причину подослать банду убийц? Конечно, правительство или «черные халаты» без колебаний расправлялись с неугодными и могли запросто лишить ее жизни, дабы помешать написать книгу. Однако и те и другие вряд ли имели хоть малейшее представление о ее замысле. Ведь если б знали они, то Рыжебородый, имевший шпионов повсюду, разнюхал бы еще раньше. Тем не менее никаких признаков, говорящих о его информированности относительно исследований племянницы, ей вычислить не удалось. Несомненно, к убийству руку приложил не кто иной, как Старейший. Вот только зачем они лишили Мириам жизни? Куда разумнее было бы установить за ней слежку и в конце концов выйти через нее на Сару. Почему просто не допросили? Будучи мертвой, профессор Уоррик не представляла для них особой ценности. Если, конечно, не заговорила, пока оставалась живой.

Едва совладав с новым приступом ужаса, Сара заставила себя взглянуть на сложившуюся ситуацию более беспристрастно. Нет, убийцы как раз и сочли, будто Мириам вовсе не располагает какой-либо нужной для них информацией, потому и убили ее. Она хорошо знала старшую подругу. Та отличалась храбростью и верностью. Она бы с готовностью пошла на смерть, даже если б имела шанс спастись, выдав племянницу Рыжебородого или хотя бы рассказав все, что о ней знала. Профессор Уоррик исповедовала ислам и черпала силы в вере. Сара подобных иллюзий не испытывала. Она раздраженно поправила чадру. И как такое вообще носят?

Оставаться здесь дальше не имело смысла, но ей почему-то все не удавалось оторвать взгляда от дома. Возможно, она питала призрачную надежду, будто сейчас на улицу выйдет Мириам и все случившееся окажется нелепой ошибкой. Недоразумением. Ничего подобного, разумеется, не произошло. На самом деле Сара обо всем догадалась еще по пути сюда, увидев фургон криминалистов, обогнавший такси. Возможно, ее душу тронуло предчувствие. Или совесть, страдающая от сознания вины. Она стиснула зубы.

Для осознания вины еще найдется время. Теперь же следовало выяснить, забрали убийцы дневники инженера Уоррика или нет. Догадывался ли Старейший о причине ее регулярных визитов в дом Мириам? Разобраться прямо сейчас она не могла, а потому ей предстояло вернуться сюда позже. В основании затылка снова зародилось ощущение, какое обычно возникает при падении с большой высоты. Ее одолевал страх. И все же Саре придется побывать здесь еще раз. В записях содержался ключ… один из ключей. Пока единственный, о котором ее поставили в известность.

Ветер усилился. Его порывы сгибали вечнозеленые деревья, росшие вдоль улицы, и Сара поежилась, несмотря на натопленный салон такси. Нужно просто отдохнуть. Всю неделю ей приходилось спать одетой, в неудобной постели. Она постоянно ворочалась, просыпалась от шума ветра, стука ветки дерева в окно, но в основном от мыслей. Деньги у нее остались. Сара купила новую одежду и зубную щетку, через два дня предстоит выход в Сеть, и ей дадут знать, как поступить дальше. Нужно лишь в течение двух дней ухитриться сохранить спокойствие. Сохраняй спокойствие — и сохранишь жизнь.

«Привет, имам. Мне четырнадцать лет… Я знаю, что Коран запрещает выщипывать волосы на лице, но у моей старшей сестры такие густые брови… и я хотела бы узнать, есть ли у нее возможность выглядеть красивее. Спасибо».

«Благодарю, дочь моя. Твоя сестра замужем?»

«Да, имам».

«Тогда передай ей, что Коран запрещает такие действия, но, если брови стали слишком густыми и вызывают у ее мужа отвращение, она может их подровнять до нормального, соответствующего приличиям размера».

Сара смотрела в окно. Прошлой ночью она едва не позвонила Раккиму. В полудреме услышала звук чьих-то быстрых шагов, схватила телефон, но тревога на сей раз оказалась ложной. Сара долго не выпускала из рук аппарат, так отчаянно ей захотелось услышать его голос, однако сумела справиться с собой. Теперь на подобную слабость у нее не осталась ни малейшего права. Слишком многие жизни брошены на чашу весов. Она уже открыла рот, собираясь попросить водителя увезти ее отсюда, как вдруг дверь дома распахнулась. На мгновение ей даже почудилась фигура Мириам, затем Сара увидела Раккима, спускавшегося по лестнице со своим другом Энтони Коларузо.

— Проблемы, сестра? — подал голос водитель.

Пассажирка смогла лишь покачать головой, поскольку лишилась дара речи. Конечно, все устроил Рыжебородый. Нашел Раккима, чтобы тот разыскал исчезнувшую племянницу. Причем наибольшее ее удивление вызвал не поступок дяди, а то, как быстро бывшему фидаину удалось выйти на Мириам.

Он беседовал с полицейскими. Патрульные, очевидно, не знали, с кем имеют дело, и постоянно бросали взгляды на Коларузо, ковырявшего в ухе указательным пальцем.

Она уже шесть месяцев не видела Раккима. Как всегда красивый и подтянутый, он, однако, выглядел усталым и встревоженным, а на рубашке темнели мокрые пятна. Какое же зрелище открылось ему в доме? По словам седого мужчины, там произошла настоящая бойня. Слеза скатилась по ее щеке и впиталась в чадру, но она все смотрела на него, не в силах отвести глаз.