Летчики

— Безусловно, товарищ генерал, — горячо подхватил Сергей. — Пока я в Энск ехал, много передумал, какая большая ответственность на меня ляжет. Трудное это дело — быть хорошим командиром. Трудное и почетное вместе. Это я теперь понял.

— А раньше разве не понимал? — усмехнулся Зернов.

— Нет, не то, чтобы не понимал, — замялся Сергей, — но если говорить начистоту, были у меня некоторые колебания.

— В чем же?

— Нужно ли мне, Мочалову, после войны оставаться в армии.

Седые брови Зернова удивленно взлетели вверх.

— Это интересно, расскажите.

— Дело давнее, — начал майор. — Мне и над Украиной пришлось повоевать. И вот в сорок шестом году, еще до поступления в академию, поехал я в маленький украинский городок. Стояли мы от него близко, и потребовалось обследовать место для полигона. Поручение ответственное. Для начала зашел в горисполком к председателю. Душевный такой председатель, бывший партизан, по фамилии Овчаренко. Разговорились о войне, как пострадал от нее городок. Он предложил после всех дел предпринять небольшую прогулку. И когда через час мы поехали по городку, я ахнул. Ведь что, в сущности, осталось от того городка? Руины! И как же было не поразиться тому, что я увидел в сорок шестом году! Где были одни стены да печные трубы, целые улицы выросли. На окраине — корпуса сталелитейного завода, почти готового к пуску. Смотрю и не верю, и слезы на глазах едва не пробились: «Да когда же успели понастроить?» А Овчаренко смеется и по плечу меня хлопает: «Милый летчик, понимаю твое удивление. Ты проштурмовал фашистов, улетел впереди наступающих войск дальше на запад и на время забыл про наш город. А люди, что в тылу остались, без дела не сидели». Затосковал я, товарищ генерал, после такого разговора. Детство вспомнилось, школьная мечта стать инженером-строителем, годы учебы в техникуме. Не буду от вас скрывать, захотелось тогда уйти из армии. Однажды сказал об этом Овчаренко, думал — поддержит.

— А он что же? — затаив в уголках рта усмешку, спросил Зернов.

— Под орех меня разделал. Говорит: «Ты опытный, квалифицированный летчик. Подумай, сколько средств затратило государство, чтобы сделать тебя таким. Здоров, молод, можешь и дальше летать. Нет, парень, беречь мирный труд твое дело. А мы строить будем спокойно». Здорово он тогда прочистил мне мозги.

— Стало быть, убедил? — дружелюбно посмотрел генерал.

Сергей утвердительно кивнул головой.

— Вы и ваш заместитель, — продолжал Зернов, — которого я хорошо знаю, — капитан Ефимков, люди бывалые. У вас за плечами такая жизнь, что хоть по роману о каждом пиши, богатый боевой опыт. Учите подчиненных на боевом опыте. Теперь дальше. — Генерал выдвинул один из ящиков письменного стола, порылся в нем и достал карту. Развернул ее на столе, затем оседлал нос очками и жестом пригласил Мочалова подойти ближе. Ногтем указательного пальца генерал провел по коричневой линии горного хребта. Рука его слегка вздрагивала. Это не укрылось от внимательных глаз Мочалова. — Район у нас, сами видите, какой сложный. Вам в горах летать не приходилось?

Мочалов ответил отрицательно. Зернов стал подробно рассказывать об особенностях, с какими связан полет в горах, как их надо учитывать. Иногда Сергей посматривал на часы: время бежало быстро.

Оба не услышали, как отворилась дверь и в комнату вошла пожилая высокая женщина в простом домашнем платье. У нее были добрые карие глаза, на лицо падали пряди седых, когда-то, очевидно, пышных волос.

— Алексей, пора обедать, — сказала она.

Зернов обернулся.

— Это ты, Мария Андреевна!

Он встал, с шумом отодвинул кресло. Встал и Мочалов, с любопытством разглядывая вошедшую женщину. Генерал поднес к губам кулак, сухо кашлянул. Потом снял очки и повертел их в руке. Глаза под седыми нависшими бровями заблестели.

— Вовремя, Мария Андреевна, мы уже изрядно проголодались. — Зернов скосил глаза на майора. — Познакомьтесь, майор, с моей женой. Она преподаватель истории в педагогическом институте. Это, Маша, майор Мочалов, о котором я тебе рассказывал. Правда, похож на нашего Васю?

Мария Андреевна горестно покачала головой, здороваясь с Сергеем. Рука у нее была маленькая, холодная. Она рассматривала Мочалова пристальным взглядом человека, привыкшего обращаться со многими людьми и умеющего составлять о них мнение при первом знакомстве.

— Это верно, — сказала она печально. — Вы не видели нашего Васю на снимке? Я покажу.

Она принесла из другой комнаты фотографию в простенькой коричневой рамке. На Сергея Степановича приветливо взглянули широко раскрытые глаза улыбающегося юноши. Такой же, как у Мочалова, разлет густых бровей, такой же мягкий очерк губ, чуть заостренный нос и чуб, выпущенный из-под летного шлема.

— Очень мы похожи, — ощущая неловкость оттого, что не находит нужных слов, сказал Мочалов.

— Вася ростом был, может, повыше, — продолжала Мария Андреевна. — Но немножко. — Она подавила тяжелый вздох. — Погиб в двадцать два года. И пережито горе, а как вспомнишь… — она не договорила.

Сергею Степановичу показалось, что женщина вот-вот заплачет. Зернов поморщился:

— Не надо, Маша. Веди нас лучше в столовую.

Мочалов сделал было попытку отказаться от обеда, но генерал недовольно перебил:

— Если начальство приглашает к столу, подчиненному отказываться не положено. Армейский этикет. — В его голосе прозвучала напускная строгость. Сильной рукой он подтолкнул гостя к двери в смежную комнату.

В столовой было очень светло от двух больших окон, выходивших на солнечную сторону, и жарко от батарей парового отопления. Солнце поблескивало на посуде. Пока Мария Андреевна наполняла тарелки, генерал рассказывал Сергею, что его жена готовит сейчас диссертацию на докторскую степень и очень часто уезжает в командировки.

— Бывает, что я неделями в одиночестве, Мочалов. А без нее квартира пуста. Плохо, если жена не домоседка. Учтите это.

— Учел бы, да поздно, — улыбнулся Сергей, — у меня Нина геолог.

— Во-от что-о! — протянул генерал. — Ну тогда вам мои сетования скоро станут понятными. Вот кончит она институт и умчится на месяц-два от вас куда-нибудь в степи с экспедицией, тогда мои стариковские жалобы вспомните.

Обед проходил весело. Зернов рассказал много интересного об Энске, о людях части.

— Командир части там хороший, — медленно говорил Зернов, — и как летчик и как методист. Помните, в пословице говорится: «И швец, и жнец, и на дуде игрец». А молодая смена растет какая! Есть там лейтенант Спицын. Такой славный юноша, почти мальчуган по виду. Рост у него маленький, так приходилось на самолете старого типа в кабине сиденье для него выше делать.

— Нечего сказать, летчик, — улыбнулась Мария Андреевна. — Можно подумать, вы его к себе прямо из детского сада взяли.

— Не суди поверхностно, — возразил Зернов. — Ты бы его в воздухе посмотрела. Машину и голубое небо парнишка любит страстно. Разбуди ночью и скажи: «Спицын, в воздух!» — через пять минут будет в кабине. А как он уважает ветеранов, тех, кто воевал! На капитана Ефимкова как на чудотворную икону смотрит. Из такого выйдет истребитель, смелый, настоящий.

После обеда еще некоторое время беседовали за столом. Когда Мочалов посмотрел на часы, было около четырех.

— Мне бы не опоздать вылететь до наступления темноты, — обратился Мочалов к генералу.

— Не смею больше задерживать, — согласился Зернов, поднимаясь. — Тем более, что завтра у вас ответственный день — предстоит принимать эскадрилью.

Генерал протянул Сергею широкую твердую руку.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Эска-дрилья, смирно!

Команда подается протяжно, почти нараспев, но последний слог капитан Ефимков выговаривает быстро и резко, «…ррно!» — раздается отголосок за каменным зданием штаба.

Чеканя шаг, Ефимков подходит к Мочалову.

— Товарищ майор! По вашему приказанию личный состав эскадрильи собран!

Кузьма Петрович рапортует с необычной приподнятостью. На утренние построения эскадрильи Ефимков никогда не являлся таким торжественным, как сегодня. Дома он долго натирал мелом пуговицы шинели, прикалывал на погоны новые звездочки, надраивал пряжку.