Страница 25 из 77
Еще раньше Яуберт съездил в Си–Пойнт. Там, на шестом этаже современного жилого комплекса с видом на Атлантический океан, жила миссис Джойс Уилсон, мать Дрю Джозефа Уилсона.
Джойс Уилсон хладнокровно отвечала на вопросы Яуберта. Было видно, что она умеет держать себя в руках. И следит за своей внешностью. Мать Дрю Уилсона не была красавицей, но умело подчеркивала свои выигрышные стороны и скрывала недостатки внешности. Квартирка у нее была вылизана до тошноты. С незваным гостем она держалась вежливо, но холодновато. Не забывала об осанке, о хороших манерах. Да, Дрю, ее единственный и любимый сын, был гомосексуалистом. Но в последнее время он изменился. Вот уже шесть или семь лет, как он не потакал своей слабости.
Матт Яуберт испытывал желание сказать своей соседке, что она принимает желаемое за действительное. Его так и подмывало открыть ей глаза. Пусть мрак поглотит и ее. Поделись. Поделись мраком, которым заполнена твоя душа. Но он промолчал. Выходя, он представил, как Джойс Уилсон уйдет в спальню, где ее никто не увидит, уткнется головой в подушку и будет выплакивать свое горе.
Ему пришлось еще раз навестить и Маргарет Уоллес. Ее глаза по–прежнему дышали болью. Яуберту захотелось позлорадствовать. Поздравляю, вы почти готовы. Откройте свою душу! Оставляйте дверь черного хода постоянно открытой, чтобы туда смогла вползти смерть, чтобы в черепе задул черный ветер. Вы на верном пути, дорогая. Из ваших глаз ушла жизнь. У вас усталая кожа, усталые губы. Ваши плечи согнулись под тяжестью непосильной ноши.
Нет, она никогда не слышала о Дрю Уилсоне. Она не знает, был ли Джеймс знаком с ним.
Все ее жесты, все поведение свидетельствовало о полной апатии.
Матт Яуберт хрипло хохотнул. Кто бы осуждал! Кто такой он сам? Великий неудачник. Он вынужден прибегнуть к помощи терапевта, психолога и диетолога. Кто бы мог подумать? Тридцатичетырехлетний капитан уголовного розыска не сумел соблазнить восемнадцатилетнюю дочь владельца похоронного бюро!
Какая жалость!
Перед его глазами всплыла потрясенная физиономия Бенни Гриссела. В тот миг, когда на пороге показалась Ивонна Стоффберг, буйство плоти, ночной десерт.
Лицо Бенни Гриссела.
Яуберт улыбнулся. Неожиданно его сознание как будто покинуло тело. Сначала видение было смутным, потом стало резче. Яуберт улыбнулся, вспомнив, какое тогда выражение было на лице у Бенни Гриссела. Яуберт смотрел на тлеющую в пепельнице сигарету и видел себя словно со стороны — он сидит в кресле и пристально смотрит на сигарету, а на губах у него играет многозначительная улыбка. Вдруг он понял, что еще не все потеряно.
Он затушил сигарету и встал. Взял листок со своей диетой и сборник рецептов, выданный врачом–диетологом. Вышел на кухню и начал готовить ужин. 60 граммов курицы (без кожи), 60 миллилитров обезжиренного мясного соуса, 100 граммов печеной картошки, 150 граммов моркови, брокколи. Две жировые единицы.
Господи!
Он механически доставал кастрюли, сковороды, помешивал, наливал воду, одновременно размышляя о двух убийствах. Наконец он сел за стол и принялся за еду. «Жуйте медленно. Тогда желудок скорее сообщит мозгу о том, что он полон», — говорилось в руководстве к диете.
За время ужина телефон звонил дважды.
Первый раз он ответил, когда его рот был набит брокколи.
— Яуберт.
— Можно попросить капитана Яуберта? — Мужской голос.
Яуберт чуть не подавился от спешки.
— Я вас слушаю.
— Добрый вечер, капитан. Извините, что беспокою вас дома, но этот ваш полковник — настоящий ужас.
— Правда?
— Да, капитан. Говорит Майклз из лаборатории. По поводу дела четыре дробь два дробь один дробь девяносто пять. Убийство Уоллеса.
— И что?
— Я насчет орудия убийства. Это не…
— Вы звоните из Претории? — удивился Яуберт.
— Да, капитан.
— С каким именно полковником вы беседовали?
— С де Витом.
— А он тут при чем?
— Он сам нам позвонил сегодня вечером. И обделал нас с ног до головы. Сказал, что его подчиненные горят на работе, а мы тут ленимся лишний раз оторвать зад от стула…
— Полковник Барт де Вит?!
— Да, капитан.
Яуберт с трудом переварил услышанное.
— В общем, капитан, ваше орудие убийства…
— Что?
Неужели де Вит в самом деле звонил в Преторию? А ведь ничего ему не сказал!
— Ваше орудие убийства — никакой не ТТ, капитан. Не знаю, кто придумал такую глупость. Убийство совершено из маузера.
Яуберт ухватил нить разговора.
— Что–о?!
— Да, из маузера. Но вам нужно искать не просто старый маузер. Армейская модель, по–моему, M–96 или M–98, патроны калибра 7,63 миллиметра… Гильзы вполне типичные. Без обода, сужаются на конце. Не понимаю, как можно было спутать его с «Токаревым»…
— Калибр совпадает. — Яуберт не стал выдавать Гриссела.
— Нет, капитан, извините, тут, как говорится, огромная разница! Как бы там ни было, мы значительно облегчили вам задачу.
— Почему?
Майклз понемногу терял терпение.
— Из–за маузера, капитан! Пистолет старый, модель редкая. В Кейптауне не много найдется людей, у которых сохранились такие. Проверьте по спискам регистрации…
— Он что, очень старый?
— Ему почти сто лет. Выпущен в 1896 или 1898 году. Самый красивый из всех, какие делали немцы. Вы его сразу узнаете. Из–за формы рукоятки его прозвали «черенком». Его очень любили офицеры бурской армии. Длинный ствол, магазин располагается перед спусковым крючком.
Яуберт попытался зрительно представить себе описываемый пистолет. В голове что–то щелкнуло, мелькнуло забытое воспоминание.
— Он похож на «люгер»?
— Да, можно и так сказать. Только маузер — «черенок» — дедушка «люгера». Вот именно.
— Где же найти патроны к такому пистолету? Через сто лет…
— К нему подходят патроны для «Токарева», правда, пистолет может взорваться в руках. Но у того, кого вы ищете, сохранились и «родные» боеприпасы. На гильзах выбит год выпуска: 1899. Или 1900. Ловите его скорее! Иначе он разнесет к черту всю Африку и смоется.
— Неужели патроны такие старые?
— Трудно поверить, правда?
— И ими до сих пор можно пользоваться?
— В прежние времена вещи делали на совесть. Иногда случались осечки. Но почти все старые маузеры и сейчас работают как часы. Ваш убийца вполне способен уничтожить половину населения Кейптауна!
— По–вашему, убийца — мужчина?
— Капитан, я в этом уверен.
— Почему?
— У маузера очень сильная отдача. Сбивает всадника с лошади.
16
Он с удовольствием проплыл одну дорожку. Развернулся, оттолкнулся от бортика и поплыл назад. Мышцы снова заныли от усталости.
Он стремился к невесомости, к полету. Поплыл медленнее, потом быстрее, отдохнул, попробовал поплыть снова, но прежнее чувство уже ушло.
Когда он выбрался из воды, то впервые за много времени испытал удовольствие от плавания.
В четверг, 10 января, первому заместителю редактора «Бюргера» улыбнулась удача. Среди прочего в его задачу вменялось придумывать заголовки — броские, яркие. По опыту он знал, как легко запоминаются фразы, в которых все или хотя бы главные слова начинаются на одну букву. «Маньяк с маузером» — лучше не придумаешь!
Редактор распорядился поместить репортаж об убийствах на первой полосе. Поводов для такого решения имелось два. Во–первых, обычные источники информации в то утро ничего интересного не сообщали. В проблемных пригородах умерло не больше людей, чем обычно. Никаких драк и перепалок в парламенте. Ни одного крупного скандала с участием члена правительства. И на международном фронте все относительно спокойно, даже на Ближнем Востоке, в Восточной Европе и в Ирландии.
Во–вторых, в деле фигурировало необычное орудие убийства. Маузер — «черенок».
Разложив перед собой на столе фотографии покойных Джеймса Дж. Уоллеса и Дрю Джозефа Уилсона, репортер криминального отдела «Бюргера» покачал головой. В его голове возникла оригинальная версия.