Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 51 из 91

«У нас не было отца. Только какой-то пьяница, который жил с нами».

Черт! Ну и натворил он бед… И ведь сам во всем виноват! Только сейчас он в полной мере представил себе размеры бедствия, увидел множественные осложнения. Совесть грызла его. Подняв голову, он вдруг понял, что ищет бутылку — пальцы совершают непроизвольные привычные движения — как будто отвинчивают невидимый колпачок, наливают из бутылки жидкость в стакан. Его душе нужно лекарство от этой боли. Всего одна рюмка, и ему полегчает, боль перестанет быть такой невыносимой. Гриссел тряхнул головой. Он слабак! Ведь он только что понял, что именно это дерьмо испоганило ему жизнь, именно выпивка душит его, — и тем не менее ему хочется выпить. Он совершенно отчетливо понял: если бы у него в квартире была бутылка, он бы ее открыл. Он уже мысленно прикидывал возможности — куда можно поехать, чтобы купить выпить, какие магазины открыты вечером в воскресенье.

Он издал хриплый гортанный клекот и что есть силы лягнул подержанное кресло. Что в нем неправильного — из-за чего он превратился в абсолютное дерьмо? Что?!

Дрожащими руками он нащупал мобильный телефон. Набрал номер и, услышав голос Баркхейзена, произнес только:

— Господи, док… Господи!

29

На следующее утро в половине седьмого он снова пошел гулять пешком. Он испытал смутно знакомое, но еще не осознанное чувство. Сначала он посмотрел на Столовую гору. И на море. Прислушался к пению птиц и подумал: вот и еще один день он выжил без спиртного. Даже если вчерашний день висел на волоске.

— Так что же такое со мной, док? — спросил он вчера Баркхейзена в отчаянии. Потому что ему нужно было знать причину. Корень зла.

Старик что-то толковал о химическом составе, генах и обстоятельствах. Долго разъяснял что-то в простых, доступных выражениях. Пытался его успокоить. Подавленность и грызущая тревога медленно отступали. В конце разговора доктор сказал: не важно, откуда все пошло. Важно то, как он продолжает жить начиная с сегодняшнего дня, и это правда. Но когда Гриссел лежал в постели, придавленный громадной усталостью, он все еще искал причины, потому что не умел бороться с тем, чего не понимал.

Ему хотелось вернуться к первоисточнику, хотелось вспомнить, как обстояли дела, когда он начал пить. Но так и не вспомнил — забылся сном.

Он проснулся в пять утра, свежий, отдохнувший; его занимало дело с ассегаем. В голове роились мысли и планы. Энергия вытолкнула его из постели; он в одних шортах и футболке побежал в парк и снова ощутил недавно испытанное удовольствие. Утро и прекрасный вид принадлежали только ему.

— Меня зовут Бенни Гриссел; я алкоголик, и сейчас я проживаю девятый день без спиртного, — громко произнес он, адресуясь ко всему утру в целом. Но душевный подъем не был связан с чувством победы над алкоголем. Только однажды по пути на работу он понял, что это такое. Гриссел потряс головой, потому что это было похоже на голос из прошлого, на забытого друга. Сегодня он возобновил гонку. Скоро начнутся поиски. Он ощутил первое покалывание адреналина, последнее затишье перед бурей. Больше всего его удивило то, как он, оказывается, скучал — по себе прежнему.

На утренней летучке Матт Яуберт сообщил подчиненным, что дело об убийствах ассегаем поведет Гриссел. Послышались жидкие аплодисменты; он услышал, как кто-то из шутников сказал:

— Значит, мы вовсе не хотим поймать убийцу.

Яуберт поднял руку:





— Его напарники — Буши Безёйденхаут, Вон Купидон и Джейми Кейтер.

Фантастика, подумал Гриссел. Сейчас у него в команде разгильдяй, хвастун и тупица. Куда, черт подери, девались все крепкие парни? Он непроизвольно принялся подсчитывать. Только он да Матт Яуберт и остались с прежних дней. Но Яуберт хотя бы начальник, старший суперинтендент. Остальные — новички. К тому же они молоды. Он сам — единственный инспектор, перешагнувший сорокалетний рубеж.

— Сегодня утром комиссар подключил к нам четверых сотрудников из отдела домашнего насилия и десять констеблей с Полуострова, которые должны помочь с розыском, — сказал Яуберт. В зале послышался свист. Политическое давление, должно быть, огромное — ведь привлекли массу народу. — Группа собирается в старом лекционном зале в корпусе Б. Некоторые из вас хранят там всякий хлам — пожалуйста, приберите там сразу после собрания. И пожалуйста, оказывайте Бенни и его команде всяческую поддержку. Что скажешь, Бенни?

Гриссел встал.

— Пьян, но стоит на ногах, — прокомментировал кто-то вполголоса.

Он услышал приглушенные смешки. В зале воцарилась атмосфера ожидания, как будто все заранее знали, что он выставит себя идиотом.

Да пошли они все, подумал Гриссел. Он ловил убийц, когда они еще под стол пешком ходили или соображали, как списать контрольную по математике так, чтобы учитель их не поймал.

Сначала он выждал, пока в зале воцарится полная тишина. Потом заговорил:

— Как вы думаете, почему мы обсуждаем дела на утренней летучке? Потому что тридцать голов лучше, чем одна. Я хочу поделиться с вами своими соображениями, как взяться за дело. У вас появится возможность не оставить от моих доводов камня на камне. И внести свои предложения, получше. Буду рад любым свежим мыслям.

Он понял, что привлек к себе их внимание. Интересно, подумал он мимоходом, возможно, они просто ошеломлены тем, что он сумел выговорить подряд пять связных предложений.

— Плохо то, что прослеживается определенное сходство между действиями нашего мстителя с ассегаем и обыкновенными серийными убийствами. По-моему, наш мститель не был знаком со своими жертвами лично. Выбор жертв относительно непредсказуем. Мотив достаточно нетрадиционен и, хотя здесь можно выдвигать различные предположения, до сих пор остается для нас неясным до конца. Не знаю, помнит ли кто-нибудь из вас серию убийств с красной лентой шесть лет назад: тогда за три года были убиты одиннадцать проституток. Почти все они были из Си-Пойнта, орудием убийства служил нож; у всех трупов были отрезаны груди и гениталии, а на шее у них была повязана красная лента. Тогда мы столкнулись с аналогичной проблемой. Подбор жертв был ограничен достаточно специфической категорией, на поведение убийцы оказывали сильное влияние сексуальные мотивы, и, следовательно, он был достаточно предсказуемым, а орудие убийства во всех случаях было одним и тем же. Мы смогли нарисовать профиль преступника, но он оказался недостаточно подробным для того, чтобы по нему найти маньяка.

Что нам известно сейчас? Убийца испытывает ненависть к людям, которые растлевают или убивают детей.

Вот наша категория жертв. Он выбирает их, невзирая ни на цвет кожи, ни на пол. Отсюда можно более или менее вычислить мотив. А орудие убийцы — ассегай, которым он наносит всего одну колотую рану. Психологи скажут, что это признак высокоорганизованного сознания, человека, который верит в свое предназначение. Но давайте сосредоточимся на различиях между типичным серийным убийцей и нашим мстителем с ассегаем. Он не уродует жертв. В его преступлениях нет сексуального подтекста. Наносит лишь одну рану. Один сильнейший удар… Сила удара свидетельствует о гневе, но откуда этот гнев происходит? Единственный разумный вывод, который напрашивается, — в данном случае мы имеем дело с местью. Возможно, в детстве он сам подвергался насилию. По-моему, такая вероятность вполне высока. Все сходится. Если мотив убийцы — действительно месть, нам не повезло. Как выследить такого подозреваемого? Однако есть и другая версия. Возможно, в результате какого-то преступления он потерял ребенка. Возможно, он не добился справедливости официальным путем. Нам надо будет найти родственников ребенка, изнасилованного и убитого Энвером Дэвидсом. Возможно, у ребенка есть отец, который жаждет мести… Необходимо уделить пристальное внимание и родителям детей, совращенных Преториусом. Но может статься, ни одно из известных нам преступлений не задело нашего мужчину с ассегаем лично.