Страница 94 из 121
8. Из дальних северных просторов Примчался ветер грозовой. В горах запели сотни хоров. Лес стал безвольною травой. Гремят каменья по стремнинам, Забились вихри в пасти скал, И рвутся в бешенстве к равнинам, Взнося стволы за перевал. Седые медленные тучи Плывут все ниже, все темней И разрывают грудь о кручи, Сливаясь с хаосом камней… Вперед! Быстрее и быстрее Водоворот свистящей мглы,— И вот, вытягивая шеи, Взлетают вихри, как орлы. Все исступленней, выше, шире Вихрят вдоль туч края их риз, И вдруг, как пьяные вампиры, Рванулись жадной сворой вниз. Трепещет дол… Ревут верблюды, Шумят полотнища шатров. Ослы и козы сбились в груды, Диск солнца мутен и багров. Где кров? Где близкие? Где дети? Шипя, встает песок горбом — Даль, словно дым тысячелетий… И хлынул дождь густым столбом. 9. Кружась, плывут стволы дубов, Прильнув к коре, трепещут львицы,— И, не страшась их злых зубов, Прижались к ним отроковицы. Но грозный ливень льет и льет, И, слившись с ветром в темном вое, Смывает прочь людей и скот, Зверей и птиц, — все, все живое. Смывает с горных круч стада И пастухов в ущельях душит. Все шире зыбкая вода, Все уже пятна верной суши… Напрасно матери детей Над головами подымают: Проклятый ливень все лютей, И волны жалости не знают. Тогда впервые сотни рук Простерлись ввысь к стенам ковчега, И дрогнул склон, как мощный лук, Под дикой бурею набега. Скорей! Ковчег велик, как кит. Скорее! Волны лижут пятки… И вот всползли… Ковчег закрыт. Кричат и рвутся в беспорядке. «Ной! Ной!» — Но вздрогнула корма, Бока вздымаются, как груди. Потоп покрыл чело холма. Ковчег плывет… и гибнут люди.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1. Зыбь и мгла… Гудящий ливень все ровнее и ровней Льет с задернутого неба пять глухих ночей и дней. Солнце ль там сквозит за тучей или месяц неживой? Смерч, клубясь, встает за смерчем, словно факел дождевой. Но в ковчеге жизнь цветет. Ходят люди, дышит скот, Жаром пышущий очаг Жрет узлы сухих коряг. Ной с седой женой Фамарь, Как и там, на суше, встарь, Молча смотрят на огонь. Ветер ржет, как дикий конь. Мерно в кровлю бьет вода, И прошедшие года, Словно злой чужой рассказ, Омрачают кротость глаз. Змеи лжи не знали сна… Пусть же эти семена, Что спаслись здесь, в корабле, Мир вернут родной земле. В теплой, гулкой полутьме Столько дум встает в уме… Дремлет старая жена. Дети смолкли. Тишина… Тень качнулась по столбам — Ной очнулся: «Кто здесь?» — «Хам». Глубоко вздыхает Ной. Дождь рокочет за стеной. Все дремотнее качаясь, чуть скрипит крутой ковчег. Ропщут волны, расступаясь, и смиряют свой разбег. Изумленные дельфины мчатся стаей за кормой. Расползаются туманы. Неуклонен путь прямой… 2. Сверху вниз с протяжным плеском льется шумная вода. Час как год — из тесной клетки не уйти им никуда. Мрачен Хам: «Эй, ливень, будет! Все подохли, что ж ты льешь?» Но в ответ лишь плеск докучный и стены тупая дрожь. Скучно Хаму. В глубине Звери воют в полусне. В середине глупый скот Раскачался и ревет. И вокруг не веселей: Сим в сосуды льет елей, Иафет грызет тростник. Жены плачут, а старик Лег на шкурах под кормой И лежит, объятый тьмой. «Сим, а Сим?» — Не слышит Сим. Хам склоняется над ним И, взметнув ногой, как спрут, Разбивает в прах сосуд. Сим вскочил. Хам молча ждет, Шею вытянув вперед. С любопытством Иафет Шею вытянул — но нет, Робкий Сим берет елей И отходит поскорей. Скучно Хаму… Сделал шаг… Стал. Глаза привлек очаг. Взял углей, раздул — и вдруг Бросил вниз сквозь темный люк. О, как буйно там взметнулись боль, и гнев, и темный страх! Хам от смеха еле-еле удержался на ногах. Наклонился, долго слушал злой безумный рев зверей… А сквозь рев шумели струи, словно ропот ста морей. 3. Не навеки ль скрылось солнце? В стенах душно и темно. Под светильником дрожащим в глубине чернеет дно. Дождь гремит. Покорно дремлет истомившаяся тварь. Ли на шкуре кротко нижет тускло-меркнущий янтарь. Голос Симовой жены Вполз змеей из глубины: «Как раба, весь день с утра И сегодня, и вчера Я одна кормила скот… Разве нынче мой черед? Разве Ли слабей меня? Видно, легче у огня Третий день овцой лежать Да янтарь на нить низать…» — О Ноама, я больна! За тебя я столько раз Не смыкала сонных глаз…— Эгла, Хамова жена, Рассмеялась: «Ты? Больна? То-то нынче Иафет Словно волк смотрел мне вслед… Бережешь свой стан, змея? Береги… Стройна и я!» — Лжешь ты! Лжешь ты… — Плачет Ли. Шорох старых ног вдали — Перед Эглой мать — Фамарь: «Ной скорбит. Умолкни, тварь!» Кроткий плач и крики злобы заглушили шум волны, Но за тучами, там, в небе, эти крики не слышны… Только ветер рвал их в клочья и вздымал за валом вал, Только дождь в людские слезы плач холодный свой вплетал.