Страница 40 из 81
Рид был впечатлен докладом Маршалла о вечере, проведенном с Чапменом, заметив, что это — «самое ценное исследование его личности». В нем вырисовывался человек, который стремится исполнить свой долг, одновременно пытаясь разобраться в собственном внутреннем хаосе. Найти свое «высшее предназначение» в войне против Гитлера Чапмен мог, лишь примирившись с самим собой. Пора было начинать операцию «Фрида».
26 января Фриду и Диану привезли в Лондон и поселили в отеле «Бент Бридж». Встреча состоялась тем же вечером. Предупредительные тюремщики Бэквелл и Тус организовали доставку цветов и шампанского, а также присмотр за ребенком. Пока Фрида Стевенсон и Эдди Чапмен общались в комнатах наверху, полицейский играл в холле отеля с трехлетней Дианой. Эдди должен был сказать Фриде, что ему удалось сбежать с Джерси и что по возвращении полиция сняла с него все обвинения, — и теперь ему предстояло вступить в армию и отправиться за границу. Она приняла это объяснение без единого вопроса. На следующий день Фрида и Диана переехали на Креспини-Роуд, чтобы, как выразился Бэквелл, «войти в семью», состоявшую теперь из мошенника и двойного агента, танцовщицы, переквалифицировавшейся в кочегары, неугомонного ребенка и двух страдальцев-полицейских.
Фрида вошла в жизнь Чапмена быстро и окончательно, — так же, как исчезла из нее почти четыре года назад. Наслаждаясь этой странной пародией на семейный уют, Чапмен больше не требовал поездок в Уэст-Энд и встреч со старыми приятелями, — он «был рад всецело ограничиться своим домашним кругом». По вечерам молодая пара, держась за руки, прогуливалась по Хендону, пока один из полицейских следовал за ними на почтительном расстоянии, а другой играл с Дианой и занимался работой по дому.
Разумеется, управление разросшимся хозяйством в сочетании с работой с непроверенным двойным агентом было чрезвычайно сложной организационной задачей. Фрида устроилась в спальне Чапмена, поэтому отдельной проблемой было «заставить ее проснуться, одеться и не позже 9.45 спуститься вниз, поскольку в ванной и на лестнице она могла услышать стук работающего передатчика». Еще одна сложность заключалась в том, что уборщица миссис Уэст приходила на Креспини-Роуд по утрам и приходилось исхитряться, чтобы она не включала свой пылесос, пока Чапмен вел передачу.
Как-то около семи вечера Эдди объявил, что они с Фридой отправляются в постель.
— Эдди, мы должны быть в эфире в девять, — шепнул Рид, когда пара проходила мимо него. — Не забудь.
В 20.00 Рид на цыпочках поднялся по лестнице и осторожно постучал в дверь.
— Эдди, у тебя еще час, — сказал он.
Ответа не было.
В 20.45 Рид заколотил в дверь:
— Эдди, у тебя пятнадцать минут!
Чапмен высунул голову из-за двери:
— О нет, как пятнадцать минут? — пробормотал он и вновь скрылся в спальне.
Рид уже опасался, что ему придется беззастенчиво прервать сексуальные утехи парочки, когда из спальни наконец-то вышла взъерошенная Фрида.
К окружающим ее загадкам Фрида относилась с удивительным безразличием. За ее любовником постоянно наблюдали один или два крепких парня, не упускавшие его из виду ни на шаг. Другие люди, по большей части в гражданском и один в потрясающих клетчатых штанах, приходили и уходили в самое неподходящее время, при этом Фриде зачастую предлагалось подольше погулять с ребенком. Иногда она слышала, как Эдди учит немецкие слова. В кухонном буфете хранились какие-то странные химикалии. «Фриде пришлось привыкнуть к множеству странных вещей, происходящих вокруг, — сообщал Бэквелл. — Но она никогда не задавала вопросов». Когда она жила с Чапменом на Стерндейл-Роуд, в доме также появлялись и исчезали странные люди, присутствия которых, равно как и дел, по которым они приходили, ей никто не объяснял. Возможно, нынешний быт напоминал ей прежние времена. «Хотя она не знала, что происходит, она принимала происходящее без вопросов и привыкла к тому, что мы трое почти никогда не разлучаемся», — писал Тус.
Настроение Чапмена изменилось мгновенно. «После встречи с Фридой и ребенком Эдди пребывал в отличном настроении и то и дело говорил, что его представления о будущем изменились. Теперь у него появился, как он выражался, „raison d'être“, смысл жизни. Он потерял интерес к другим женщинам и поездкам в Уэст-Энд и заявил, что теперь готов оставаться на месте, работать над легендой прикрытия и готовиться к возвращению во Францию». На фоне прежнего Чапмена, унылого и брюзжащего, нынешний Эдди казался на удивление позитивным и оживленным. Он души не чаял в своей дочери, живой девчушке, наполнявшей шумом и гамом весь дом. Мрачный нигилизм Чапмена уступил место столь же безудержному оптимизму и безграничной вере в себя. Временами он даже стал заговаривать о том, чем бы он мог заняться после конца войны: раньше подобных мыслей у него не наблюдалось. Он рассуждал, что, возможно, осядет с Фридой в Польше и откроет там кабаре, а может, просто вернется к своему криминальному ремеслу, поскольку сомневается в своей способности жить «как законопослушный обыватель». Он даже поинтересовался, не найдется ли для него места в рядах секретной службы: эта работа удовлетворяла бы его «тягу к сильным эмоциям».
Тус весьма сомневался, что МИ-5 захочет видеть Чапмена в своих рядах в качестве постоянного сотрудника, однако он отметил, что молодой человек наконец-то начал мыслить позитивно: «Раньше он не верил в свое будущее и не хотел его». Достигнув одной цели — воссоединившись с Фридой и ребенком, — теперь он стремился добиться следующей: организовать фальшивую диверсию на заводе «Де Хавилланд».
«Что за человек! — писал Рид, узнав об ошеломляющем успехе операции „Фрида“. — Удивительно, насколько очевидным кажется решение задачи после того, как она уже решена. Включение в схему этой женщины сняло практически все проблемы, кардинально изменив его эмоциональное состояние и отношение к жизни». По странному совпадению, в это же время выяснилось, что развод Чапмена с Верой Фрейдберг был окончательно утвержден еще в то время, когда тот был в тюрьме. Он тут же сделал предложение Фриде, которая благоразумно попросила подождать до того момента, как он закончит свою армейскую службу.
Сотрудники МИ-5 радовались позитивным изменениям в жизни Чапмена отнюдь не из чистого альтруизма: поскольку теперь у Эдди Чапмена в Британии были невеста и ребенок, вероятность того, что он переметнется на сторону немцев, значительно снижалась. Конечно, с учетом его предыдущей биографии, сделанное сегодня предложение могло быть благополучно забыто уже на следующий день, однако, как глубокомысленно заметил Рид, «для него это серьезный стимул для возвращения на территорию стран-союзников». Британские разведчики, руководившие Чапменом, были, безусловно, честными и благородными людьми, однако, получив в свои руки подобный рычаг воздействия, они знали, как его использовать. Немцы держали в заложниках Фарамуса ради лояльности Чапмена, — МИ-5, в свою очередь, брала на себя заботу о Фриде, однако лишь пока Чапмен исправно выполняет свои обязанности. Разумеется, никто никогда не описывал это в столь прямых выражениях. В подобной грубости не было нужды.
Что касается Фриды, она, вероятно, так и не поняла, сколь важную роль сыграла в разворачивающейся драме, и не догадывалась, что у обходительных джентльменов, обращавшихся к ней со всей возможной вежливостью, были для этого какие-то скрытые мотивы. Возможно, она никогда не задавала вопросов лишь потому, что так ничего и не заподозрила. Хотя, с другой стороны, Фрида с рождения училась выживать в любой ситуации, и, даже если она понимала, какая роль ей досталась, она была слишком осмотрительна, чтобы заговаривать об этом.
16
Абракадабра
Убедить немцев в том, что на заводе «Де Хавилланд» была совершена диверсия, не нанеся при этом предприятию каких-то видимых повреждений, мог разве что волшебник. Что поделать, пришлось привлечь к делу волшебника. Знакомьтесь, Джаспер Маскелайн: фокусник, звезда Уэст-Энда, самое необычное секретное оружие Британии. Маскелайн происходил из старинной династии фокусников, алхимиков и звездочетов (его дед был знаменитым иллюзионистом во времена викторианской Англии). Уже в начале 1930-х годов он прославился в качестве мастера, обладающего непревзойденной ловкостью рук, а также разоблачителя жульнических трюков медиумов-духовидцев. Кроме того, он был искусным изобретателем. Одним из его наиболее значимых подарков человечеству стала дверь туалета, отпирающаяся с помощью брошенной в щель монетки: так что всякий раз, когда вы тратите пенни в уличной уборной, вы делаете это во славу Джаспера Маскелайна. Он выглядел как типичный фокусник: с напомаженными волосами на прямой пробор, усиками как у кинозвезды, в цилиндре и с волшебной палочкой, — и был при этом чрезвычайно умен и чудовищно тщеславен.