Золотая рыбка 2

— Какая еще рыба?

— Утоплю собственными руками, — обещает мой любимый друг.

Я усаживаюсь, обхватив колени, и, задумчиво глядя на него, произношу:

— Ах, Дональд, Дональд, ты и рыбу-то ловить не умеешь. Нет чтобы хватать первую попавшуюся, какую попроще, а ты позарился на Золотую рыбку. Хорошо, что нам с ней удалось сговориться: отпусти, просит, меня на волю, а я за то исполню три твоих желания. Ее предшественница из озера возле твоего дома сулила то же самое, да, видно, забыла. Ну а повелительница здешних вод торжественно поклялась обещание выполнить. Мне оставалось лишь сдержать слово и отпустить ее на свободу.

— Ты решительно не в своем уме! — бормочет Дональд.

Хмурый приподнимается на траве, но внимание его обращено не к нам. В воде происходит непонятная возня, кто-то издает сдавленный крик, всполошенно взмахивая руками. Фанни! Уж не уснула ли она, лежа на воде? Впрочем, за жизнь ее можно не опасаться, Конрад и Мартин помогают ей выбраться на берег.

Однако заботливо уложенная на песок Фанни не успокаивается, у нее вырываются какие-то бессвязные крики и восклицания, а слезы текут в три ручья. Опустившись рядом с ней на колени, Хмурый снимает с нее очки для подводного плавания и помогает девчонке сесть.

Согнувшись в три погибели, Фанни стонет, ее сотрясает приступ рвоты. Все мы в полной оторопи взираем на нее, и мною вдруг овладевает дурное предчувствие. Наконец девчонка приходит в себя и мало-помалу обретает способность говорить.

— Там, на дне… она стоит на дне… — бессмысленно бормочет Фанни. — У нее прямо изо рта выплыла рыба…

Хмурый напяливает очки и мигом скрывается под водой. Кто-то из ребят сует Фанни фляжку со спиртным. Сделав глоток, девушка отплевывается и, не в силах совладать с дурнотой, скрывается в кустах.

Вся компания столбом застывает на берегу, Дональд забывает о закинутой удочке. Я остаюсь сидеть из страха, что весть от Любоша Хольдена свалит меня наповал.

Хмурый на миг всплывает на поверхность глотнуть воздуха и тотчас снова ныряет под воду. Так продолжается какое-то время, а затем, всплыв в очередной раз, он поворачивает к берегу. Зажав в руке очки, он быстрым шагом проходит мимо нас к машине. Солнечный луч на столбике радиоантенны пляшет вверх-вниз.

Мы не стали дожидаться, когда водолазы поднимут труп на поверхность. Чтобы отвязать груз — тяжелую бетонную плиту, прикрепленную к ногам, понадобится немало времени.

Мартин усаживается на мотоцикл позади Конрада, а Фанни мы забираем к себе в машину.

Хмурый всю дорогу молчит, Дональд сосредоточенно чистит ногти. На полпути к городу он вдруг подает голос:

— Какое счастье, что та рыба не досталась нам на ужин.

Фанни вновь разражается слезами.

Когда дверь дома захлопывается и мы остаемся втроем, Хмурый становится разговорчив. Выпив стаканчик виски, он останавливается передо мной:

— Кто это?

— О ком ты говоришь?

— О женщине с простреленной головой, которую мы обнаружили на дне озера.

— Почем мне знать?

— Чего ты к ней прицепился? — спешит мне на выручку Дональд.

— А разве тебе ее поведение не кажется странным? Заявляется ни с того ни с сего с предложением прогуляться в горы. В горы! Когда любой нормальный человек мечтает окунуться в море. Но нет, она стоит на своем, поедем к Озоновой площадке — и точка! Все уши нам прожужжала, чтобы мы не забыли плавки, а сама прихватывает снаряжение для подводного плавания. Итак, Дениза? Кто эта женщина?

— Откуда я знаю? Я даже не видела тела.

— Оно и к лучшему. Труп находился в воде не меньше недели. Как только тело окажется в морге, нам сообщат. Поедешь со мной…

— Слыхал? — взываю я к Дональду. — Он уже приказывает!

— А по-моему, просит, — возражает Дональд.

— Хватит кривляться! — Хмурый расхаживает взад-вперед. — У меня смутное ощущение, будто я уже видел эту женщину. Лицо, правда, не сохранилось, и одежды на ней нет никакой, но волосы…

— А что там такое с волосами? — вопрошает Дональд, громыхая стаканами.

— Волосы ее… — повторяет Хмурый, и передо мной встает лицо Любоша Хольдена и его исступленный взгляд. Внутри у меня все каменеет.

— Говори же!

Хмурый прекращает свое раздражающее кружение по многострадальному ковру.

— Темные волосы, в воде они стояли нимбом вокруг головы. Вроде бы длинные, ровно подстриженные. Должно быть, при жизни частенько падали ей на глаза.

Все верно. При жизни она зачесывала волосы на косой пробор и поминутно изящным движением отбрасывала их назад, открывая свое прекрасное лицо. Нет-нет, этого не может быть! Марион Терон сейчас должна быть в Америке.

— Мне пора! — Я бросаюсь к двери.

— Где тебя искать? — спрашивает Хмурый, прожигая меня испытующим взглядом.

Как бишь говаривал Квазимодо?

— Везде. И нигде.

Саба провожает меня к калитке.

На проверку гипотезы уходит остаток дня. Я нахожу модельное агентство и даже того самого агента, который организовывал поездку в Америку. Услышав имя Марион, располневший мужчина вальяжно разваливается в кресле, постукивая авторучкой по столу.

— Марион Терон? — произносит он задумчиво, словно помогая своей памяти. — По правде говоря, команда уже была укомплектована и мы включили Терон буквально в последнюю минуту по настоятельной просьбе ее покровителя. Хотите знать, как она нас отблагодарила? Любая другая на ее месте самолично явилась бы сообщить, что у нее изменились планы, а эта нахалка позвонила за час до отлета. Она, видите ли, передумала, Америка ее не волнует. Слыханное ли дело для начинающей фотомодели стартовать прямо с Америки! Вы бы, наверное, были на седьмом небе от радости. Кстати, вы не фотомодель, случаем? Вроде бы мне ваше лицо знакомо.

— Кто-нибудь, кроме меня, интересовался у вас насчет Марион Терон?

— Простите, чем вызваны эти расспросы и кто вы такая?

— Была и остаюсь Дениза Врай. Марион моя близкая знакомая, у нас с ней один общий должок. Ну не беда, расплачусь сама.

— Я же вам сказал — она отказалась ехать в Америку.

— Вы не ответили на мой вопрос, — напоминаю я.

Толстяк откладывает ручку. Лицо у него открытое, симпатичное, этакий Орсон Уэллс в расцвете славы.

— Я ведь тоже задал вопрос, а вы не ответили. Кто вы такая?

Ну что же, сам напросился. Сую ему под нос служебное удостоверение. Как и следовало ожидать, толстяк тотчас, подобно улитке, прячется в свою раковину.

— Итак, — настаиваю я, — о Марион Терон кто-нибудь справлялся?

— Нет… вернее, да. Приятель Терон, тот самый, кто ее рекомендовал. Позвонил, чтобы выяснить, все ли в порядке и отбыла ли его протеже в Америку. Я еще, помнится, удивился его неосведомленности.

— Что же вы ответили?

— Сказал как есть. Что Марион отказалась лететь. Догадываюсь, о чем вы хотите спросить. Ну так вот, не утруждайте себя, все равно не отвечу!

— Коль скоро вопрос вам известен, я жду ответа.

— Чуяло мое сердце, что с этой девицей неприятностей не оберешься.

Я сочувственно киваю, а толстяк все жмется… Приходится менять тактику. Я доверительно наклоняюсь к нему, голос мой звучит проникновенно, вкрадчиво:

— Давайте договоримся: вы называете имя, и я тотчас исчезаю. Об этом разговоре забудем. Я к вам не приходила, вы меня сроду в глаза не видели. По рукам?

— Тогда другое дело… Любош Хольден.

Этого я и опасалась. Поблагодарив покладистого агента, я убегаю. На улице я не оглядываюсь по сторонам в поисках такси, лучше пройтись пешком, привести мысли в порядок.

Итак, Любош Хольден намеревался отправить свою возлюбленную за океан и выждать, пока улягутся страсти. Замысел сорвался, Йон опередил брата. Почему решено было убрать Марион? Откуда Любош узнал, что тело ее находится на дне озера? Вопросы теснятся бесконечной чередой…

Любош обещал снова дать знать о себе, так что я смогу получить от него все интересующие меня сведения. Вот только что я буду с ними делать?

Хмурый настигает меня дома и тащит в морг. Однако, несмотря на все его просьбы и уговоры, я не соглашаюсь переступить порог прозекторской. Жду его в коридоре, и моему воображению предстают утопленники, каких я перевидала за годы практики. Возможно, моя фантазия бедновата, поскольку закаленный Даниэль Беллок вываливается из прозекторской с таким видом, будто насмотрелся апокалиптических видений. Взяв под руку, он молча увлекает меня за собой.