Сладкие объятия

— Думаю, лучше разузнать все самой.

— Стоило бы.

Она сползла с высокого табурета, подхватила сумочку и направилась к двери. Но у шторы она остановилась и обернулась, и Рудольфо наблюдал за ней с веселым блеском в лягушачьих глазах.

— Рудольфо, если бы я захотела остаться на ночь… у тебя найдется для меня комната?

— Конечно, Франческа. Я велю приготовить.

Поднимая облако пыли, она подъехала к «Каза Барко», оставила «ситроен» в единственном тенистом месте, которое смогла найти, и пересекла дорожку, ведущую к дому. Она открыла дверь с зелеными ставнями и позвала:

— Есть кто-нибудь? — но никто не ответил, и тогда она вошла в дом.

Дом был пуст. Сладко пахло древесной золой и фруктами, и воздух с моря, проникавший сквозь раскрытые окна, приносил прохладу. Она кинула сумочку на ближайший стул и прошла кругом, высматривая следы женского присутствия, но их не оказалось. С галереи донесся тихий звук, но когда, слегка вздрогнув, она взглянула наверх, это оказалась всего лишь забавная белая кошка Джорджа, которая спрыгнула с кровати и спустилась вниз по лестнице, чтобы поприветствовать гостью. Фрэнсис не любила кошек, особенно эту, и оттолкнула Перл ногой, но это не причинило вреда достоинству Перл. Спиной выражая массу эмоций, она оставила Фрэнсис и с поднятым хвостом вышла на террасу. Через секунду Фрэнсис последовала за ней, по пути прихватив со стола бинокль Джорджа. «Эклипс» спокойно стояла на якоре. Фрэнсис подняла бинокль, навела фокус, и яхта и ее пассажиры предстали перед ней. Джордж находился в кубрике, вытянувшись на одном из сидений, с надвинутой на глаза старой фуражкой и с книгой на груди. Девушка растянулась на крыше капитанского мостика — какие-то конечности без костей и шапка бледно-каштановых волос. На ней была рубашка, которая, возможно, принадлежала Джорджу, но ее лицо Фрэнсис не смогла увидеть. Сценка из тех, что полны умиротворения и дружеского расположения, и Фрэнсис нахмурилась, опуская бинокль. Она отнесла его на стол, а затем пошла и налила себе стакан вкусной, холодной воды из колодца Джорджа. Она захватила стакан с собой на террасу, отодвинула наиболее безопасное кресло в тень под тростниковый навес, осторожно растянулась на нем и приготовилась ждать.

Джордж сказал:

— Проснулись?

— Да.

— Думаю, что пора собираться и отправляться назад. Вы слишком долго пробыли на солнце.

Селина села и потянулась:

— Я уснула.

— Бывает.

— Все из-за этого восхитительного вина.

— Да, думаю, из-за него.

Они поплыли назад к «Каза Барко», шлюпка качалась, как облако, на темно-зеленой воде, а ее тень скользила по водорослям под ними. Все вокруг было тихо, жарко и спокойно, и казалось, что нет никого, кроме них двоих. У Селины пощипывало кожу, которая казалась натянутой, как кожа перезрелого фрукта, — вот-вот лопнет, — но это ощущение не было неприятным — просто атрибут великолепного дня. Она подтянула пустую корзину к коленям и сказала:

— Пикник удался. Самый лучший из всех, — и ждала, что Джордж ответит какой-нибудь остроумной репликой по поводу Фринтона, но, к ее удивлению и восторгу, он ничего не сказал, только улыбнулся, как будто он тоже получил удовольствие.

Он подогнал шлюпку к пирсу, вылез на берег и закрепил ее, затянув на фалине две петли. Селина передала ему весь груз и вылезла вслед за ним, обжигая ступни босых ног о раскаленный причал, они пересекли слипы и стали подниматься по ступеням на террасу, Джордж впереди, поэтому Селина, идя за ним, сначала услышала голос Фрэнсис Донген, не видя ее саму.

— Ну вот. Смотрите-ка, кто это!

Показалось, что на какую-то долю секунды Джордж окаменел. А затем, как будто ничего и не было сказано, продолжал подниматься на террасу.

— Привет, Фрэнсис, — сказал он.

Селина, чуть замедлив шаги, следовала за ним. Фрэнсис лежала на старом тростниковом кресле, положив ноги на стол. На ней была рубашка в синюю и белую клетку, завязанная узлом так, чтобы виднелся темный от загара живот, и белые парусиновые брюки, узкие и тесные. Она скинула туфли, и ее ноги, закинутые крест-накрест на край стола, были темными и пыльными, а ногти покрыты ярко-красным лаком. Она не сделала попытки выпрямиться или встать, а просто лежала лениво на спине, опустив руки на пол, и изучающе смотрела на Джорджа из-под копны коротких светлых волос.

— Ну какой приятный сюрприз! — Она посмотрела за его плечо и увидела Селину. — Эй, привет!

Селина слабо улыбнулась:

— Здравствуйте.

Джордж поставил корзину:

— Что ты здесь делаешь?

— Ну, в Сан-Антонио очень жарко, и полно народу, и шумно, и я подумала, что могу дать себе несколько дней отдыха.

— Ты остановилась здесь?

— Рудольфо сказал, что даст мне комнату.

— Ты видела Рудольфо?

— Да, я выпила с ним, прежде чем приехать сюда. — Она разглядывала его злобными глазами, издеваясь над ним, потому что он не знал, что ей рассказал Рудольфо.

Джордж присел на край стола:

— Рудольфо сказал тебе, что у меня гостит Селина?

— О, конечно, сказал. — Она улыбнулась Селине: — Знаете, вы — самая большая неожиданность в моей жизни. Джордж, ты еще нас не познакомил.

— Извини. Селина, это миссис Донген…

— Фрэнсис, — быстро сказала Фрэнсис.

— А это Селина Брюс.

Селина вышла вперед, протянув руку для приветствия, но Фрэнсис сделала вид, что не заметила этот робкий жест.

— Вы здесь в гостях?

— Да, я…

— Джордж, ты мне никогда не говорил, что у тебя есть дочь.

— Она мне не дочь, — произнес Джордж.

Фрэнсис, казалось, восприняла это известие не моргнув и глазом. Потом она спустила ноги с края стола и выпрямилась в кресле.

— Ты пытаешься мне сказать…

— Подожди минутку. Селина…

Селина обернулась и взглянула на него, и он увидел, что она смущена и сконфужена и даже, возможно, немного уязвлена. Он сказал:

— Вы не против, если я поговорю с Фрэнсис наедине, недолго?

— Нет. Нет, конечно нет. — Она попыталась улыбнуться, чтобы показать, что совсем не против, и быстро положила вещи, которые держала в руках: полотенце и учебник испанской грамматики, как будто хотела облегчить себе быстрое исчезновение.

— Всего лишь на пять минут…

— Я пойду обратно к шлюпке. Там прохладнее.

— Да, конечно.

Она быстро пошла прочь и исчезла на лестнице. Через минуту Перл, сидевшая на стене террасы, встала, потянулась, легко спрыгнула вниз и пошла за ней. Джордж повернулся к Фрэнсис и снова сказал:

— Она мне не дочь.

— Тогда кто, черт возьми, она такая?

— Она приехала из Лондона, свалилась как снег на голову и разыскивала меня, потому что думала, что я ее отец.

— И почему же она так думала?

— Из-за фотографии на обложке моей книги.

— Ты что, похож на ее отца?

— Да, похож. На самом деле он мой дальний родственник, но это не важно. Он умер. Он умер уже давно. Его убили на войне.

— Не вообразила же она, что он снова ожил?

— Мне кажется, если чего-то очень хочешь, то можешь поверить в любое чудо.

— Рудольфо сказал мне, что она на самом деле твоя дочь.

— Да, знаю. По деревне прошел слушок, и ради нее я посчитал за лучшее не опровергать его. Она здесь уже два дня.

— Живет здесь — с тобой? Ты, должно быть, лишился рассудка.

— Ей пришлось остаться. Авиакомпания потеряла ее багаж, а в аэропорту у нее украли обратный билет.

— Почему же ты не рассказал мне о ней вчера?

— Потому что, по-моему, тебя это не касается. — Слова прозвучали грубее, чем он хотел. — Ох, извини, но так все и обстоит.

— Что скажут твои друзья в Кала-Фуэрте, когда узнают, что она тебе не дочь? Когда они поймут, что ты им врал…

— Я все объясню, когда она уедет.

— И когда это может произойти?

— Когда мы получим деньги из Лондона. Мы уже должны Рудольфо шестьсот песет, и еще надо купить ей обратный билет, а мои деньги задерживаются в Барселоне…