Медсестра

— За удачный денек! — предложил тост Луи.

— Я бы этого не сказал, — вынимая изо рта два зуба, хмуро заметил Рене.

Грабов, видимо услышав запах алкоголя, застонал от боли, и все обернулись к нему.

— Ну вот и наша с тобой премия, Перен, очнулась! — ставя на стол пустой бокал, проговорил Жардине. — Виктор, ты не поможешь нам погрузить эту тушу в машину?

Рене кивнул. Они втроем подхватили Грабова и потащили к полицейскому «ситроену», стоящему у виллы «Гранд этуаль». Но как только они попытались запихнуть его на заднее сиденье, этот громила сбил с ног Перена, потом одним ударом уложил Виктора и, отпихнув Жардине, кинулся бежать по дороге в сторону Роны. За поворотом уже начинался лес, куда и стремился убийца.

Алена кинулась к полицейской машине, включила фары, ярко осветив бегущую фигуру Грабова.

— Стреляйте, Жардине, стреляйте, иначе он уйдет! — закричала она, и этот выкрик подстегнул старого инспектора.

Тот выхватил «смит-вессон», опустился на одно колено, прицелился — и промазал, поскольку преступник петлял из стороны в сторону, как заяц.

— Кто-то же должен его остановить?! — в отчаянии выкрикнула Алена.

Виктора словно подтолкнули в спину. Он подбежал, выхватил у Луи оружие, прицелился — русскому разбойнику оставалось несколько метров до кромки леса — и выстрелил. Грабов вскинулся и рухнул на траву, больше не шевельнувшись.

Через несколько минут подошедший к лежащему россиянину Жардине констатировал смерть. Пуля вошла точно в сердце.

—Что ж, вроде все по правилам, — поморщившись, негромко пробормотал инспектор. — Два выстрела в воздух, а третий в убегающего преступника. Должны и премию дать.Ты не возражаешь, Виктор, если я этот выстрел возьму на себя? Дело в том, что я не имею права передавать свое оружие кому бы то ни было. Сам понимаешь...

— Да-да, конечно, Луи.

Он оглянулся на Алену, сиротливо стоящую позади них. Та, перехватив его взгляд,улыбнулась и бросилась ему на грудь. Рене обнял ее. Она дрожала, как листок на сильном ветру, будучи не в силах успокоиться, и Виктор, крепко прижав ее к себе, поцеловал в висок.

— Ну что стоишь? — неожиданно набросился Жардине на Перена, который, раскрыв рот, глазел на обнявшихся. — Иди подгони нашу машину! Хоть это-то ты можешь сделать сегодня?

Жандарм кивнул и, нелепо вихляясь из стороны в сторону, побежал к машине. По дороге подскользнулся, упал, но, поднявшись и потирая ушибленную коленку, поковылял дальше.

Одних сосунков набирают в жандармы! — глянув ему вслед, без всякой злобы проворчал инспектор, переводя взгляд в сторону Роны, над которой клубился холодный туман. — Какие вот из таких олухов стражи порядка?! Так, насмешка одна!.. Давно собираюсь рыбку на Роне половить да огненной ушицы на бережку поесть. Почему бы нам, Виктор, не отправиться в эти выходные на рыбалку?

Ему никто не ответил. Он обернулся, увидел, что Алена и Рене продолжают целоваться, и недовольно хмыкнул.

— Вы бы хоть подождали, когда я уеду! — сердито проворчал Жардине. — Никакого терпежа нет? Вот что за глупое существо — человек?! — удаляясь от них и продолжая вполголоса беззлобно ворчать, завздыхал инспектор. — Еще полчаса назад оба находились на грани смерти и не чаяли, как выжить! А как только опасность миновала, сразу же все забыто и опять, хвосты задрав, побежали! Куда? Зачем? Хвала Господу, что пока никто наперед не знает! Ни-к-то!

Эпилог.

В Заонежье стояли легкие морозы. Столбик термометра не опускался ниже минус десяти, для середины апреля погода весенняя. Алена выпросила у Ефима Конюхова, которого вновь избрали главой администрации, старенький «Буран», чтобы успеть покатать, пока лед держался, Катюшку и Виктора по Онежскому озеру. Дочь с первой же минуты знакомства привязалась к отчиму.. Она приняла его за Мишеля, который в последние месяцы перед смертью почти каждую неделю посылал падчерице то новые платья, то игрушки, то разные сладости. Алена же не стала ее разубеждать.

— Почему по озеру?— не понял Рене.

— В детстве отец вез меня в кошелке, лошадь вдруг рванула в галоп, понеслась, и я визжала от восторга. Лучшего воспоминания у меня нет, и я хочу, чтобы все это повторилось!

— А это не вредно... — Виктор не договорил.

— Кому не вредно? — почуяв неожиданный секрет в этих словах, ухватилась за них Катя.

Остроглазая, самоуверенная, похожая на Грабова, она требовала к себе уважения. Виктор даже побледнел, увидев впервые на ее лице грабовский прищур, манеру сверлить собеседника острым взглядом, тень

угрюмости на круглом лице и тонкие губы.И всякий раз ,когда Катерина, смотрела на него, спину бывшего разведчика обжигала ледяная изморозь.

— Так кому из вас вредно кататься по озеру? — снова спросила она.

Алена была на четвертом месяце. Они спешно собрались и прикатили на неделю в Заонежье. Столь остро владелице «Гранд этуаль» перед родами захотелось посетить родные места и вдохнуть глоток морозного заонежского воздуха. А родив, бывшая заонежская медсестра сможет приехать сюда лишь года через два, и Виктор эту прихоть понял и принял. Поехал на север России еще и с той целью, чтобы разузнать, как тут охотятся на волков, лишь одна эта глава оставалась незаконченной в книге, а издатель уже торопил со сдачей. Да и надо было забирать, перевозить Катюшку. Словом, все сошлось. Однако Рене беспокоился еще и потому, что Алена носила его первенца, мальчика, пол ребенка им установили в одной из парижских клиник.

— Катя, хватит задавать дурацкие вопросы! — рассердилась Алена.

— Почему —дурацкие, я же член семьи, а вы что-то скрываете от меня! — Она скривила губы.

— Мама ждет ребенка, только и всего. Потому я и беспокоюсь.

— Ба, как интересно! — язвительно ухмыльнулась дочь.

— Катя! — Выкрикнула Алена.

— А что — Катя? Я пока не беременна.

Они отправились кататься на «Буране». И уже через пять минут Виктор понял, почему жена так рвалась на эту прогулку. Стоило ему прибавить скорость, как Алена радостно заголосила, а Катька следом за ней. Его и самого увлекла бешеная езда, вихрь снега, взвивающийся из-под полозьев, и морозный ветерок,

покалывающий кожу. Снегоход легко слушался, и

можно было закладывать лихие виражи, да такие, что у него самого замирало сердце.

Рене и сам не заметил, как съехал с привычной колеи, покатил по снежной целине, но снег не проваливался, а потому можно было закладывать любые развороты. Виктор ничего не знал о рыбачьих прорехах, где огромные полыньи затягивались тонким ледком.

Бывший разведчик увидел одну из них совсем неожиданно и растерялся. Он мог резко вывернуть руль, но тогда либо Катюшка, либо Алена, а то и обе резко вылетели бы из снегохода. Ему вдруг показалось, что они проскочат, что это просто ледяная залысина, с которой сдуло снежное покрывало. Однако едва они влетели на полынью, как лед мгновенно затрещал и «Буран» стал медленно погружаться в воду.

— Катюшку спасай! — выкрикнула Алена.

Виктор, подчиняясь этому приказу, схватил падчерицу, вытолкнул ее на край полыньи, а потом выпихнул и на снег. Помог выбраться жене, а она уже вытащила его.

«Буран» ушел под воду. Когда, промокшие до нитки, они поднялись на ноги и огляделись вокруг, то ни берега, ни примет поселка Заонежский не обнаружили. Бескрайняя , снежная равнина простиралась до самого горизонта. У Рене тревожно сжалось сердце. Тотчас стал усиливаться ветер, с запада потянулись грязные тучи, и одежда мгновенно покрылась ледяной коркой, став тяжелой, как стальной скафандр.

— Куда идти-то? — не выдержав, спросил он.

— Подожди! — оборвала его Алена, оглядываясь и напряженно ища хоть одну черную точку на горизонте, которая бы обозначила дом или жилое строение.

Ей вдруг вспомнился тот страшный сон, когда она вот так же очутилась посреди заснеженной пустыни. Но тогда гроздью спелой смородины на снегу вспыхнуло видение поселка и она побежала к нему. Эти черные точки