Медсестра

— А вы, хозяин, придете?

— Нет!

И он отключился. Хасан объявил новость, переданную Филиппом. Девушки обрадовались.

— А может быть, и меня кто-нибудь из вас обиходит, коли никто не пришел?! — с упреком бросил им.

И все внезапно застыли, со страхом и с явным неприятием глядя на него. Хасан кашлянул.

— Ну не хочете так не хочете! — хмуро обронил он. — Хозяин с барского плеча дарит вам две бутылки шампанского и бутылку водки. Гуляйте, девки, вечер ваш!

— А то мы и без его разрешения не погуляли бы! — язвительно заметила нахальная Кэти.

— Ох и договоришься ты у меня когда-нибудь! —

предупредил ее Хасан.

— Испугала-ась! — язвительно пропела она. — Ох, испугала-ась! Прямо подол обмочила!

Все захохотали. Хасан задергал желваками, сжал в руках плетку, но Кэти, уперев руки в бока, с презрением, не мигая, смотрела на него, и татарин сдался. Бросил плетку и ушел к себе в комнату. Он жил в бывшей кладовой, но помимо цветного телевизора имел у себя и видеомагнитофон с дюжиной видеокассет на русском языке, которыми заглушал тоску по родным местам.

Полтора года назад он польстился на богатые посулы Филиппа: вольготная жизнь в Париже, знакомство с избранным обществом, бесплатная жратва,

Шампанское, водка и классные девочки, коих надо держать в узде, — вот и вся работа, да еще полторы штуки долларов за год в кармане. Хасан тогда переживал нелучшие времена: ему сломали нос на чемпионате Европы по боксу и выбросили за ненадобностью. Предложили постоять вышибалой в баре. За сто баксов в месяц, жратву и пару кружек пива. Он был взбешен и мог наломать дров, потому и решился отбыть на два года в Париж, остыть, успокоиться, кроме того, познакомиться с влиятельными людьми, а там, может быть, что-нибудь и подвернется стоящее. Да и хороших шлюх повалять тоже не грех. А то постоянные сборы, соревнования, режим, и по-настоящему девок он еще «не ломал». Но все оказалось впустую. К влиятельным людям его не подпускали, а теперь запретили трогать и шлюх, и он вместе с ними сидит, как лох, взаперти. Его пленницы хотя бы по вечерам пьют шампанское, едят клубнику со сливками, а потом еще и удовольствия срывают, а он, как цепной пес, обречен лишь рычать да лаять.

Из гостиной донесся взрыв женского смеха. Хасан заскрежетал от ненависти зубами, выключил фильм «Белое солнце пустыни», который уже знал наизусть, и повернулся к стене.

Оставалось полгода до конца срока. Хасан доработает до конца, иначе хозяин деньги не отдаст, и возьмет расчет. Слетает напоследок в Ниццу, понежится на Лазурном берегу, на песочке, загорит, как негр, и вернется в стильных шмотках в Россию, как нормальный человек. А там видно будет, чем займется. Может быть, свое дельце откроет, бизнес — прибыльная штука...

Девки разгулялись, а обнаружив, что Хасан храпит, нахальная Кэти спустилась вниз, купила бутылку виски, упаковку пива и два килограмма креветок. Они вытащили в гостиную Алену, чтобы познакомиться

усадили ее за стол, угостили шампанским. Узнав, что она мадам Лакомб, а Филипп ее пасынок, вознамерившийся ее убить и захватить наследство, они обомлели. Она же рассказала о своих злоключениях: как сидела в тюрьме по обвинению в убийстве мужа, о похищении и о погребе с крысами, где чуть не сдохла.

— Он тебя живой не выпустит! — выслушав ее и захмелев от шампанского и виски, мрачно проговорила Кэти. — Я и за наши жизни опасаюсь...

— А за наши почему? — недоуменно пропищала трусиха Мими.

— Потому что мы свидетели убийства Нинки! Этот татарский выродок Хасан убил ее, а Лакомб скрыл все от властей, от расследования, значит, хозяин — его соучастник. Мы же свидетели, и стоит нам заявить об этом, как наш Филиппок загремит в тюрьму. А потому ему легче перебить всех нас и закопать в Булонском лесу, чем отпустить обратно в Россию! — глотнув виски, заявила Кэти и меланхолично добавила: — Я полагаю, что он так и сделает, когда наш контракт закончится.

У Мими глаза чуть не вылезли из орбит от страха. Она схватила первый попавшийся бокал и вместо шампанского хлебнула водки, открыла рот и почти минуту не могла прийти в себя. А придя, завыла в голос.

— Да замолкни ты! — оборвала ее Кэти.

— А зачем ты нас пугаешь, зачем?! — заверещала она. — Я не хочу быть закопанной в Булонском лесу!

— Заткнись! Я тебя не пугаю, я говорю правду.

— Но если это правда, то нам надо отсюда бежать! — Мими даже поднялась.

— Куда? — спросила Кэти.

— Куда угодно!

— Без паспорта далеко не убежишь, — задумчиво

вздохнула Кэти и, повернувшись к Алене, твердо произнесла: — А ты беги! Заявишь на этих тварей, чтоб им на нарах до старости париться, может, и мы благодаря тебе выпутаемся!

Алена не сразу поняла, о чем говорит Кэти, а поняв, засомневалась. Ноги по-прежнему ее не держали, хотя и здесь оставаться было нельзя.

— Я не знаю, смогу ли я... — пробормотала Алена. — В голове словно вентилятор.

—Да мы тебе поможем спуститься, дадим денег, поймаем такси! У тебя есть знакомые в Париже?

Алена помедлила и кивнула.

—Не боись, подруга! — горячо заверила ее Кэти. — Мы бы вместе с тобой сбежали, да нам бежать некуда! Ни контрактов, ни документов, ни одежды, кроме этих проститутских пеньюаров! Я представляю, как будут хохотать полицейские, когда засунут нас в кутузку в этих нарядах! Мы весь Париж насмешим! А насмешек я не терплю!

— Я тоже... терпеть этого... не буду! — вмиг осоловев от выпитого, храбро пропищала Мими.

Остальные две красотки, Биби и Дили, в разговор не вмешивались. Они и бунтовать против хозяина поначалу не хотели. Им нравилась их теперешняя жизнь, потому что в России они вечно торчали на панели, их били клиенты, обирали сутенерши, использовали милиционеры. А тут центр Парижа, они нежатся в холе, неге и в радости, а некоторые господа, кто приходит к ним во второй и третий раз, даже делают небольшие подарки: то браслетик, то нитку жемчуга, то колечко, не говоря уже о сладостях и вкусном вине. Так зачем же им бежать? Чтобы возвратиться в Москву, на холодную Тверскую? Но крепкая Кэти взяла обеих предательниц за горло и прошептала:

— Если не станете бунтовать вместе с нами, я вас, сучки, как котят придушу!

И те сразу на все согласились, промолчав всю беседу. Впрочем, большего от них и не требовалось.

— Ты собираешься отсюда чесать или нет?! — не поняла Кэти, взглянув на Алену.

— Да! — твердо сказала Алена. — Только дай мне выпить, а то ноги совсем не держат!

Кэти налила ей четверть стакана виски. Алена помедлила и залпом выпила. Рот и горло обожгло, несколько секунд она не могла вдохнуть. Кэти, взглянув на нее, стукнула ее по спине. Мадам Лакомб судорожно задышала.

— Ну что?

Алена кивнула, поднялась, однако ноги сами собой подогнулись, и она снова села.

— Ноги.

— Другого раза, беби, не будет. Это сегодня наш цепной пес неожиданно заснул, обычно же он сидит и бдит до тех пор, пока мы все в койки не падаем! А сегодня идеальный случай! — горячо настаивала Кэти, прикладываясь к стакану с виски и потроша креветки, — Спроси у Мимишки!

— Она правду базарит! — отозвалась Мими.

Алена заколебалась, не зная, на что решиться. Она

вдруг вспомнила, как Виктор называл вслух имя своего друга Антуана, владельца небольшой гостиницы «Глобус» где-то здесь, в центре столицы, и Алена могла бы остановиться там на сутки или двое, попросив хозяина связаться с Виктором. А тот непременно бы помог или хотя бы что-то посоветовал.

— Ну чего ты молчишь? — взъелась на нее Кэти. — Согласна или нет, черт возьми?!

— Да! — выдохнула Алена.

Кэти помогла ей подняться, довела до ее комнаты, нашла ее старую одежду, которую Филипп забыл спрятать. Она по-прежнему воняла гнилостным погребом, но Кэти решительно махнула рукой, сама натянула на нее джинсы, надела рубашку и свитер. Нашлись и туфли.

— Пошли! — Взяв Алену под руку, Кэти повела ее к выходу и сунула ей в карман сто долларов. — Не забудь попросить сдачи, здесь сотня! Эти лягушатники возьмут и не поморщатся! Стой!