Лучший день в жизни

Четыре фотографа ждали возле дома, когда начнут разъезжаться гости. Заметив Лесли, они бросились к нему. Он и бровью не повел, направляясь к машине и держа Коко за руку.

– Как ее зовут? – крикнул кто-то.

– Золушка! – отозвался Лесли. – Берегись, а то превратишься в крысу, – пошутил он, плавным движением сел в машину и быстро притянул к себе Коко. Дверца захлопнулась, автомобиль тронулся с места. Лесли со вздохом облегчения повернулся к спутнице. – Дорогая, да будет тебе известно, я тоже терпеть не могу вечеринки. Чертовски тяжкая работа, прямо каторга. Так и кажется, что у меня отвалится голова, если я улыбнусь еще хотя бы раз.

– Ты держался прекрасно! – восхитилась Коко.

– Ты тоже. Но, наверное, в глубине души поминутно проклинала это сборище, – озабоченно добавил он.

– Нет, – честно призналась Коко. – Как ни странно, это было даже забавно. Правда, развлечение слишком уж затянулось. Мэдисон бесподобна, – заметила она, стараясь не выдать тревоги. Тем не менее тревога точила ее, в ушах звучали слова сестры о Лесли и его партнершах по фильмам.

– А, по-моему, ей до тебя далеко, как до неба. В своем топе она выглядела вульгарно. А ее новая грудь великовата размера на четыре – ручаюсь, она увеличилась вдвое с тех пор, как мы виделись в прошлый раз. Ты выглядела гораздо изящнее и элегантнее, чем она. А я чуть не лопался от гордости потому, что ты со мной! – Это была чистая правда. – Спасибо, что выдержала.

– Мне все равно, где быть, лишь бы с тобой, – ответила Коко, с удивлением обнаружив, что даже газетчики не вызывают у нее отвращения. – Если и дальше так пойдет, я справлюсь.

Лесли огорченно нахмурился, но обманывать не стал.

– Бывает гораздо хуже. Сегодня все они вели себя благопристойно, иначе в два счета вылетели бы оттуда, и не только оттуда. – Он опять улыбнулся.

Подъехав к отелю, оба постарались войти внутрь как можно быстрее, на случай если кто-нибудь из фотографов выследил их, но, кажется, обошлось. Иногда Лесли нанимал на вечер телохранителей, однако сегодня решил, что это ни к чему: на таком вечере можно было не опасаться неожиданностей.

Лесли сбросил пиджак и туфли, рухнул на диван, внезапно вспомнил разговор с продюсером и пошарил в кармане.

– Кстати, ключи от дома в Малибу уже у меня. На эти выходные коттедж наш! – победно объявил он и бросил ключи на стол. На следующий день, в субботу, Лесли собирался увезти Коко в Малибу пораньше, но прежде надо было как следует выспаться.

Коко разделась, аккуратно повесила платье и направилась в спальню. Вечер прошел успешно, ей удалось пережить его. Присутствие Леслк вдохновляло ее, Коко чувствовала, как он гордится ею, и сама испытывала похожие чувства. Через несколько минут оба с наслаждением растянулись в постели. Каким бы приятным ни был вечер, он оказался изнурительным даже для Лесли, и теперь оба радовались, что все уже позади. До конца выходных их никто не потревожит. Лесли настолько устал, что уснул раньше, чем Коко успела погасить свет. Она ласково поцеловала его в щеку, но он даже не шелохнулся. Мир перестал существовать для него. День выдался чересчур длинным. На следующее утро, едва проснувшись, они попросили принести в номер газету, и Лесли внимательно изучил ее, а затем молча протянул Коко. На газетной странице красовался большой снимок, на котором оба беседовали с Мэдисон Олбрайт. Под фотографией были указаны имена всех троих, этим и ограничивался текст. Все выглядело вполне пристойно.

– Неплохо, – довольно заметил Лесли.

Через полчаса они покинули отель и направились в Малибу. Дом продюсера отыскали без труда. Холодильник был забит до отказа, нашлись все припасы, какие только могли им понадобиться. Дом стоял на самом берегу, на пляже Колонии. Коко снова почувствовала себя Золушкой. Рядом с Лесли ее жизнь превращалась в сказку.

– Это, конечно, не Болинас, но сойдет, – усмехнулась она.

В огромном доме, построенном по проекту знаменитого архитектора и отделанном не менее известным дизайнером интерьеров, все вокруг было белым и бледно-голубым, большую часть спальни занимала исполинская кровать под балдахином.

Это были идеальные выходные. Коко и Лесли бродили по берегу, дремали в удобных шезлонгах на террасе, играли в карты, смотрели кино, занимались любовью и болтали обо всем на свете. Именно такой отдых и требовался обоим, а на следующие выходные Лесли твердо пообещал свозить Коко в Болинас. В Венецию он собирался вылететь из Сан-Франциско, правда, при этом маршрут усложнялся, но Лесли дорожил каждой минутой, проведенной рядом с Коко.

– Так ты приедешь ко мне, как только я устроюсь на новом месте? – сонно спросил он, когда они нежились на террасе после долгой прогулки по пляжу.

– Только после того как Лиз и Джейн вернутся домой. Не знаю, сумею ли я надолго найти себе замену, но попытаюсь. Ты же все равно будешь выматываться на съемках, – напомнила Коко. Лицо Лесли стало разочарованным: неужели за время съемок в Италии они ни разу не увидятся?

– Это не значит, что я вообще не буду появляться в отеле. А ты можешь или присутствовать на съемках, или гулять по Венеции. Этот город чарует и завораживает.

Но чарам Венеции не сравниться с обаянием Лесли, мысленно возразила Коко.

– Я обязательно постараюсь приехать. – Лиз говорила, что через две недели они уже будут дома, а значит, она освободится через неделю после отъезда Лесли. – Попробую уговорить Эрин подменить меня.

В эти выходные Эрин работала за Коко и, похоже, была рада и работе, и деньгам не меньше, чем Коко – возможности повидаться с Лесли. Если Эрин не станет возражать, Коко могла бы и впредь обращаться к ней. Но у той была еще одна работа на неполный день, поэтому график предстояло согласовать.

– Без тебя я сойду с ума, – грустно произнес Лесли. – Терпеть не могу расставаться с тобой, – добавил он. Коко испытывала те же чувства. Четыре дня без него она провела как в аду. И это было лишь начало. Лесли часто уезжал на съемки, которые иногда длились по многу месяцев подряд.

– Я буду скучать по тебе. – Коко старательно отгоняла от себя мысли о новых расставаниях. Хорошо еще, если он приедет к ней в Болинас на следующие выходные.

Лесли хотелось спросить, не надумала ли она переселиться к нему в Лос-Анджелес, но он не отважился на этот вопрос, казавшийся преждевременным. Не всегда все складывается так удачно, как накануне вечером. Вчера Коко увидела не что иное, как тщательно отрепетированное представление, показуху. Но когда журналисты предоставлены самим себе, они легко способны сорваться и войти в раж. Лесли понимал, как неприятна будет подобная ситуация Коко и ему самому. Правда, для него это часть работы, а вот Коко вовсе не обязана терпеть выходки прессы. Ей незачем мириться с ними, даже если ему, Лесли, не остается ничего другого. В худшем проявлении все это напоминало безумие, в атмосфере которого здравомыслящий человек просто не способен существовать.

В воскресенье днем они вернулись в отель. Возле входа ждал одинокий фотограф, который успел снять выходящую из машины пару. Коко видела, что Лесли раздосадован, тем не менее он успел ослепительно улыбнуться, глядя в объектив. Он считал, что если уж папарацци выследили тебя, остается лишь предстать на снимках в наиболее выгодном свете, а не с искаженным яростью лицом. Вот почему Коко почти всегда видела его в газетах улыбчивым и приветливым.

Разумеется, в отель за ними никто не последовал: в «Бель-Эйре» не жаловали папарацци. До самого отъезда Коко оба просидели в номере, закрыв жалюзи. Они занялись любовью, потом подремали, а затем Лесли нехотя разбудил Коко, она уложила вещи, приняла вместе с ним душ и оделась. В Сан-Франциско она улетала последним рейсом. Эрин больше не могла подменять ее. Все, что досталось Коко и Лесли, – три неполных дня, а теперь его ждала целая неделя согласований перед началом съемок.

Чтобы не вызывать посыльного, Лесли сам донес до выхода багаж Коко, передал его водителю, а когда повернулся, чтобы попрощаться, обоих ослепило сразу несколько вспышек. Заклацали затворы, Коко на мгновение ослепла, почувствовала удар и вдруг поняла, что ее буквально впихнули в машину. Лесли ввалился следом, громко отдал приказ водителю, и машина тронулась с места. С трудом отдышавшись, Коко повернулась к Лесли, который уже выпрямился и пытался сесть поудобнее.