Корм

— Картинка немного нечеткая, но я ее отфильтровала и смогу еще немного подчистить, как только заполучу файлы-первоисточники. Спасибо тебе, Джорджия, что не забыла шлем надеть. Передняя камера отлично сработала.

Я, честно говоря, думать не думала ни о какой камере, просто хотела черепушку сберечь. Но все равно кивнула Баффи и ответила, сделав предварительно большой глоток колы:

— Не за что. Сколько камер работало во время погони?

— Три из четырех. Шлем Шона подключился, только когда вы уже почти добрались сюда.

— Шону некогда было со шлемом возиться, ему чуть голову не откусили! — возмутился брат.

— Шону лучше не говорить о себе в третьем лице, — осадила его Баффи и нажала кнопку, на мониторе появились мигающие светодиоды наших анализаторов. — Хочу сделать скриншоты для главного сайта. Вы не против?

— Как скажешь. — Я вглядывалась в экран, на который передавалось изображение с внешней камеры: на пустыре вокруг нас ничего не двигалось, Уотсонвиль словно замер. — Ты же знаешь, графика меня мало заботит.

— А если бы заботила, у тебя рейтинги были бы выше, — наставительно отозвался брат. — Мне нравится. Баффи, вставь эти светодиоды и в наш сегодняшний рекламный ролик: пусть, знаешь, медленно так погаснут, и что-нибудь про спасение в последний момент и риск, ну, обычная песня.

— Например, «Рискованные знакомства на самом краю могилы», — проворчала я себе под нос, поворачивая монитор.

Слишком уж вокруг все было неподвижно. Может, у меня паранойя, но своим инстинктам я научилась доверять. А у Баффи с Шоном, Бог свидетель, сейчас на уме только завтрашние заголовки.

— Пойдет, — ухмыльнулся брат. — Баффи, сделай изображение черно-белым, цветными оставь только лампочки светодиодов.

— Лады. — Девушка застучала по клавиатуре, а потом отключила экран. — Ребята, у нас есть еще на сегодня какие-нибудь глобальные планы?

— Выбраться отсюда. — Я повернулась к ним. — Я поеду впереди на мотоцикле, возвращаемся обратно к цивилизации.

Баффи озадаченно на меня посмотрела. Она блогер-сочинитель, а значит, мало соприкасается с реальным миром. Наша коллега и на выезды-то попадает, только если мы с Шоном ее вытаскиваем, когда нужно следить за оборудованием. И даже тогда почти не выходит из грузовика. Ее работа — следить за компьютерами, все остальное ее не касается.

А вот Шон, напротив, мгновенно насторожился.

— В чем дело?

— Снаружи ничего не двигается.

Я открыла заднюю дверь и осмотрела окрестности. Теперь-то очевидно, что именно не так. Но я догадалась не сразу — у меня ушло на это несколько бесценных минут.

В городе, подобном Уотсонвилю, обязательно кто-то есть: одичавшие кошки, кролики, иногда олени, которые приходят пощипать травку в заброшенных садах. На выездах в опустевших городках нам встречались разные животные, начиная с коз и заканчивая чьим-то брошенным шотландским пони. А сейчас? Не видно даже белок.

— Черт, — скривился Шон.

— Черт, — согласилась я. — Баффи, упаковывай свое добро.

— Я поведу. — Брат полез на переднее сиденье.

Девушка изумленно переводила взгляд с меня на Шона и обратно:

— Ладно, а мне никто не хочет объяснить, почему мы вдруг эвакуируемся?

— Вокруг ни одного животного, — отозвался Шон.

Я остановилась застегнуть перчатки и смилостивилась над недоумевающей Баффи:

— Животных всегда отпугивают зараженные. Нужно выбираться, пока мы не дождались…

В этот момент, словно в подтверждение моих слов, ветер донес до нас отдаленный утробный вой. Я скривилась.

— …гостей, — хором закончили мы с братом.

— Кто первый до дома? — выкрикнула я и выскочила из грузовика. Баффи захлопнула за мной дверь. Было слышно, как один за другим закрылись все три засова. Теперь, кричи не кричи, назад они меня не впустят. Таковы правила в полевых условиях: можно хоть надорваться от воплей, тебя никто не впустит внутрь.

Если они там внутри жить хотят.

Зомби пока не было видно, но с севера и востока доносились стенания, все громче и громче. Я потуже затянула застежки на перчатках, схватила шлем и перекинула ногу через седло еще теплого байка. Сейчас в грузовике Баффи проверяет камеры, пристегивает ремень безопасности и спрашивает себя: почему же мы так переполошились из-за зомби, которых даже нет в зоне досягаемости. Господи боже, пускай ей никогда не придется узнать ответ на этот вопрос.

Грузовик тронулся и, подскакивая на выбоинах, выехал на шоссе. Я газанула и последовала за машиной, а потом обогнала ее и выехала вперед, держа расстояние примерно в десять футов. Так Шону меня видно и у нас обоих хороший обзор. Простая мера безопасности, но подобный боевой порядок в последние двадцать лет спас немало жизней. Так мы и ехали по избитой дороге — через долину, через Саут-Бей, прямиком в родной Беркли.

В милый и прекрасный дом, где нет никаких зомби.

…он погладил ее по щеке, и Мари почувствовала, какая горячая у него рука: это просыпался дремлющий внутри каждого из нас вирус. Она смахнула с глаз слезы, облизала неожиданно пересохшие губы и прошептала:

— Винсент, прости. Я никогда не думала, что все так вот закончится.

— Для тебя еще не все закончилось, — с улыбкой ответил ее возлюбленный, в его глазах переливалась печаль. — Мари, уходи отсюда. На этом пустыре остались лишь мертвые. Отправляйся домой. Живи дальше, будь счастлива.

— Слишком поздно. Для меня тоже все кончено.

Она протянула ему анализатор. Винсент задохнулся от ужаса, когда увидел на крышке ярко сияющий красный огонек.

— Это случилось после нападения. — Она тоже улыбнулась ему, слабой, вымученной улыбкой. — Ты сравнивал меня с гиацинтом. Пожалуй, на пустыре мне самое место.

— Мы обречены, но по крайней мере мы вместе, — отозвался он и приник к ее устам в поцелуе.

— отрывок из произведения «Любовь как метафора», первоначально опубликовано в блоге Джорджетты Месонье «Там, у моря, где край земли», [4]3 августа 2039 года.

Мы с Шоном никогда не видели биологического сына наших родителей. Во время Пробуждения он был совсем маленьким, но благодаря маме и папе пережил первую волну нападений: они забрали его из садика, как только начали поступать данные о вирусе, о молниеносном распространении заразы в школах и подобных учреждениях. Родители сделали все возможное, чтобы уберечь ребенка от амплификации. Казалось бы, ему повезло.

Их соседи держали двух золотистых ретриверов, каждый из которых весил больше сорока фунтов. А значит, собаки тоже могли подвергнуться воздействию вируса. Одного из псов укусили (до сих пор неизвестно, кто именно), и процесс начался. Никто ничего не заподозрил, потому что это был первый подобный случай. Филип Энтони Мейсон стал первой официальной жертвой Келлис-Амберли, вступившей в фазу полного заражения в результате нападения животного.

Большая честь, конечно, но моим родителям от этого не легче.

Я знаю, что не всем нравится моя позиция, касающаяся законодательства о домашних животных. Люди любят собак и лошадей и по-прежнему хотят держать их дома. Я понимаю. Но также понимаю, насколько животных трудно контролировать: раненый или больной зверь наверняка сумеет выбраться из загона, пойдет отлеживаться в укромное место. А потом укусит. Я, как и мои родители, выступаю за Акт о биологических ограничениях, касающихся содержания домашних животных. Мы, возможно, придерживались бы иных взглядов, если бы мой брат остался в живых. Но он погиб.

из блога Джорджии Мейсон

«Эти изображения могут вас шокировать»,

3 ноября 2039 года.

Три

В тот район, где живет Баффи, нельзя въехать на машине, пока все пассажиры не сдадут анализ крови. Я не очень-то люблю дырявить пальцы, а нас эта процедура еще ожидала в собственном доме, поэтому мы высадили ее возле ворот — там она пройдет проверку и отправится дальше пешком. Наш район — один из последних открытых в округе Аламида, но из-за жилищной страховки родителям приходится соблюдать определенные требования. А мы с братом пока не можем себе позволить жить отдельно, так что деваться некуда.