Страница 11 из 41
– Сделай так, чтобы женщина закричала, понимаешь? Открой окно, а затем заставь ее закричать. Когда она закричит, он подойдет к окну и все будет кончено. – Голос управляющего был приглушен, на его лбу и верхней губе выступил пот. – Пусть только принц подойдет к открытому окну, лишь на мгновение – и все будет кончено.
Карлик с пистолетом, наведенным на окно Роджера Веста, еще ждал.
– Я рассмотрю ваше предложение, – принц Асир произнес это спокойно и менее натянутым тоном. Может быть, подействовало имя Ягуни. – Вы, возможно, удивитесь, когда услышите, что мое присутствие здесь объясняется тем доверием, которое полковник Ягуни испытывал к вам. И вас, вероятно, позабавит тот факт, что я пришел просить вас порекомендовать надежного человека, чтобы включить его в свой личный штат. Я не хочу, чтобы другие мои люди знали о нем правду, именно поэтому хотел переговорить с вами наедине. – Он слабо улыбнулся и взглянул в окно. Генерал Фузаль все еще прохаживался взад и вперед. – Прежде чем я уйду, я хотел бы еще раз поблагодарить вашу очаровательную жену.
Роджер снова начал гадать, является ли эта вспышка темперамента и высокомерия просто позой и Асир хотел подразнить «этого англичанина» или же у него был характер ребенка, настроение которого постоянно меняется.
В то время как принц Асир пребывал в отеле и гости в своих комнатах и вестибюлях сгорали от нетерпения увидеть его, Энн Пеглер сидела одна в своем номере. Она, не шелохнувшись, сидела при закрытых ставнях, подавленная и напуганная. Казалось, прошла вечность, хотя на самом деле – всего лишь два дня с тех пор, когда она говорила с кем-либо, кто относился к ней по-дружески. Целая вечность с тех пор, как она видела убийство Джима Барнетта. Даже сейчас, вспоминая эту сцену, она вздрагивала и задыхалась, как от боли.
У нее были и другие причины испытывать страх.
Был еще Муччи, управляющий, который терроризировал ее своими угрозами. Примитивными угрозами. Он говорил, что предъявит свидетелей, которые подтвердят, что она была в комнате Барнетта и в спешке вышла оттуда до того, как закричала и подняла тревогу. Она верила, что он это сделает. Она чувствовала, что полиция ее подозревает. Северини держался в стороне, был холоден и высокомерен, словно был уверен в том, что она убила Барнетта. Внешне он вел себя достаточно корректно, не было речи о преследовании или даже грубости, но ей не разрешили уехать из Милана, говорили о человеке из Скотленд-Ярда, которого она должна подождать. А Муччи, узнав об этом, стал уверять ее, что представит сотруднику Ярда свидетельства против нее.
«Может ли Муччи засадить ее?»
Она верила, что может, верила, что он сделает это, если она станет его обвинять. Частично из-за своих переживаний, частично из-за того, что он запугал ее, она боялась его разоблачить.
Он хотел знать все, что она могла сообщить о Барнетте: где они бывали, что он говорил, как давно они знают друг друга. Когда она сказала ему, что они были знакомы «всего лишь несколько дней», он рассвирепел, но ей показалось, что потом поверил.
Он хотел знать, что Барнетт сделал с кассетой, находившейся в камере; что он делал с другими пленками; отсылал ли он что-нибудь из Италии; не говорил ли, какие пленки он взял.
Энн поддерживала отчаянная надежда, что скоро ей разрешат уехать. Покинув Италию, вдали от цепких лап Муччи, она почувствует себя в безопасности. Она жила в постоянном страхе. Но ее паспорт находился в полиции, и это само по себе казалось девушке актом молчаливого обвинения.
Иногда ей казалось, что она никогда не сможет уехать, никогда снова не увидит Англию. По ночам она не спала, но временами впадала в какое-то тяжелое забытье, из которого ее вырывали ужасные видения: ей мерещились нож, вонзающийся в тело Барнетта, или кровь на лице полковника Ягуни, или лицо Муччи и его угрозы. В такие минуты ее охватывала нервная дрожь, зубы стучали.
Неожиданное оживление в отеле напугало ее. Несколько минут после приезда принца она слышала голоса во дворе, затем шаги человека снаружи. Немного спустя она приоткрыла ставни, чтобы выглянуть в окно и узнать, что происходит. В большинстве окон Энн увидела людей, которые смотрели в одном направлении. Затем она увидела принца.
Ей показалось, что его светло-серый костюм превратился в белый бурнус. Она увидела, как он склонился вперед и всматривается в толпу, увидела маленького человека, увидела кровь.
Ее начало трясти.
В таком лихорадочном состоянии она стояла у окна, когда услышала какой-то шум у двери. Девушка отвернулась от окна и схватилась за спинку стула, чтобы удержаться: в комнату вползала змея.
Энн закричала.
7. ВОПРОСЫ К ЭНН
Когда раздался крик, Джанет входила, в свою комнату, а принц Асир двигался ей навстречу. Роджер стоял около окна. Одно мгновение все было спокойно и тихо. Джанет все еще сияла от охватившего ее возбуждения, а принц выглядел так, словно был искренне рад видеть ее. Роджер прятал улыбку: тут хватало материала, чтобы поддразнивать Джанет до конца жизни.
И эту тишину прорезал отчаянный крик.
Он поразил Джанет, и она застыла в неподвижности. Принц Асир повернулся и бросился к окну. Во дворе на секунду воцарилось молчание, даже Фузаль перестал шагать. Роджер тоже устремился к окну. Он увидел. Энн Пеглер, которая, стоя на балконе лицом к своей комнате, согнутыми руками что-то отталкивала.
Она закричала снова.
– Что это такое?! – воскликнул принц. – Что?..
– Назад! – закричал Роджер и оттолкнул принца в сторону. Он не знал, что происходит, но каким-то шестым чувством ощутил опасность. Он увидел небольшую вспышку у хлопнувшего ставня в комнате рядом с комнатой Энн Пеглер и бросился назад, крикнув Джанет: «Держись подальше!»
Как в калейдоскопе перед ним возникли фрагменты происходящего. Девушка, опершись на низкую балконную ограду, откинулась назад. Она больше не кричала. Что-то – это была пуля – вонзилось в дерево. Он увидел, как ставень раскрылся на дюйм шире, и подумал, что видел блеск металла. Люди, находившиеся в других окнах, стояли, раскрыв рот, или спешили скрыться.
Дверь в комнату распахнулась, и в нее ворвался свирепый бородач.
Принц стоял у стены сбоку от окна и был вне опасности. Роджер стоял с другой стороны. Джанет замерла на месте, но она была недосягаема для выстрелов.
Затем Роджер ринулся в коридор, по дороге оттолкнув бородача и крикнув ему:
– Цельтесь в темно-зеленые ставни, он там.
В коридоре он увидел страшно растерянного Муччи и двух лощеных офицеров, спешивших в его номер к принцу.
– Один из вас – в эту сторону, – крикнул им Роджер, но не был уверен, что его поняли. Он завернул за угол к комнате Энн и увидел Уайттекера, скрывшегося за ее дверью.
Он последовал за ним и почти врезался в журналиста.
Уайттекер, не шевелясь, стоял посреди комнаты. Девушка все еще была на балконе, с раскрытым ртом и расширенными от ужаса глазами: коричневая змея, длинная и толстая, с раздутым капюшоном и раздвоенным язычком была ближе к девушке, чем к Уайттекеру, но голова ее была повернута назад и маленькие темные и блестящие глазки следили за журналистом.
Роджер на секунду замешкался. Уайттекер издавал горлом непонятные звуки и не двигался. Голова змеи слегка качалась из стороны в сторону, а язычок то и дело, дрожа, высовывался изо рта.
– Найди кого-нибудь с ножом или пистолетом, – сказал Роджер Уайттекеру, сделал шаг назад и схватил стул. Девушка тяжело дышала. – Все будет в порядке, – крикнул он ей, – все будет в порядке.
Он грохнул стулом по полу, и голова змеи повернулась к нему. Маленькие блестящие глазки не моргали, головка покачивалась в наводящем страх ритме.
– Просто стойте, не двигаясь, – снова крикнул он Энн. – Все будет в порядке.
Неожиданно девушка начала медленно переваливаться через ограду балкончика, глаза ее закрылись. Роджер швырнул стул в змею и бросился к девушке. Он успел схватить ее за правую руку и потянул к себе.