Однажды весной

Они молча поднялись на пятый этаж. Ира уже готова была разрыдаться, броситься на шею Илье и молить о прощении, хотя не чувствовала себя виноватой. Но девичья гордость вмешалась. «Ирина» – он впервые назвал ее так сухо, жестко, будто провел между ними черту. Она стала возиться с ключом и услышала, как в тишине подъезда раздались удаляющиеся шаги. Ира подавила в себе желание оглянуться. Зачем? Все и так было ясно.

Ира потихоньку прошла в свою комнату. Сейчас ей хотелось только одного – лечь в кровать, накрыться с головой, спрятаться от всего мира и выплакаться. Она торопливо стянула платье, бросила его в угол, быстро влезла в футболку. Взгляд коснулся картины в деревянной рамочке, висевшей на стене, – эта черемуха никогда не отцветет, ей не грозят никакие бури.

И тут слезы хлынули из глаз, а за ними последовали тихие всхлипы. Видно, она все же разбудила маму, потому что та появилась на пороге ее комнаты.

– Хорошо повеселились? – спросила она, еще ни о чем не подозревая.

Ира с разбегу бросилась на кровать и разрыдалась в голос, уткнув лицо в подушку.

– Ирочка, что такое, он что, обидел тебя? Да? – мама испуганно запричитала над ней.

– Нет, – выдавила Ира сквозь рыдания. Не обидел. Вернее, обидел, но не так. Мы поссорились.

– О, господи, как ты меня напугала! – выдохнула она, обнимая Иру за плечи.

Ира подскочила на кровати:

– Мам, мы с Ильей поссорились! Понимаешь? А ты так говоришь, будто ничего не случилось! – Ира размазала тушь по лицу.

– Конечно же случилось. – Мамин голос звучал успокаивающе ласково. – И конечно же нужно выплакать свою боль, но соседей заливать не стоит. Они только что сделали ремонт. – С ловкостью фокусника мама извлекла из складок халата носовой платок и протянула Ире. – Лучше скажи, из-за чего вышла размолвка?

– Арифметика подвела, – сказала она, вытирая шмыгающий нос.

– Надо же! – иронично заметила мама. Мы в свое время находили более романтичные причины для ссор.

– Сейчас скажешь – ревность? – Ира недоверчиво покосилась на маму.

– Она, проклятая, в первую очередь, – подтвердила мама, внимательно посмотрев на нее. – А почему ты не спрашиваешь, кто из нас виноват?

– Потому что в ссоре не бывает одного виноватого: всегда виноваты оба, – ответила мама мудро, как Соломон. – Не расстраивайся, Ириша, помиритесь. Вот увидишь, все будет хорошо.

– Он назвал меня Ириной. – Губы Иры снова скривились от обиды, но она пересилила себя.

– Да, это непростительная ошибка с его стороны, – подтвердила мама. – А сейчас пойди умойся. На тебя смотреть страшно. Ты похожа на индейца, вышедшего на тропу войны, вот и верь после этого рекламе: «водостойкая, увлажняющая, удлиняющая…».

Ира не утерпела и грустно усмехнулась. Все-таки здорово, когда мама – друг. Когда можно вот так поплакать ей в жилетку, поделиться, рассказать… пусть не все, Но главное, то, что мучит и жжет. И услышать от нее: «Все будет хорошо», – и поверить, что все действительно будет хорошо…

9

Утром в воскресенье Ира проснулась с мыслью: «Если я что-то для него значу, он позвонит».

Она встала, убралась в своей комнате. Чтобы не огорчать маму, позавтракала как обычно: съела омлет, дежурный бутерброд с ветчиной и выпила чашку чаю. И все время прислушивалась: не раздастся ли звонок? Но телефон молчал.

Мама проявляла чудеса такта: никаких вопросов не задавала и вообще вела себя так, будто вчерашнего разговора и вчерашних слез не было. Ира была благодарна ей за это. Вскоре мама отправилась в магазин за продуктами, а Ира села за уроки. Она достала из сумки дневник, тетрадки, учебники, разложила их на письменном столе, как прилежная ученица. На этом ее желание изучать школьную программу иссякло. Ира взяла карандаш, плотный лист бумаги… Вскоре на нем появились какие-то мифические образы, навеянные ее настроением. Хорошо бы сейчас пойти в Пушкинский, побродить по залам, но уйти из дома Ира не могла. Невидимые цепи приковали ее к телефону, к этой комнате. Раньше, когда она читала в каком-нибудь романе: «Невидимые цепи приковали ее», – она не очень хорошо представляла себе, насколько это мучительно. Теперь поняла. Рука сама потянулась к аппарату, но в последнюю секунду дрогнула, и вместо номера, который ей хотелось набрать, Ира набрала номер Ани.

– Да, – услышала Ира.

– Ань, ты чем занимаешься?

– А ничем. Уроки делаю, – уточнила подруга.

– Приходи ко мне. Я тут одна.

Видимо, что-то в голосе Иры Ане не понравилось, потому что она не стала задавать лишних вопросов, и просто сказала:

– Сейчас приду.

Но прошло минут сорок, прежде чем она появилась.

– Ты что так долго? – поинтересовалась Ира, пока Аня надевала «гостевые» шлепанцы.

– Да я минут пятнадцать крутилась возле вашего подъезда. Открыла дверь, смотрю, на первом этаже стоит какой-то мужик…

– А ты сразу же и испугалась, что он на тебя бросится…

– Не испугалась, – перебила Аня, заглядывая в зеркало, – а проявила элементарную бдительность.

Она пошла вслед за Ирой, бубня ей в спину:

– Между прочим, маньяками оказываются не только типы с блестящим глазами, но и милые, улыбчивые люди. Ой, что это с тобой? – Испуганно произнесла Аня, внимательно взглянув на Иру. – На тебе лица нет.

– Куда же оно делось? – отшутилась Ира вымученно.

Она знала, что выглядит не лучшим образом после такой бурной ночи.

– Это я и собираюсь выяснить. Дома что стряслось? – осторожно спросила подруга, садясь в кресло и поджимая под себя ноги. Она любила так сидеть. А еще она любила выращивать «бонсаи» – декоративные деревца в плоских горшках.

– Нет. Дома все в порядке.

– В школе – тем более. Значит, твой Илья? Ира вздохнула. Логика была железная, против нее все отговорки бессильны.

– Мы вчера поссорились, – прямо сказала она.

– Вы же танцевать собирались?

– Мы и танцевали. А потом поссорились.

– Из-за чего?

Ира рассказала. Перед подругой, которая была ее вторым «я», можно излить душу не таясь.

– И главное, – горячилась Ира, лелея свою обиду, – он ничего не стал объяснять. Ни про эту Наташу, ни про то, какие у них отношения. Будто не мое это дело, будто ничего особенного не произошло! Представляешь? Идет себе, говорит об институте, о том, что скоро у него экзамены, что родители уговаривают его поехать в Италию отдыхать. Спрашивает меня: чем я буду заниматься летом, поеду ли куда-нибудь? Даже шутить пытается.

– Ну а ты что?

– Что! Не выдержала возле дома. Терпеть не могу всякие недоговоренности.

– Да, ситьюэйшн. Получается, твой архитектор не такой уж идеальный, каким ты его изображала, – задумчиво сказала Аня, поднимаясь из кресла и подходя к письменному столу. – Но знаешь, что-то в твоей истории не вяжется.

– Что же не вяжется? – с горечью произнесла Ира, наблюдая, как Аня разглядывает ее рисунок.

– Не знаю, просто странно все это. Напоминает бурю в стакане воды. – Аня пожала плечами. – Недавно нарисовала? – спросила она, сменив тему.

– Только что. Нравится?

– Как-то жутко, – подруга улыбнулась, – но красиво.

– Это страна любви, которую пытаются завоевать чудовища, – объяснила Ира.

– Инопланетяне? – заинтересовалась Аня, которая обожала фантастические ленты вроде «Чужой» или «Пришелец».

– Нет, просто чудовища – зависть, скука, ревность, злоба.

– У-у-у-у … – понимающе отозвалась она и положила рисунок на место. – Ну и что же ты теперь будешь делать?

– Ждать. Я решила, что если я для него что-нибудь значу, он позвонит.

Ире нравилась, как звучит эта фраза. Она давала ей надежду, крошечную, но все же надежду.

Аня внимательно посмотрела на Иру:

– А если он так же думает?

Ира растерялась, но потом сказала:

– Нет. Я за собой вины не чувствую. Это ведь не я привела его на эту дурацкую дискотеку.

– Это верно, – согласилась Аня. – И вообще, мужчины должны нас завоевывать, а не мы их, неожиданно вспомнила она расхожую истину.