Огненные Близнецы

Эта неожиданно возникшая мысль ошеломила Тусю своей очевидностью.

«Действительно! О чем тут думать! Я должна быть его супругой. Какое право я имею отказываться и тянуть с ответом?»

На Тусю нахлынуло чувство вины. Ей захотелось тут же, посреди ночи, пойти к отцу Владимиру и сказать ему, что она согласна. Потом, поразмыслив, Туся решила, что поднимать наставника среди, ночи вряд ли уместно. Она скажет ему обо всем утром.

Туся снова улеглась было на матрац, как вдруг ее осенила другая мысль, заставив подскочить, словно от удара током. –

«А если это была проверка? – подумалось ей. – Если пастырь таким образом испытывает мою веру? А я, вместо того чтобы с благодарностью принять предложение, ломаюсь уже столько дней?» Тусины щеки горели от стыда. «Он подумает, что я не достойна!»

Ее ладони покрывшись холодным потом. Все, что угодно, но только не это! Только не потерять доверия пастыря. Лучше умереть!

Туся решительно подошла к двери. Она сейчас, сию же минуту пойдет к отцу Владимиру и скажет, что давно согласилась, но ей было стыдно признаваться ему в этом. Все можно будет списать на издержки мещанского воспитания и христианской идеологии. Наставник часто повторял, что изжить их бывает труднее всего.

11

Туся шла, стараясь не шуметь. Она сама не могла понять, почему крадется, как воришка, трясущийся от страха, что его застанут на месте преступления. Туся не знала точно, сколько сейчас времени, но полагала, что должно быть где-то около часу ночи, а то и больше. В здании царила гробовая тишина. Все уже давно разошлись по своим помещениям и легли спать. Она прошла через пустой зал, ступая на цыпочках и осторожно отворяя двери, чтобы они не скрипели.

Никого не встретив на пути, она дошла до комнаты, где ночевал пастырь. Дверь была приоткрыта, и Туся увидела, что там горит свет.

«Он еще не спит, слава богу!» – пронеслось у нее в голове.

Кроме двери, вход в комнату заграждала толстая занавесь, поэтому Туся не могла видеть, что там происходит. Подойдя вплотную, она уже собралась постучаться и войти внутрь, как услышала голоса. Отец Владимир говорил с Надеждой.

Все знали, что их комнаты расположены рядом. «Ничего странного, что они беседуют даже в такой неурочный час. Мало ли у них поводов для разговоров?» – так Туся пыталась объяснить удививший ее факт. Но войти она не решалась. Ей совсем не хотелось, чтобы при ее встрече с наставником присутствовала Надежда – ведь он строго-настрого запретил Тусе открывать их тайну. Стоя в замешательстве перед входом в комнату пастыря, Туся невольно стала прислушиваться к их разговору. Чем дольше она слушала, тем больше отказывалась верить своим ушам.

– Когда ты отстанешь от этой соплюшки? – говорила Надежда тоном сварливой жены, выговаривающей за что-то мужу.

– Прекрати, ты ведешь себя как ребенок. Ты что, не понимаешь, что я делаю это ради нашего же с тобой блага?

– Какого еще блага! – усмехнулась Надежда. – Не втирай мне очки, я тебя, старого кобеля, знаю!

– Дура – сквозь зубы процедил отец Владимир. Больше всего Тусю поразили их голоса, в которых не было теперь ничего проникновенно-торжественного. Это деловито беседовали обычные люди. Даже в страшном сне Тусе не привиделось бы, что Надежда или отец Владимир могут использовать в речи такие словечки.

– Ты сама говорила, что ее мамаша будет нам очень полезна. У нее наверняка большие связи и масса возможностей. И бесплатная реклама нам совсем бы не помешала. Вот я и стараюсь побыстрее обработать девчонку, чтобы успеть до приезда матери.

– Вижу, как ты стараешься. По-моему, тебя больше другое заботит. Ты просто запал на смазливую мордашку.

– А если и так, – парировал отец Владимир. – Я же не упрекал тебя, когда ты крутила шашни с этим молокососом Игорем.

– Это было другое! – До Тусиного слуха донесся неприятный смех. – Я просто готовила мальчика для совместной жизни со старухой. У него же не было никакого опыта!

Тут засмеялся и отец Владимир. Тусе почудилось, что у нее под ногами вот-вот разверзнется земля – настолько потрясло ее услышанное. Рушился весь мир, который все эти дни заботливо выстраивали в ее сознании эти люди, оказавшиеся самыми обыкновенными мошенниками, да еще и очень циничными и пошлыми. Как до сих пор Туся могла всего этого не увидеть и не понять?!

– Ты думаешь, ее мамаша легко поддастся на твои чары?

– А куда она денется? По рассказам девчонки, она не такой уж крепкий орешек. Мы с тобой и не таких раскусывали, - усмехнулся отец Владимир. И потом, всегда можно будет прибегнуть к шантажу. Ради спасения единственной дочки она согласится на нас работать. Поэтому я и спешу. Она вот-вот должна вернуться.

– Кстати, девчонка созрела уже?

– Созревает. Думаю, что завтра она прибежит ко мне как миленькая. Мне и так пришлось с ней немало повозиться.

– Неужели? – саркастически спросила Надежда.

– Представь себе. В ее голову довольно добросовестно вбивались понятия о морали.

– Какой ужас! – засмеялась Надежда

– Ладно, хватит гоготать. Я хочу спать, у нас еще куча дел завтра. Ты подготовила этих идиотов?

– Перед сном вколола Пырьеву и Кудряшовой по два куба, а этому мозгляку Дементьеву пришлось всадить целых четыре – никак не хотел угомониться.

– Вообще он мне что-то не нравится в последнее время. Сюрпризов не будет?

– Не волнуйся, все будет нормально, это я тебе как медик гарантирую. Конечно, он уже окончательно подсел на иглу, но еще кое-что соображает. По крайней мере, у него хватает мозгов, чтобы каждый месяц ставить свою подпись при получении пенсии.

Туся сообразила, что они говорят о «блаженном» Дементьеве. Она знала, что он пережил катастрофу в Чернобыле. Отец Владимир уверял, что облучение подействовало на его мозг. И только теперь до Туси стало доходить, что дело тут вовсе не в облучении.

– Жаль только, что почти половина его пенсии уходит на покупку психотропных средств, – вздохнула Надежда. – И эта сумма будет только увеличиваться.

– А нельзя подольше подержать его на одном уровне?

– Нет! Он живучий, как упырь. Если не увеличивать дозировку постоянно, то он, чего доброго и снова придет в себя и натворит дел.

– Следи за этим. Мне не нужны неприятности с законом, – приказал отец Владимир.

– Мне тоже, – в тон ему ответила Надежда. Если бы не время от времени проскальзывающие знакомые интонации, Туся подумала бы что разговаривают совсем другие люди. Она подумала, что, заглянув в комнату, увидит каких-то чудовищ-оборотней.

«Этого не может быть!»– повторяла про себя Туся. Ее мозг отказывался мириться с происходящим. Но инстинкт самосохранения оказался более надежным, чем ум. Сама не понимая, что она делает, Туся начала бесшумно пятиться, стремясь остаться незамеченной.

«Мне нужно поскорее уйти отсюда! Они не должны узнать, что я все слышала, иначе они сделают со мной то же самое, что и с «блаженными». Эта спасительная мысль пришла ей в голову слишком поздно. Тусе повезло, что она не успела повернуться к двери спиной, иначе у нее не осталось бы ни одного шанса на спасение. Занавеска внезапно откинулась, и Туся оказалась ослепленной ярким светом.

– Кто здесь? – испуганно воскликнула Надежда.

– Это я, – пролепетала Туся, прижимаясь к стене.

– Что ты здесь делаешь?

– Я… я пришла к отцу Владимиру. Я хочу сказать ему…

Туся сама не понимала, что говорит. Ей хотелось повернуться и бежать без оглядки, но тот самый инстинкт самосохранения заставлял ее стоять перед ними и не подавать виду, что ей известно содержание их разговора.

– Почему ты разгуливаешь здесь среди ночи? – не отставала от нее Надежда.

– Я не могла заснуть – мне нужно поговорить с отцом Владимиром.

– О чем это?

Туся вскинула на пастыря взгляд, полный немой мольбы. Видимо, это его тронуло.

– Оставь ее, Надежда. Я сам поговорю с девочкой. Иди к себе.

– Но, может быть, она давно тут стоит! – не сдавалась та.