Страница 10 из 18
Марина нажала кнопку звонка и до того, как Юля открыла дверь, успела подумать: «А может, это Шутка?».
15
Если бы Юля хотела утаить от Александра Ивановича пропажу, ей бы это все равно не удалось: велосипед – не иголка. Как объяснить его исчезновение?
Она не хотела расстраивать отца, но врать не имело смысла: рано или поздно все равно придется сказать правду.
Узнав о том, что случилось, Александр Иванович грустно покачал головой и сказал:
– Глупо.
– Я понимаю, – вздохнула Юля. – Я сама виновата.
– Ладно, – сказал Александр Иванович, – что об этом говорить. Пока привезу с дачи «Каму», а в следующем году купим новый велосипед. Договорились?
– Договорились, – сказала Юля.
И больше они к этому разговору не возвращались.
Когда пришел Коля, они пили чай. Дверь открыл Александр Иванович.
– А я думал, вы на даче, – сказал Коля, хотя до этого видел Александра Ивановича всего один раз.
Александр Иванович ничего не ответил: он смотрел на велосипед.
– Ежов, – Коля протянул ему руку. – Николай. Не отрывая взгляда от велосипеда, Александр Иванович механически пожал его руку. Они молчали.
– Что это? – наконец спросил Александр Иванович.
– Велосипед.
– Я вижу. Это Юлин велосипед?
Коля пожал плечами:
– Юлин, чей же еще.
– Разве его не украли?
– Понимаете... – замялся Коля – Дело в том... как бы это сказать...
– Пап, ты где? – спросила Юля, выглянув из кухни.
– Коля пришел, – сказал Александр Иванович почти шепотом. – Ежов.
«3апомнил», – с гордостью подумал Коля.
– Пап...
Юля медленно перевела взгляд с Коли на велосипед, потом снова посмотрела на Колю и снова на велосипед.
– А...
– Понимаешь, – сказал Коля. – Ты только не волнуйся... В общем... Тут, такое дело... Я нашел твой велосипед. НО ЭТО было совсем не трудно. Просто так получилось. Ну я пойду?
– Ты... а...
– Постой,– вмешался Александр Иванович. – Как это пойдешь? А чай? Мы как раз чай пьем.
– Нет, чай не надо, спасибо. Я·только хотел велосипед отдать. Вот.
– Так не пойдет, – сказал Александр Иванович. Он понемногу пришел в себя и, когда управился с велосипедом, стал уговаривать Колю остаться.
– Ты не обижайся, – сказал Александр Иванович, разливая чай в пузатые керамические кружки. Юля просто растерялась – С сахаром? Юль, ты... как это... Скажи что-нибудь.
– А?
– Вот и хорошо, – сказал Александр Иванович. Не буду вам мешать. Только один вопрос. Можно?
– Можно, почему нельзя.
– Как ты велосипед нашел?
– Это нетрудно, – объяснил Коля. – Я В этом районе всех знаю. И нашел.
– И еще один вопрос, хорошо? – Коля насторожился, и Александр Иванович сразу это заметил.
– Тебе за это ничего не будет?
– За что?
– За велосипед. Тот человек, который его взял, он...
– Вы не беспокойтесь. Все в порядке.
– Точно?
– Конечно.
Александр Иванович поблагодарил Колю и хотел уйти.
– Ты нам не мешаешь. – сказала Юля и, обращаясь к Коле, спросила: – Правда?
– Что вы, – смутился Коля, – наоборот.
Ему так хотелось понравиться ее отцу, и теперь он боялся, что Юля это заметит и будет над ним смеяться.
Александр Иванович посмотрел на Юлю, как бы спрашивая: «Остаться?» – И, получив утвердительный ответ, сел на прежнее место.
Постепенно разговор наладился. Александр Иванович рассказывал о работе и глупых вопросов не задавал. В его присутствии Коля не чувствовал себя скованно – наоборот. Он редко ходил в гости, но теперь ему казалось, он дома, и это было странно. Наверное, он немного завидовал Юле.
Александр Иванович производил впечатление человека здорового и полного сил. Умный и внимательный, он всегда знал, как начать разговор и когда его закончить. Такие люди вызывают доверие, им рассказывают самое сокровенное и никогда об этом не жалеют.
«Может, чай заварить, а, пап?» У Юли был такой умный, такой спокойный голос. «Папа хватит!» И каждый раз, когда она, произносила это слово, Коля вздрагивал. «Пап, давай откроем, зефир?» И снова это слово вертелось на языке... И от этого было немного грустно.
16
– Пап, мы пройдемся? – спросила Юля.
– Поздно.
– Мы недолго, – объяснила Марина.
– Несчастный я человек, – вздохнул Александр Иванович и сказал, на этот раз обращаясь к Марине: – Если мама разрешит, идите.
– Спасибо.
И Юля поцеловала Александра Ивановича в щеку. Полчаса. И пускай Марина позвонит домой. Марина позвонила домой, и, прихватив с собой
Пакет с мусором, они вышли во двор.
Бывают такие летние вечера, когда после дождя, небо наконец проясняется и ты понимаешь: мир прекрасен. Но, что ни говори, чудесным летним вечером особенно трудно быть счастливым.
«Мир прекрасен, – думаешь ты, – а я печален и одинок».
И хочется плакать, хочется идти куда-нибудь и на углу у метро обязательно встретить любимого человека. В поздних сумерках дома и люди, небо и деревья – все напоминает о нем. И тебе грустно.
Напрасно Юля вглядывалась в лица редких прохожих: Коли среди них не было.
Они расстались несколько часов назад, но ей казалось это было давно – так давно, что, думая о нем, она ничего, ничего не могла вспомнить. Так было всякий раз: она пыталась удержать в памяти его лицо, голос, походку, но его образ ускользал, как это бывает во сне, когда, падая в пропасть, ты хватаешься за ветку или пучок сухой травы, но, уклоняясь от твоих прикосновений, непослушные предметы перестают быть осязаемыми и, исчезая, выскальзывают из твоих рук.
Когда он появился с велосипедом, Юля растерялась и даже поблагодарить его забыла. Если бы не папа, он бы так и ушел. А что, если он обидится? И больше никогда не станет с ней разговаривать, и даже головы в ее сторону не повернет. Он для нее рисковал жизнью, а она даже спасибо не сказала.
А может, он не рисковал жизнью, просто так получилось. Но папа считал, что тот человек, о котором говорил Коля, по доброй воле велосипеда отдать не мог, и, наверное, он был прав.
Забыв про Марину, Юля перебирал а в уме слова, которые она могла сказать Коле и которых не сказала: «Спасибо... Я просто не знаю, как тебя благодарить...» Но как мало значат слова! Он сделал невозможное. Это сделал он. И сделал это для нее ...
– Смотри, – Марина больно толкнула ее в бок.
– Что?
– Папа.
Отражаясь в витрине и слегка покачивая бедрами, как будто танцуя, по другой стороне улицы шли двое. И снова Юля видела только их спины, и снова в мужчине она без труда узнала Евгения Николаевича.
– Юля!
– А?
– Это Кошка!
– Вижу.
Она с такой силой сжала кулаки, что едва не вскрикнула от боли.
«Как быть? – думала Юля. – Что говорить? Что? Как спасти Марину?» Но было поздно.
Людмила Сергеевна держала Евгения Николаевича под руку. Это была она. Покачивая бедрами, она несла розу, высокую, как Останкинская башня.
Юля посмотрела на Марину. На мгновение все застыло, как на черно-белом снимке, и только роза алела в сумерках.
– Туфли.
– Что туфли? – не поняла Юля.
– Красные туфли. Это она.
– Муся, ужинать.
Это были простые; знакомые с детства слова. В них не было ничего, что могло бы ее обидеть.
– Муся, ужинать, – сказал Евгений Николаевич, заглянув в комнату, и ушел.
Он прошел несколько шагов и остановился.
– Муся? –
– Марина молчала.
Евгений Николаевич вернулся в комнату. Марина сидела, обхватив колени руками, и смотрела в окно. Она сидела не на кровати и не на полу: Марина сидела на письменном столе. В тусклом свете фонаря листва казалась желтой, как в последние дни сентября. Дул ветер, и ветки тополя, который рос напротив, качались, ударяясь о стекло.
Марина молчала.