Адъютант его превосходительства

– Мне эта взрывчатка для большого дела нужна, – убеждал Красильников своего давнего друга, который сейчас смотрел на него какими-то грустными глазами.

– Не знаю, для чего она тебе нужна, но нету ее у меня, я не комендор сейчас. Рыбалю – и вся моя недолга.

– Значит, не поможешь? – тихо, чувствуя, как перехватывает от обиды горло, спросил Красильников.

– Значит, не помогу, Семен… – Помолчав немного, Воробьев хмуро до­бавил: – Да и к стенке сейчас за это без суда вставят!

– Боишься, выходит?

– Понимай как хочешь.

Красильников встал.

– Ты что ж, уходишь? – спросил, заметно трезвея, Воробьев. – А я ду­мал, посидим… повспоминаем… Жизнь-то, жизнь ныне какая верченая… Одна и отрада – повспоминать…

– Нам вроде вспоминать нечего, – сухо сказал Красильников и, не про­щаясь, круто повернувшись, двинулся к выходу. Поднявшись по ступенькам, постоял немного – нет ли хвоста? – и, успокоенный, зашагал по улице. Он так и не заметил, как из пивной выскользнул филер и приклеился к его следу…

Вот уже кончилась улица, и он свернул в переулок. Когда проходил воз­ле какого-то дома мимо железной калитки, чья-то сильная рука внезапно ухватила его за рукав бушлата и рванула к себе. Калитка тотчас же зах­лопнулась, скрежетнул железный засов. Не успел Семен Алексеевич что-либо сообразить, как увидел перед собой виновато улыбающегося Воробьева.

– Не видал разве? За тобой шпик увязался… Давай за мной! – прогово­рил он, тяжело дыша.

– Как ты сюда успел? – удивился Красильников.

– Известно… проходными дворами, – переводя дух, ответил Василий и крепко, по-матросски хлопнул его по плечу. Они торопливо пошли по ка­кой-то сложной, запутанной дороге – мимо дровяных складов, старых сара­ев, полуразваленных землянок…

Верстах в пяти от Новороссийска, на берегу небольшого заливчика, сто­яло несколько выщербленных морскими ветрами рыбацких хат. А неподалеку от них вольготно покачивались на волнах заякоренные шаланды и баркасы. Сюда Воробьев и привел Семена Алексеевича.

– Вон мой корабль стоит…

«Мария» – крупно было выведено белой краской на борту ничем не приме­чательного баркаса.

– Здравствуйте вам, – послышался певучий женский голос.

Семен Алексеевич обернулся. Перед ним стояла с молодой смелой улыбкой на красивом, веснушчатом лице статная русоволосая женщина.

– Мария, те пироксилиновые шашки, что мы когдась рыбу глушили, где у тебя? – спросил Василий у женщины.

– Возле хаты закопаны.

– Много осталось? – уточнил Василий, и было ясно, что такого рода разговоры здесь – дело будничное.

– Богато еще! Пуда два…

– Выбери их из земли и подсуши. Они ему для настоящего дела нужны! – Василий с уважением кивнул в сторону Красильникова.

– Что ж, раз нужны – выберу, – сразу и просто согласилась женщина.

– И деготь мне приготовь, замажу на баркасе твое имя! – крикнул ей вслед Василий и, встретив недоуменный взгляд Красильникова, охотно объяснил: – По сухопутку, понимаешь, вам из города с пироксилином никак не выйти. Патрули везде шастают… Попробуем, как стемнеет, до Зеленого мыса морем вас вывезти…

К вечеру Красильников привел сюда, в рыбацкую хижину, Кособродова и Николая, и они, не мешкая, стали готовить баркас к выходу в море. Во­робьев выволок из хаты несколько связок просушенных рыбацких сетей, сно­ровисто расправил их на корме, возле старенького, добросовестно отслу­жившего уже десять своих жизней движка. Под сетями сложили пироксилин и несколько динамитных шашек, которые каким-то чудом достал у кого-то Ко­собродов. Принес Дмитрий Дмитриевич главную новость, ради которой оста­вался в городе. Знакомый машинист достоверно сообщил, что эшелон с тан­ками тронется к фронту завтра в десять часов. К этому времени они должны уже добраться до места.

Когда совсем стемнело, Мария пригласила всех в хату, выставила на стол чугунок вареной картошки, хлеб, десяток вяленых кефалей.

Ели молча, сосредоточенно и торопливо. Почти одновременно встали, поблагодарили хозяйку, Воробьев взглянул на часы:

– Ну что ж! Тронемся помалу! Времени надо с запасом: Бригантина у ме­ня норовистая. По части мотора!..

Но мотор завелся сразу, с первого поворота ручки, затарахтел бодро, весело.

Баркас шел вперед в кромешной тьме, слегка покачиваясь волнах. Сидя на носу, на бухте свернутого каната, пристально вглядывалась вперед Ма­рия. За рулем стоял Воробьев. Семен Алексеевич, Кособродов и Николай расположились рядом с ним залепленных рыбьей чешуей ящиках.

– Ну что ж, я так считаю, – вращая штурвал, громко рассуждал Василий,

– что если эшелон отправляется в десять, то шьше двенадцати он до Тон­нельной не дойдет. Так ведь? – и покосился на Кособродова, словно хотел сверить ход своих рассуждении с тем, что думают остальные.

– У них, конечно, два паровоза будет и толкач на подмоге – рассуди­тельно ответил Кособродов. – Правда, и горки там…

– Во-во! – согласился Воробьев. – Поэтому я два часа кладу.

– Полтора, – коротко уточнил Кособродов.

– Все равно успеете. Пеши – если мерить от Зеленого мыса верст семь, не боле, – поддержала на добром распеве этот разговор Мария.

Светало. Сквозь плотную замесь низких, сильно увлажненных от недавних штормов облаков просачивались мутные волны слегка подзеленевшего света. Справа, вдали, над гребнями бегающих валов, показалась полоса желтовато­го гористого берега.

– Василий! – раздался тревожный оклик Марии. – Смотри туда… Морис­тей…

Там, вдали, за грядой волн, смутно угадывался силуэт какого-то судна. Оно шло прямо на баркас, вырисовываясь все ясней и ясней. И вот уже ста­ли хорошо видны его топовые огни: справа – красный, слева – зеленый.

Василий сразу же переложил штурвал – и баркас, резко накренившись, лег право на борт, носом к берегу.

– Может, пронесет! – тревожно проговорил Василий.

Но куда там! – не пронесло! На судне сначала показалась световая точ­ка, потом из нее вырвался сноп света и быстро заскользил по гребням зыб­ких пенящихся волн. Он быстро приближался к баркасу. Осветив баркас, прожектор внезапно погас. И тотчас на судне заработал ратьер, который стал посылать в сторону ускользающего баркаса предостерегающие световые сигналы: точки, тире, точки…

«Приказываю… лечь… в дрейф…» – медленно прочитал Василий и воп­росительно посмотрел на Семена Алексеевича. Тот стоял недалеко от штур­вала, закусив губы, и на лице его резко обозначались скулы.

– Вася! Это патрульное!.. Патрульное… Не отстанут так…

Пироксилин! Пироксилин кидайте в воду, пока нет прожектора! – тревож­но закричала Мария.

– Подожди ты, скаженная! – резко оборвал ее Василий, мысленно вымеряя расстояние между судном и баркасом.

Вдали снова ярко вспыхнула красная точка, тут же на воду неподалеку от борта баркаса упал луч, заскользил к баркасу. Тогда Василий второпях передал штурвал Красильникову, а сам бросился к движку: добавить газку – и к берегу. Только в этом было сейчас спасение.

Когда стремительный прожекторный луч накрыл баркас, Красильников мгновенно переложил штурвал – и тут же, резко вильнув, баркас ушел в темноту. И опять луч беспомощно, слепо заскользил по волнам, нащупывая баркас, и опять стал наползать на его борт. И снова Красильников, резко передернув штурвал, увел посудину в темноту. Так раз за разом уходил баркас от луча прожектора, мечась между беспорядочными волнами и буруна­ми.

– Молодец, Семен! – послышался восхищенный голос Василия.

С судна потянулась пунктирная нитка трассирующих пуль. Однако пуле­метная очередь прошла в стороне от баркаса.

К штурвалу снова стал Василий и замысловатыми зигзагами повел баркас к берегу. Верткое суденышко скользило по волнам, то прячась за ними, то взлетая на мгновение на гребень волны, чтобы тут же спрятаться, засло­ниться ею…

– Все равно сейчас догонят! – хмуро глядя на мчащееся под всеми пара­ми судно, пробурчал Кособродов. Ему не нравилось ни море, ни эти гонки с патрульным судном.