Хрупкая вечность

Кинан напрягся рядом с ней. Он протянул ей руку, и Эйслинн взяла ее.

- Ты передашь ему, что я…

- Я не мальчик на побегушках. – От презрения Ниалла можно было задохнуться. Его фейри захихикали и зашептались.

Эйслинн пошла было к Темному Королю, но Кинан потянул ее назад.

- Нет-нет. Подойди ближе, Эйслинн, - поманил Ниалл. – Встань передо мной на колени и моли Темный Двор о милости.

- Эйслинн… - начал Кинан, но она уже шла к Темному Королю.

Приблизившись к Ниаллу, она упала на колени у его ног.

- Ты скажешь, где он?

Ниалл наклонился и прошептал достаточно громко, чтобы слышали все присутствующие:

- Только если он меня попросит.

И на это Эйслинн нечего было ответить. Стоя на коленях на грязном полу, она опустила глаза и уставилась на ботинки Темного Короля. Если Сет не хочет быть в этом мире, какое право она имеет принуждать его? Любить кого-то – значит, позволять ему быть самим собой, не связывать его.

Возможно, он не попрощался со мной, потому что знал, что я попытаюсь заставить его остаться.В его последнем сообщении говорилось, что он позвонит, а не придет к ней.

Она так и стояла на коленях, пока Кинан не увел ее прочь.

Глава 29

Сорча предпочла бы остаться в саду со своим смертным, но Девлин настоял на разговоре. Они шли по залам, но не бок о бок – Девлин отставал едва ли на полшага. Это была дистанция, которую могла заметить только Сорча. Никто из других фейри не заметил бы этого. Шелест юбки Сорчи и размеренность шага были так предсказуемы, что Девлин мог подстраиваться под ее шаги. Вечность, проведенная вместе, давала ему возможность предугадать каждое движение Неизменной Королевы. И я это просто ненавижу.Хотя она бы не стала говорить об этом в их мире.

Ее брат существовал почти столько же времени, сколько она и Бананак. Он был гранью между сестрами, советником Порядка, другом Войны. Из них троих он оказался в наименее выгодном положении, но Сорча с радостью поменялась бы с ним выпавшим ей жребием. У него была свобода выбора, которой не было нее. У Бананак была свобода, но не было рассудка.

- Прости мне мое любопытство, но какая выгода в том, чтобы позволить ему уйти отсюда? Оставь его или убей. Он всего лишь смертный. Его уход все осложнит. Другие Дворы перессорятся.

- Сет теперь мой, Девлин. Он принадлежит моему Двору, он мой поданный, мой.

- Я могу это исправить. Из-за него мы серьезно рискуем. Твоя забота о нем… нечиста, моя королева. – Девлин говорил ровно, но это не означало, что он не подразумевал угрозы. Его приверженность порядку была зачастую замешана на крови: убийство – всего лишь разновидность поддержания порядка.

- Он мой, - повторила Сорча.

- В земле он тоже будет твоим. Позволь залу поглотить его. Твоя привязанность побуждает тебя поступать странно. – Девлин перехватил ее взгляд. – Из-за него ты забываешь о своих обязанностях. Ты проводишь с ним все свое время, а потом он уйдет в их царство, и ты не последуешь туда за ним. Если он не вернется к тебе, если Война убьет его, боюсь, ты станешь иррациональной. Есть решения. Ты все еще можешь контролировать ситуацию. Убей его или оставь здесь, где он в безопасности.

- А если это то, что нужно Бананак? – Сорча сделала паузу и взглянула на Оливию. Звездные пейзажи, которые она создавала, были совершенны – равноудаленные пятна света со случайными проблесками. Нота хаоса в порядке – этого требовало искусство. Именно поэтому истинные фейри Высшего Двора не умели творить.

Девлин молчал, пока они смотрели, как Оливия нанизывает звезды на голубую паутину, плетет оболочку, в которой можно ненадолго удержать мгновения вечности. Если бы зависть не была столь нечестивой мыслью, Сорча подозревала, что в такие моменты испытывала бы именно это чувство. Девлин же взирал на все это с благоговением. Его привлекала всепоглощающая страсть, а Оливия была полностью погружена в свое творение. Тончайшая нить связывала ее с миром, в котором она была подобно ветерку. Она разговаривала, но только не во время работы и очень редко, когда думала о работе.

Сорча вошла обратно в зал.

Девлин последовал за ней, и она произнесла:

- Я хочу, чтобы у Сета была свобода, но чтобы он был в безопасности. Хочу, чтобы за ним приглядывали, когда он не со мной. Мне это нужно, Дев. Я не просила ни о чем подобном целую вечность.

- Что ты видишь?

Сорче не хотелось говорить об искажениях, которые она видела в нитях жизни. Их редко можно было предсказать, они были верными лишь иногда и почти всегда – нестабильными. Каждый совершенный выбор менял всю структуру и сам менялся. Как и Бананак, Сорча видела то, что может случиться при определенных условиях, и то, что в принципе возможно. Бананак интересовало лишь то, что могло помочь ей в достижении ее целей; Видение Сорчи было гораздо шире.

- Я вижу, что его нить переплетена с моей, - прошептала она. – И она бесконечна, нет ни узлов, ни изгибов… и она меняется, даже когда я говорю. Она мерцает с колебаниями и душит мою нить; она заполняет мою нить собой целиком, и кажется, что я умерла. Сет важен.

- Если убить его прежде, чем эти эмоции затуманят твою логику, то это все облегчит.

- Или уничтожит.

- Ты что-то скрываешь от меня, - нахмурился Девлин.

Сорча открыла рот, чтобы ответить, но Девлин предупреждающе поднял руку:

- Знаю. Ты Высшая королева. Это твое право. У тебя есть право на все. – Какой-то странный миг он, казалось, смотрел на нее почти с любовью, но затем снова заговорил: - Я буду охранять его там, но ты должна отбросить это чувство. Оно неестественно.

Фейри, который был ее советником дольше, чем оба могли припомнить, казалось, был единственным, кто помнил о нуждах Двора.

А это должно быть моей обязанностью.

Но, возвращаясь к делам, она думала о том, понравится ли Сету ее личный сад, и что он сотворит для нее перед уходом.

Каждый день Сорча приходила к Сету и слушала его, а когда он не был занят работой, часами показывала ему столько из всего многообразия Фэйри, сколько успевала за отведенное им короткое время. Когда он уйдет, то будет скучать по ней. Узнав, что Линда уходит, он чувствовал то же самое: тупую боль при мысли о том, что предстоит месяцами жить без нее. Это была горькая правда, но он подозревал, что, тем не менее, с ней придется смириться.

Сегодня, когда она пришла, на лице Королевы было задумчивое выражение; глаза, подобные лунному свету, сверкали холодным блеском, так непохожим на солнечный свет в глазах Эйслинн.

Скоро я снова увижу этот свет.Он улыбнулся при мысли о том, что будет с Эйслинн, расскажет ей, что видел, признается, что нашел способ быть с ней всегда. Он хотел привести ее в Фэйри. Может быть, Сорча согласится и позволит Эш оставаться здесь со мной этот месяц в год. Или навещать ме ня. Он не знал, готов ли спросить об этом; не раньше, чем поговорит с Эйслинн, но даже если этот вопрос не удастся уладить, один месяц в году был ничтожной платой. Он получил вечность с Эйслинн в обмен на несколько коротких месяцев.

Сорча молчала. Она просто подошла к окну и распахнула створки, впуская лунный свет и аромат жасмина. Был день, но в Фэйри небо меняло цвет по желанию Сорчи: очевидно, она решила, что сейчас должна быть ночь.

- Доброе утро, - пробормотал Сет.

Он засиделся допоздна за очередной картиной. Это было неправильно, но так было нужно. Картина преследовала его, как и желание ухватить нечто совершенное, нечто идеальное и передать ей – в дар одной королеве как плату за возвращение к другой. Его чувства к Сорче странным образом напоминали чувства к Линде. Он хотел, чтобы она была им довольна. Чтобы с гордостью смотрела на него.

Но в этот самый момент Сорча протянула руку, и он, как положено, предложил ей опереться на него.

- Манеры, Сет. Женщины всегда ценят мужчину, который вежливо обращ ается с ними. – Отец стоял перед зеркалом, застегивая жесткий форменный белый воротник.