Вне подозрений

Такая же гроза разразилась в день похорон отца.

Девятилетняя Синди рядом с матерью. Та вся в черном, с краев огромного черного зонта стекают струйки воды. Сестра Синди, Селеста, тоже стоит по другую руку от мамы. Бабушка — прямо за ними, и Синди слышит её рыдания. Братья еще слишком малы, и их оставили дома с родственниками. Только они и священник провожали отца.

— Алан Пейдж был праведником, — говорил священник, и голос его звучал глуховато в шуме дождя. — Этот человек жил по Священному Писанию.

Синди знала: это правда. По субботам — церковь, каждый вечер — чтение Библии вслух. У отца была всего одна маленькая слабость — по вторникам он отправлялся играть в покер, ставки в компании не превышали цента. Кое-кто обвинял его в двуличии, но Синди казалось, что это лишний раз подчеркивает его человечность. Он выступал против преподавания дарвинизма в школе, где училась Синди, и как-то наказал Селесту за то, что та посмела принести в дом роман Д. Г. Лоуренса.

— Из праха приходим, в прах и возвращаемся. Во имя Господа нашего, Иисуса, аминь.

Священник кивнул, и мать Синди шагнула вперед. Холодный дождь припустил сильнее, в могилу хлестали потоки грязной воды. Мать, вся в слезах, бросила одну-единственную розу в черную дыру в земле.

Потом неслышно пролепетала какие-то слова — то ли произнесла краткую молитву, то ли просто попрощалась с мужем. Синди так и прилипла к ней, а вот Селеста, напротив, выступила вперед.

— Можно мне сказать? — спросила она.

В программу это явно не входило, но священник кивнул:

— Конечно, почему нет.

Селеста подошла к могиле с другой стороны, потом взглянула на стоявших напротив мать, сестру и бабушку.

— Я ожидала услышать панегирики о том, что отец мой жил по Священному Писанию. Он действительно хорошо знал Священное Писание. Думаю, пришло время поделиться с присутствующими той его частью, которую он так любил читать своим дочерям. Это из Книги Бытия, глава девятнадцать. Отрывок, который я так часто слушала в раннем детстве, когда даже еще читать не умела, но он врезался мне в память. Это история Лота и его дочерей.

Синди покосилась на маму, на заплаканном лице которой вдруг отразился ужас.

Селеста продолжала:

— Лот с двумя дочерьми вышли из Сигора и стали жить в пещере. И сказала старшая младшей: «Напоим отца нашего вином, и переспим с ним, и восстановим от отца нашего племя». В ту же ночь они напоили Лота вином, и старшая дочь легла с ним. На другой день старшая говорит младшей: «Напоим его вином и в эту ночь; и ты войди, и спи с ним, и восстановим от отца нашего племя». И вот они снова напоили Лота вином, и младшая дочь вошла и спала с ним. И сделались обе дочери Лотовы беременны от отца своего.

Голос ее дрожал, когда она произносила эту последнюю фразу. Священник так и застыл точно громом пораженный. Мать Синди стыдливо потупилась. Капли дождя выбивали по гробу барабанную дробь.

— Это неправда! — воскликнула Синди.

Все молчали.

— Ты лгунья, Селеста! Этого никогда не было!

Селеста, сверкнув глазами, взглянула на сестру:

— Скажи правду, Синди.

Лицо Синди раскраснелось от гнева, в глазах стояли слезы.

— Это неправда! Наш папа не такой!

Селеста не стала с ней спорить. Просто посмотрела на священника, потом на мать. Глаза ее были полны ненависти.

А дождь все лил и лил.

Вспышка молнии вновь озарила кухню. Голубовато-белый всполох на миг озарил фигурку Синди.

— Синди, ты в порядке?

Она обернулась, увидела Джека, но не ответила.

Он подошел и обнял ее.

— Что случилось?

Синди взглянула в окно, на патио, где и самом деле в земле образовалась черная дыра.

— Ничего нового, — ответила она.

— Пойдем-ка спать.

Она взяла мужа за руку и последовала за ним в спальню под вспышки молний и затихающие раскаты грома.

46

В девять утра понедельника члены большого жюри присяжных собрались в комнате без окон на первом этаже. Они ожидали начала представления. Перед дверью в комнату заседаний жюри собралась целая стайка репортеров.

Согласно закону, подобные заседания большого жюри должны проводиться втайне, никому не разрешалось переступать порога совещательной комнаты, кроме самих присяжных заседателей и обвинителя. Теоретически, с чисто конституционной точки зрения большое жюри должно было служить проверкой прокурорской власти на прочность. На деле обвинителю почти всегда удавалось протащить нужный приговор.

— Доброе утро, — приветствовал заседателей Янковиц.

На лице его сияла улыбка, и она была вполне искренней. В этом деле об убийстве роли всех главных фигурантов были расписаны заранее. Преуспевающий адвокат стал участником рокового любовного треугольника. Жертва — его бывшая любовница. В деле имелась масса грязных и непристойных подробностей, многие из которых подтвердил известный и уважаемый врач. Этот процесс должен был стать для Марша билетом на свободу, очистить его от всех подозрений. И он ждал и не мог дождаться, когда наконец получит его.

И вот ровно в 9.35 первый свидетель предстал перед присяжными, произнес клятву и приготовился давать показания.

— Ваше имя, сэр? — спросил Янковиц.

— Джозеф Марш.

— Род занятий?

— Дипломированный врач, невропатолог.

Еще несколько ничего не значащих, заранее отрепетированных вопросов и ответов, и вот он подвел доктора Марша к сути дела. Представил его как лечащего врача Джесси Мерил и, разумеется, заставил упомянуть о всех профессиональных заслугах, что автоматически переводило свидетеля в разряд личностей уважаемых и достойных доверия.

А затем перешел к собственно показаниям:

— У меня здесь имеется вещественное доказательство под номером одиннадцать. Это письмо на мое имя от Джека Свайтека. Написано через несколько дней после того, как мертвое, обнаженное и окровавленное тело мисс Мерил было обнаружено в ванной у него в доме.

Тут Янковиц сделал паузу. Обнаружение трупа, место его нахождения, всегда является ключевым моментом в деле, и присяжным надо было дать какое-то время, чтобы переварить этот факт.

Затем он продолжил:

— В своем письме мистер Свайтек рассказывает о предполагаемом мошенничестве. О том, что якобы его клиентка, Джесси Мерил, обманула инвесторов компании, известной под названием «Виатикл солюшнс». Будьте добры, доктор Марш, взгляните на это вещественное доказательство.

Свидетель бросил взгляд на письмо и сказал:

— Я с ним знаком.

— В первом абзаце мистер Свайтек утверждает, будто бы Джесси Мерил призналась ему в том, что — цитирую — «она вместе с доктором Маршем фальсифицировала свой диагноз — амиотрофный латеральный склероз, или сокращенно АЛС». Конец цитаты. Скажите, доктор Марш, какой диагноз поставили вы мисс Мерил?

— На основании проведенных мною обследований и анализов диагноз был поставлен следующий: «клинически типичная картина АЛС».

— Скажите, вы фальсифицировали результаты каких-либо анализов, позволивших поставить первоначальный диагноз?

— Категорически отрицаю даже возможность чего-либо подобного.

— Почему впоследствии вы изменили этот диагноз?

— После проведения дополнительных анализов и обследований я пришел к выводу, что у нее было отравление свинцом. Многие из симптомов этого заболевания сходны с АЛС.

— Что означает, что ваш первоначальный диагноз был неверен?

— Вовсе нет. Как я уже говорил, возможность АЛС подтверждалась результатами проведенных мною анализов.

— А теперь, доктор Марш, еще один очень важный момент. Я в общих чертах уже объяснил жюри присяжных, что такое виатикальное соглашение. И вопрос к вам следующий. Знали ли вы о том, что, основываясь на вашем первоначальном диагнозе, мисс Мерил продала свой страховой полис виатикальным инвесторам?

— Знал.

— Вы сами в какой-то момент вводили в заблуждение этих инвесторов относительно характера ее заболевания?