Страница 17 из 91
– Нам это не удается, но нас вполне устраивают и ненадежные люди.
Молодой человек попросил объяснить. Директор сказал:
– Управляющие повышают свой доход, понижая зарплаты барменам. Бармены делают свою выручку, обсчитывая покупателей. Если клиент вслух заявляет, что ему недолили разбавленного виски, мы увольняем управляющего и нанимаем нового. И никогда не бывает недостатка ни в кандидатах на вакансию управляющего, ни в клиентах. Юноша заявил:
– На мой взгляд, это совершенно гнилая система.
– Я даже склонен согласиться с вами. Но эта система приносит доход, к тому же она совершенно легальна.
– Значит, она вам нравится? Директор пожал плечами:
– Не особо. Но бизнесу нет дела до моих предпочтений. Если я повышу зарплаты, то снизится прибыль, соответственно, уменьшится количество акционеров, либо поднимутся цены и мои клиенты станут ходить в пабы конкурентов. В любом случае фирму проглотят те, кто продолжает платить сотрудникам минимальные зарплаты.
Юноша настаивал:
– Но вы ведь владеете не только пивоваренным производством и пабами.
Тут я заметил, что он очень возбужден, а может, просто пьян. Директор пивоварни сказал:
– Прошу прощения, но я не понимаю, к чему это замечание.
– У вас множество земель, половина телекомпании, горные торфяники с куропатками, дом в Лондоне и остров в Греции.
Директор заметил:
– Не совсем так. Я являюсь директором некоторых компаний, которые владеют всем этим. В моей собственности находятся только мои дома. Так или иначе, я не могу взять в толк, какое отношение это имеет к нашей беседе о средней зарплате шотландского бармена.
Молодой человек бросил:
– Я вижу, что вы не можете взять этого в толк.
И развернулся, чтобы уйти. Директор протянул руку и крепко взял юношу за край рукава. Директор был рослый и крепкий, из тех, что поддерживают себя в хорошей спортивной форме. Его лицо слегка порозовело, но свои следующие слова он произнес голосом тихим, четким и ровным, выделив только слово «сынок»:
– Послушай-ка, сынок,может, тебе больше нравится русская система, где все земли и весь бизнес принадлежит коммунистической партии, которая по сути дела не что иное, как огромная компания, не имеющая ни единого конкурента. Позволь сообщить тебе, что у русских боссов есть в собственности виллы, сельские угодья и места для отдыха в теплых краях. И они гораздо менее терпимы к маленьким мальчикам, которые болтают лишнее. И я очень сомневаюсь, что их пабы лучше, чем наши. Пойди и поразмысли над этим.
Он отпустил рукав молодого человека и повернулся обратно к директору фирмы, торгующей кошачьей едой, и эксперту по системам безопасности, которым был я. Боссы улыбнулись друг другу (я был восхищен способностью этих людей сохранять самообладание), но было видно, что внутренне они испытывали раздражение. Директор пивоварни сказал:
– Этому молокососу еще многому предстоит поучиться. Я имею в виду его манеры.
Директор по кошачьей еде сказал:
– Не суди его слишком строго. Он просто только что осознал, насколько ничтожен его шанс преуспеть.
Пивовар сказал:
– Да, мне тоже показалось, что за всем этим разговором кроется что-то подобное. Как ты думаешь, Джок?
Этим людям нравится называть меня Джок. Им было бы приятно, если бы я в ответ тоже называл их по-свойски, но я вообще никак их не называю. Пивовар и кошатник знали, что я из простого народа, из бедной семьи, поэтому:
– Этому молокососу еще многому предстоит поучиться. Я имею в виду его манеры. Как ты думаешь, Джок?
Они оба ждали моей реакции. Я допил виски, задумчиво нахмурился, постучал пивовара по плечу указательным пальцем и пробормотал:
– Я думаю, нам стоит взять еще выпивки. Что вы будете?
Он пристально посмотрел на меня, потом загоготал и похлопал меня по спине:
– Сдается мне, что ты все же немного большевик. А, Джок? Я выпью большую порцию чертова бренди, если ты не возражаешь.
На какое-то мгновение я даже обрадовался, что мне удалось остаться для них единомышленником, не прибегая к лицемерию. Но вскоре обнаружил, что веду себя как настоящий подхалим. Пивовар вещал:
– На прошлой неделе мне довелось пропустить по стаканчику вместе со стариной Джоком. Он немного большевик, но зато абсолютно надежный работник и прекрасный специалист. И, слава богу, он не подхалим.
Как я и предполагал, мое предложение выпить придало ему уверенности. И почему только мужчины, занимающие такие высокие посты, настолько нуждаются в ободрении окружающих? Такое впечатление, что им все время не хватает внимания. Они держат все под своим контролем и в то же время хотят, чтобы ими восхищались и любили их просто за то, что они славные парни. В общем, купил я этому байстрюку бренди, а себе взял односолодовый «Гленливет». Он задумчиво произнес:
– Если народ начнет бойкотировать нас и пить дома, придется нам подумать об улучшении наших пабов. Впрочем, всем известно, какое мучение для среднестатистического шотландца остаться наедине со своей женой.
Предполагалось, что это шутка, кошатник с готовностью захихикал, а я нахмурился и кивнул головой. Все привыкли, что шуток я не понимаю. Эти высокопоставленные господа вволю потешаются над тем, какое у меня убогое чувство юмора. Но вместе с тем, это их немного пугает, что повышает мою самооценку. Мне больше по душе кивать головой рядом с байстрюками при ярком свете, чем ползать в полумраке с побитыми собаками. Ублюдки меня раздражают не меньше, чем побитые псы, а до себя мне и вовсе дела нет. Я консерватор, потому что люблю яркий свет. Но и без него я прекрасно обхожусь. Смерть меня не пугает.
Как-то раз в Алжире мне довелось встретить человека, очень похожего на меня. Это был сержант, игравший на волынке в офицерских кабаках. Он рассказывал мне истории про всякие выходки, которые офицеры себе позволяют по завершении официальной части своих собраний. Например, двадцать пьяных мужчин в лоснящихся рубахах, коротких куртках и шотландских юбках выстраиваются в человеческую пирамиду и предлагают самому молодому забраться на ее вершину и выкрутить электрическую лампочку из светильника, висящего под потолком на высоте тридцати футов над каменным полом. Бывали у них и более ярко выраженные гомосексуальные развлечения – такие, что мне казались уместными только для какой-нибудь масонской ложи. Сержант, игравший на волынке, был человеком солидным, говорил неспешно и веско, так что офицеры ему доверяли и предлагали доучиться, чтобы тоже стать офицером. В Британии низшие чины не часто могут услышать такое предложение. Волынщик же от него отказался. Обучение было бы бесплатным, но проблема заключалась в другом. Он не мог позволить себе жить по негласным офицерским законам, которые требовали, чтобы офицеры младших чинов покупали выпивку для своего начальства. Свежеиспеченные офицеры вынуждены вести себя покладисто и скромно, ведь жить им приходится только на зарплату. Тут я вспомнил, что кто-то рассказывал мне про кондукторов и водителей в те времена, когда эти обязанности еще выполнялись разными людьми. Водители получали больше, поскольку квалификация их была выше, но при этом существовала традиция: хороший кондуктор должен был «ухаживать» за своим водителем, покупая ему на ужин пироги и лимонад. Интересно, кто это выдумал, что шотландцы НЕЗАВИСИМЫЕ? Роберт Берне, кто же еще.
На самом же деле мы нация подхалимов, хоть и умеем искусно маскироваться: стараемся казаться благородными, открытыми и мужественными, носим маску серьезной и деловитой прямоты, маску бессмысленного слезливого неповиновения, во имя которого ломаем стойки ворот и разбиваем витрины после футбольных матчей на чужих стадионах, и кончаем жизнь самоубийством под Новый год, выпрыгивая из чаши фонтана на Трафальгарской площади. Вот почему я голосовал за самостоятельное Шотландское правительство во время английского референдума о политических субъектах. У меня не было иллюзий, что это может принести нам материальное процветание, мы все-таки маленькая бедная страна – всегда ею были и всегда будем, но уж лучше выслушивать порицания за то болото, в котором мы сейчас находимся, чем подчиняться старому и кровожадному Вестминстерскому парламенту. Однажды шотландский член парламента сказал мне: «Когда мы собираемся в Вестминстере, проблемы Шотландии видятся нам в совсем иной перспективе». Подхалимы, черт бы их побрал.