Терапия

Ну и что же, как вы думаете, произошло? Ни за что не угадаете. Салли вернулась в их дом в Раммидже, объявив, что собирается в нем жить, ведя раздельное хозяйство. Да, вот так это называется, «раздельное хозяйство», признанный юридический термин. Это означает, что вы живете в супружеском доме, пока длится бракоразводная процедура, но не вместе. Не сожительствуете. Лоренс вернулся вчера домой — он переночевал в своей лондонской квартире — и нашел там Салли, которая дожидалась его с отпечатанным списком предложений, как им следует поделить дом, кто какую спальню занимает, в какие часы каждый из них пользуется кухней и в какие дни стиральной машиной. Салли весьма недвусмысленно дала понять, что обстирывать Лоренса не собирается. Она уже захватила хозяйскую спальню вместе с en suite

[37]ванной и врезала в дверь спальни новый замок. Все рубашки, костюмы и вещи Лоренса очень аккуратно перенесены и сложены в гостевой спальне. Он просто в бешенстве, но его адвокат говорит, что поделать ничего нельзя. Салли ловко выбрала момент. Она спросила, можно ли будет в выходные забрать кое-какую одежду, и он сказал - пожалуйста, в любое время, потому что его не будет, а у нее, разумеется, ключ от дома есть. Но вместо того чтобы забрать одежду, она поселилась там, когда его не было и он не мог ей помешать. Нет, она не знает, что он был на Тенерифе со мной. На самом деле она не должнаузнать.

Ах да, на чем же я остановилась? Ну, в первую ночь ничего не произошло, как я сказала, за исключением того, что мы спали в разных постелях — причем, несмотря на матрасы для больных недержанием, довольно долго, потому что очень устали. Завтрак мы заказали в номер. Ничего хорошего: консервированный апельсиновый сок, влажные круассаны, по вкусу напоминавшие картон, джем и мармелад в маленьких пластиковых емкостях — как в самолете. Мы хотели было поесть на нашем балкончике, но солнце, которое немилосердно жарило с самого утра, загнало нас назад. Балкон выходит на восток, но там нет ни тента, ни зонта. Поэтому мы поели в номере при закрытых окнах. Лоренс перечитал «Ивнинг стандарт», который купил накануне в Лондоне. Предложил мне часть, но чтение за завтраком в этой ситуации показалось мне не совсем comme il faut

[38]. Когда же я позволила себе подшутить над этим, он озадаченно нахмурился и сказал: «Но я всегда читаю за завтраком газету», как будто это был фундаментальный закон природы. Удивительно, но если вы вынуждены делить с кем-то жизненное пространство, вы сразу начинаете видеть этого человека совершенно в другом свете и многое неожиданно начинает вас раздражать. Это напомнило мне о первых месяцах моего замужества. Помню, как я была потрясена тем, что Сол выходит из туалета, оставляя на унитазе следы говна, как будто никто не объяснил ему, зачем нужен ершик, и, разумеется, прошло много лет, прежде чем я смогла заставить себя указать ему на это. Хождение в туалет на Тенерифе тоже, между прочим, было похоже на кошмар, но чем меньше об этом будет сказано, тем лучше.

Мы решили провести наше первое утро, нежась у… Ах да, вы хотели бы об этом узнать, не так ли? Что ж, окна в ванной комнате не было, как всегда в современных отелях, а вытяжка, похоже, не работала, во всяком случае она не производила никакого шума, поэтому после завтрака я постаралась пойти в ванную первой. В свете нашей предыдущей дискуссии о туалетном воспитании вас не удивит, как бы это сказать, что когда мне удалось сделать большие дела, то стул у меня был в виде довольно маленьких, жестких, плотных катышков. Вы уверены, что хотите слушать дальше? Ну так вот, дело в том, что этот тенерифский туалет просто оказался не в состоянии с ними справиться. Когда я дернула цепочку, они весело заплясали на поверхности воды, как коричневые резиновые шарики, отказываясь исчезать. Я продолжала дергать цепочку, а они продолжали качаться на поверхности. Это к вопросу о возвращении подавленного. Я была вне себя. Ведь я не могла выйти, не избавившись от них. То есть не очень- то приятно увидеть плавающие в унитазе какашки другого человека, и естественно, это может несколько охладить любой романтический порыв, вам так не кажется? Я не могла заставить себя извиниться, или объяснить это Лоренсу, или превратить это в шутку. Для этого нужно быть замужем за человеком хотя бы пять лет. Лучше всего было выплеснуть в унитаз большое ведро воды, но единственной емкостью в ванной комнате была мусорная корзина из пластмассовых кружев. В конце концов я избавилась от своих катышков, по одному пропихнув их щеткой для унитаза, и впредь я бы вполне обошлась без подобных упражнений.

Ну вот, как я говорю, мы решили в наше первое утро понежиться у бассейна. Но когда мы туда спустились, все шезлонги и зонты оказались заняты. Вокруг повсюду лежали, распластавшись, люди, рискуя получить рак кожи. У Лоренса кожа очень светлая, а торс порос немыслимым количеством волос, которые впитывают лосьон от загара, как промокашка, но все вредные лучи пропускают. Я загораю легко, но в последнее время прочла в женских журналах столько леденящих кровь статей о воздействии излучения на нашу кожу, что теперь боюсь оголить хотя бы дюйм. Единственным клочком тени был неприглядный лоскуток травы у самой ограды отеля и в нескольких милях от бассейна. Там мы посидели на полотенцах, но недолго — было неудобно, — и я стала возмущаться теми, кто занимает шезлонги, бросив на них свои вещи, а сам уходит на завтрак. Я предложила Лоренсу реквизировать пару пустующих шезлонгов, но он отказался. Мужчины в подобных вещах такие трусы. Поэтому я сделала это сама. Под пальмой стояли рядом два шезлонга, на них лежали сложенные полотенца, поэтому я просто переложила полотенце с одного шезлонга на второй и с комфортом разместилась. Минут через двадцать пришла женщина и сердито на меня уставилась, но я притворилась спящей и через пару минут, взяв оба полотенца, она ушла, а Лоренс довольно робко подошел и улегся на второй.

Эта маленькая победа ненадолго привела меня в хорошее настроение, но вскоре оно испарилось. Я не очень люблю плавать, и Лоренсу приходится быть осторожным из-за колена, да и в бассейне, который с балкона выглядел очень привлекательно, плавать было не слишком приятно — неправильной формы, переполненный шумными детьми и воняющий хлоркой. Я где-то читала, что пахнет не сама хлорка, а ее химическое соединение с мочой, так что эти дети, должно быть, наперебой писали в воду и без конца ходили подзарядиться к автомату с кока-колой. После того как мы окунулись, заняться было больше нечем, кроме как читать, а эти дешевые лежаки совсем не приспособлены для чтения, у них даже не поднимается спинка. Стальной трубчатый каркас немного загибается кверху в конце, но не настолько, чтобы поддерживать голову на удобной для чтения высоте, поэтому приходится держать книгу над собой, и через пять минут у вас уже отваливаются руки. Я привезла с собой «Обладание» А.С.Байетт, а Лоренцо взял что-то Кьеркегора, кажется «Страх и трепет», что было не очень кстати в данной ситуации. Что за люди останавливались в этом отеле, можно было судить по тому, что они читали: Даниэллу Стил, Джеффри Арчера и английские таблоиды, которые приносят до обеда. Большинство туристов показались мне рабочими из Льютона, но я ничего не сказала, потому что у Лоренса пунктик насчет столичного снобизма.

Ни он, ни я не привезли с собой полотенец, полагая, что в четырехзвездочном отеле недостатка в них не будет, но мы ошибались — в номере оказалось всего по одному небольшому полотенцу на человека, поэтому мы решили прогуляться и заодно сделать покупки. Еще нам нужны были панамы и резиновые шлепанцы, потому что бетон вокруг бассейна уже накалился, как адская сковородка. Поэтому мы снова оделись и вышли под полуденное солнце, лучи которого отражались от тротуаров и от стен таймшеровских зданий, как лазерные лучи. Судя по плану города, висевшему в отеле, мы находились всего в паре кварталов от моря, поэтому хотели пойти в том направлении и поискать магазин пляжных принадлежностей, но ни пляжа, ни магазина там не было, а только низкая стена в конце тупика, а за ней внизу нечто похожее на узкую полоску угольной крошки, взбалтываемой морем. Мы развернулись и пошли назад, к основной магистрали, где нашли маленький торговый центр, построенный почему-то под землей, отвратительный туннель из магазинов, продающих сувенирную дребедень и необходимые туристам вещи. Купить что-либо, на чем не красовалась бы надпись «Тенерифе» или карта острова, не было никакой возможности. Что-то во мне взбунтовалось против покупки полотенца, смотреть на которое дома меня не заставят и под дулом пистолета, поэтому мы пошли вдоль главной дороги до центра города, поискать, где выбор побольше. Прогулка обернулась пешим переходом значительно больше мили под палящим солнцем. Сначала было скучно, потом просто кошмар. Особенно жутким был участок авениды Литерал, который называется Вероникас, — он напичкан барами, клубами и ресторанами, предлагающими «паэлью и чипсы» и «фасоль на тосте». Большинство этих заведений привлекали клиентов ревущей из динамиков музыкой диско или записанными на видео старыми британскими ситкомами, которые на максимальной громкости показывали по телевизорам, укрепленным на стенах. На мой взгляд, это изобличает полную несостоятельность Плайя-де-лас-Америкас как курорта. Все эти бритты, сидящие себе на потухшем вулкане посреди моря за две тысячи миль от дома и потягивающие спиртное под старые серии «Овсянки», «Лишь дураков да лошадей» и «Это и вполовину не так круто, мама».