Терапия

— Пузан, я не верю своим ушам, — сказал Олли. — Мы тут разговариваем про ситком, а не про «мыло». Никто из твоих основных персонажей умереть не может. Категорически не может.

Я сказал, что все бывает в первый раз.

— То же самое ты говорил и про сегодняшнюю серию, — напомнил Олли, — и посмотри, что получилось.

— Виноваты были зрители, ты сам сказал, — парировал я.

— Самые лучшие в мире зрители станут в тупик, если вместо ожидаемой комедии они получат рассказ о смерти матери семейства в расцвете лет, — сказал Олли, и Хэл с умным видом закивал, соглашаясь. Затем Олли сказал нечто, что действительно меня разозлило:

— Мы понимаем, как тебе тяжело, Пузан. Может, стоит подумать о том, чтобы над этим поработал другой сценарист?

— Не выйдет, Хосе, — ответил я.

— В Америке это распространенная практика, — заметил Олли. — У них там над таким шоу, как наше, обычно работает целая команда.

— Знаю, — ответил я, — и именно поэтому их шоу похожи на цепочку вымученных острот. И вот еще что я скажу тебе про Америку. В Нью-Йорке есть таблички на улицах, где написано: «Даже НЕ думай здесь парковаться». То же могу сказать вам о «Соседях». — Я сердито воззрился на Олли.

— Длинный выдался день, — нервно произнес Хэл. — Мы все устали.

— Да, мы еще поговорим, — сказал Олли.

— Только не о других сценаристах, — предостерег я. — Я лучше затоплю корабль, чем передам его кому-то другому.

Эта реплика, как мне показалось, поставила достойную точку в разговоре, поэтому я встал и пожелал им обоим доброго вечера.

Только что открыл словарь, чтобы проверить, как пишется «воззрился», и, листая страницы, наткнулся на слова «Доверов порошок» в начале статьи. Определение гласило: « Препарат из опиума и ипекакуаны, применялся в прошлом для облегчения болей и наркотической ломки. Назван в честь Томаса Довера (1660–1742), английского врача».Я задумался, нельзя ли и сейчас его где-нибудь раздобыть. Могло бы помочь моему колену.

Поразительно, что можно случайно узнать из словаря. Поэтому я никогда не проверяю правописание с помощью компьютерной программы. Другая причина заключается в том, что словарь в этой программе до смешного мал. Если она не узнаёт слово, то предлагает другое, считая, что, может, ты имел в виду его. Иногда случаются смешные казусы. Например, однажды я написал «Freud», и компьютер предложил «Fraud» — мошенник. Я рассказал Эми, но ее это не позабавило.

Сегодня утром позвонил Джейку и доложил о своем разговоре с Олли и Хэлом. Он посочувствовал, но нельзя сказать, чтобы поддержал меня.

— Думаю, тебе следует проявлять гибкость, насколько это возможно, — сказал он. — «Хартленд» отчаянно заинтересован в продолжении сериала. Это флагман их комедий.

— Ты на чьей стороне, Джейк? — спросил я.

— Разумеется, на твоей, Пузан.

Разумеется. Джейк живет по поговорке Олли: «Искусство искусством, но денежки вперед». Я договорился, что заеду к нему в контору в четверг.

Прошлую ночь провел практически без сна. Салли уже спала, когда я вернулся с записи. Пристроившись к ней под бочок, я быстро отключился, но в два тридцать проснулся словно от толчка — приступ ПНП. Несколько часов я пролежал не сомкнув глаз, мысленно проигрывая вчерашние события и дожидаясь следующего приступа боли. Утром во время бритья обратил внимание, что у меня побаливает и локтевой сустав. Вот было бы здорово, если бы я согласился на еще одну операцию на колене, а теннис все равно пришлось бросить из-за локтя. Хорошо, что сегодня у меня физиотерапия.

Понедельник, вечер.Я спросил у Роланда, слыхал ли он когда-нибудь о Доверовом порошке, но он ответил, что это название ни о чем ему не говорит. Он знаток противовоспалительных гелей с такими названиями, как «Мовелат», «Траксам» и «Ибулев», которые он втирает в мое колено после ультразвуковой процедуры (как в песенке:« Ибулев» в каждой капле дождя — и цветок прорастает_ «Ибулев» против жалящей боли-и новая ткань нарастает…»). В наши дни физиотерапия немыслима без сложного оборудования. Когда я, раздевшись, ложусь на кушетку, Роланд вкатывает в комнату большую электронную установку и с помощью проводов и электродов подключает меня к ней или наставляет на пораженную часть диск, направляет лампу или лазер. Я поражаюсь, как ловко он управляется со всем этим хозяйством. И только одним аппаратом я управляю самостоятельно. Он посылает электрические импульсы, стимулирующие четырехглавую мышцу, а я должен увеличивать напряжение настолько, насколько могу вытерпеть. Все равно что сам себя пытаешь. Забавно, как много общего между тренировкой и истязанием. Со своей кушетки, опутанный проводами, я вижу в окно, что делается за стеклянной стеной спортивного зала позади маленького дворика. Гримасничая от напряжения и блестя потом, мужчины работают на тренажерах, которые, если отвлечься от их высокотехнологичного вида, вполне могли бы служить орудиями пытки, явившимися прямо из средневековой темницы: дыба, ворот, утяжелители и «бегущая дорожка».

Роланд спросил у меня, слышал ли я про транссексуальную форель. Нет, ответил я, расскажи мне про транссексуальную форель. Он просто кладезь информации, этот Роланд. Его жена читает ему интересные заметки из газет, и он все запоминает. Судя по всему, мужские особи форели меняют пол из-за высокого уровня женских половых гормонов, попадающих в сточные воды от противозачаточных пилюль и гормонозаменяющих лекарств. Опасаются, что все мужские особи рыб в пораженных реках станут гермафродитами и прекратят размножаться.

— Заставляет задуматься, а? — заключил Роланд. — Мы ведь, между прочим, пьем ту же самую воду. А потом вдруг у мужчин начнет расти грудь.

Не хочет ли Роланд меня напугать? У меня на груди, под волосами, большие жировые отложения. Должно быть, Роланд заметил их, когда делал мне массаж.

Возможно, прошлой ночью я не смог кончить, потому что превращаюсь в гермафродита. ПНП Гормонов.

Вторник, вечер, 23 фев.Сегодня я спросил Доверов порошок в самой большой аптеке Раммиджа, но фармацевт ответил, что никогда не слышал о таком и не может найти его в своей книге лекарственных средств. Я сказал: «Наверное, его запретили из-за опиума», а он как-то странно на меня посмотрел. И я ушел из аптеки, пока он не вызвал подразделение по борьбе с наркотиками.

Сначала я отправился в городской торговый центр купить что-нибудь Кьеркегора, но радости это мне не доставило. В «Уотерстоуне» было только пингвиновское издание «Страха и трепета», я купил его и пошел в «Диллонз». Когда оказалось, что «Диллонз» предлагает ту же книгу и ничего больше, я почувствовал обычные симптомы своего магазинного синдрома, то есть иррациональную ярость и нетерпение. Низкая Сопротивляемость Разочарованию, НСР, по определению Александры. Боюсь, я был очень язвителен с безобидной продавщицей, которая подумала, что «Кьеркегор» это два слова, и начала искать на своем компьютере на «Гор». К счастью, Центральная библиотека оказалась укомплектована лучше. Я смог взять «Понятие страха» и две другие работы, которые заинтриговали меня своими названиями: «Или — или» и «Повторение». «Дневник» был на руках.

Я уже довольно давно не пользовался библиотекой и с трудом отыскал ее. Типичное здание гражданской архитектуры шестидесятых, брутальная конструкция из необработанного бетона, напоминающая, по словам принца Уэльского, муниципальный завод по сжиганию отходов. Стоит она на голой площади рядом с центральным парком, в котором когда-то был мелкий прудик и изредка действовавший фонтан — свалка самого разнообразного мусора. Это унылое и продуваемое всеми ветрами пространство считалось сердцем города, хотя большинство людей старалось его избегать, особенно ночью. В последнее время эту площадь превратили в застекленный и выложенный плиткой атриум, украшенный гирляндами зелени, неоклассическими статуями из стеклопластика и розовой неоновой надписью «Риальто». Большие торговые площади отведены здесь под разные бутики, киоски и филиалы ресторанов и кафе с намеком на итальянское происхождение, а из спрятанных динамиков сочится оперная музыка и неаполитанские песни. Я сел за столик кафе-бара «У Джузеппе» (снаружи, но все равно внутри этого похожего на студийную декорацию сооружения) и заказал капучино, приготовленное, похоже, специально для того, чтобы его вдыхали, а не пили, потому что в основном оно состояло из пены.