Страница 35 из 56
— Отстань от него, Кон, у него дети, — сказала Меева.
— Знаю, — ответил Кон. — Но я вынужден преодолевать себя.
Чонг Фат повернулся и бросился к себе в кабинет.
— Он убьет тебя, — сказала Меева. — Нельзя безнаказанно оскорбить отца китайца. Для них это все равно что оскорбить генерала де Голля. Пошли отсюда!
Но Чонг Фат уже вернулся, потрясая книгой Перрюшо «Жизнь Гогена».
— Если вы найдете здесь хоть одно нелестное упоминание о моем отце, обещаю месяц кормить вас бесплатно!
Похоже, Чонг Фат знал, что говорит. Именно поэтому Бизьен и включил фотографию его кабака в рекламные проспекты с приглашением «отведать китайские кушанья, которыми наслаждался Поль Гоген в своем любимом ресторане». Меню изобиловало любимыми блюдами Гогена. Там значилось барбекю «Поль Гоген», утка с апельсинами «Поль Гоген» и фруктовый салат «Поль Гоген». Имелся даже «китайский буйабес [41]по рецепту Поля Гогена, подаренному им своему ближайшему другу, отцу нынешнего хозяина, господина Чонг Фата-младшего». Рядом красовался автопортрет художника в знаменитом желтом ореоле. Сам виноват.
— Напоминаю вам, господин Кон, — вопил китаец, — что мы находимся на Таити и не нуждаемся в поучениях иностранца без роду и племени, как нам чтить память великих людей и…
Тут из зала донеслась музыка: заиграл ансамбль «Джимми Лин Пяо и веселая троица», исполнявший с большим воодушевлением «Жаворонок, жаворонок» [42].
По какой-то ему самому неясной причине китайцы, распевающие на Таити «Жаворонок, жаворонок» для американцев и скандинавов в ресторане «Поль Гоген. Настоящая кантонская кухня» вывели Кона из себя.
— Вы загадили французскую культуру! — взревел он. — Все в желтый цвет перекрашиваете, скоро ни одного шедевра белого не останется в наших музеях! У Джоконды завтра будут косые глаза. Бюргеры Вермеера в костюмах сиамских жрецов начнут жрать рис палочками! Де Голля произведут в мандарины!
Лицо Чонг Фата сморщилось в нервной гримасе, как мятая тряпка.
— Я не позволю себя оскорблять! Я голлист, причем из самых первых!
— Неудивительно! Чего еще ждать от такого, как вы!
— Я член Бургундского содружества знатоков вина!
— Руки прочь от французских вин, пудинг рисовый!
— Я женат на француженке!
— Они зарятся на наших жен и дочерей!
— Господин Гоген, вы не имеете права являться сюда и скандалить! — завопил Чонг Фат. — Я подам в суд!
Кон замер от восторга. Это было великолепно. Он упивался сладостным сознанием творческой удачи, смаковал художественное совершенство. Услышать, как его величает Гогеном рассвирепевший китаец, было для него высшим признанием, он почувствовал, что наконец достиг зрелости, полностью овладел своим талантом. Он явственно различал где-то рядом веселый хохот своего предшественника, потерпевшего поражение на Таити полвека назад, и этот смех победоносно заглушал «Жаворонка».
У Кона слезы выступили на глазах. Он одержал полную победу, и делать здесь больше было нечего. Он потянул Мееву за руку.
— Пойдем, — сказал он дрожащим от волнения голосом. — Что с него взять, с этого желтого Иуды! Предупреждаю, Чонг Фат: с завтрашнего дня я начну распространять перед вашим рестораном листовки, где будет написано, что я не обедал здесь никогда, а ваш отец конфисковал за какие-то жалкие пятьдесят франков мою кровать. У меня есть документы, подтверждающие это, и я передам их Бенгту Даниельссону, который пишет обо мне книгу. Прощайте.
И он гордо удалился с сигарой в зубах.
Это был один из чудеснейших моментов, когда он и правда уже не знал, кто он на самом деле. Кон победоносно катил по набережной: поднятые на мачтах флаги он расценивал как приветствие, адресованное ему лично, и в ответ по-королевски приподнимал руку. Сидевшая сзади Меева сердилась.
— Зачем ты наживаешь столько врагов, Кон? Для чего? В один прекрасный день тебя зарежут в собственной постели.
— Плевать! Так надо.
— Легко тебе говорить! А если ты отправишься в рай, что будет? Там нельзя даже заниматься любовью!
— Отстань от меня со своими проповедями!
XXVII. А если это правда?
На террасе «Ваирии», куда они отправились завтракать, они наткнулись на Бизьена, который распекал сидевшего там Ле Гоффа. Директор «Транстропиков» был вне себя. Поверив рекомендации Кона, он нанял Ле Гоффа на роль Христа и «Страстях», инсценированных в Папеэте по образцу Обераммергау в Германии. Уже с неделю или больше Ле Гофф в терновом венце таскался по улицам с крестом на плече и принимал эффектные позы перед камерами туристов.
С девяти до десяти Христос обретался в порту среди рыбаков, с десяти до одиннадцати на рынке, а с одиннадцати до обеда в рабочих кварталах, чтобы продемонстрировать иностранцам, как Франция заботится о трудящихся. Во второй половине дня его отвозили на джипе в глубь острова и оставляли на пути туристических автобусов. Экскурсанты могли видеть из окна высокую белую фигуру, возникавшую то тут, то там среди пальм на холмах земного рая.
В Обераммергау «Страсти» длились три дня, но Бизьен решил всех перещеголять и устроить «Страсти» на постоянной основе. Его проект Диснейленда был еще далек от воплощения, но великий промоутер считал, что надо брать быка за рога и уже сейчас предлагать публике самые лучшие аттракционы, а самые лучшие и самые поучительные — это, естественно, те, что дешевле всего стоят. «Хилтон» на полуострове Таиарапу и казино на Муреа — в рекламных проспектах оно будет называться «Лас-Вегас южных морей» — можно построить, только когда вкладчики убедятся, что на Таити наблюдается отчетливая тенденция к росту туризма. Бизьен уже нашел Адама и Еву и разместил их на холме над Пунаауиа, а на мысе Венюс дважды в день давалось представление «Смерть капитана Кука». Кука съели на Гавайях, но поскольку Гавайи использовали на полную катушку историю Таити, то можно было не стесняться и использовать на Таити историю Гавайев.
Он замыслил представить в виде живых картин всю Библию и, быть может, воспроизвести в миниатюре Святые места. Все это должно было выглядеть в высшей степени достойно и благообразно. Поэтому он пришел в негодование, застукав Христа с кружкой пива на террасе кафе: терновый венец сбился на затылок, крест валялся под столом, и все это в рабочее время. Ему не за это деньги платят.
— Я найму другого Христа, если нечто подобное еще хоть раз повторится! На что это похоже? Если туристы сфотографируют вас в таком виде, нас обвинят в глумлении над чувствами верующих. Я же говорил, что все должно выглядеть достойно. В Диснейленде вас бы уже давно уволили. И бросьте сигарету, боже милосердный!
Ле Гофф сидел насупившись. Ему все меньше и меньше нравилась его роль.
— Имею же я, в конце концов, право выпить пива! Нет, кроме шуток… Я уже оттрубил свои три часа с утра.
— В следующий раз входите с черного хода и просите обслужить вас на кухне!
— С какой стати? Или Христа, по-вашему, нельзя пускать дальше кухни?
— Образ должен выглядеть убедительно. А вы выглядите шутом гороховым.
— Туристы прекрасно знают, что я артист.
— Но вы не можете с крестом и в терновом венце шляться по кабакам! Это даже меня шокирует. Последите за собой! Надо было мне брать верующего, а не прощелыгу-безбожника. А вам, Кон, я еще припомню: это ведь ваша кандидатура.
Кон потешался.
— Я счел, что у него подходящая внешность, вот и все.
— Возможно, однако нужна еще хоть капля профессиональной сознательности. Если нам не удастся создать иллюзию подлинности, американский Диснейленд нас просто раздавит. У них колоссальные средства, которых нет у нас. Ведомство заморских территорий отказало нам в финансировании, в министерстве культуры меня не жалуют, пришлось обращаться к банкирам… Сейчас же подберите с пола крест, Ле Гофф, и убирайтесь отсюда!
— Но у меня тут назначена встреча с подругой!
41
Буйабес — рыбная похлебка с чесноком и пряностями, популярная на юге Франции.
42
«Жаворонок, жаворонок» — французская народная песенка.