Фонарщик

— А что вы думаете о студентах Смитона? Молодые люди часто вспыльчивы и склонны к горячности.

— Я думаю, вы сами увидите, что эти молодые люди более склонны к молитве и размышлению. Может, они и не любили Смитона — может, он был им даже неприятен, — они глубоко уважали его, в чем вы убедитесь, встретившись с ними.

— А вы? — прямо спросил Гроувс, когда они вышли из кабинета. — Каково ваше мнение об этом человеке?

Канцлер задумался.

— Я полагаю, что университет обеднел с его кончиной, — с трудом произнес он, закрывая за собой дверь.

Услышав новость, студенты богословия мертвенно побледнели. Гроувс задал каждому несколько коротких вопросов, а Прингл составил список имен с адресами. Профессоров по одному вызывали в свободную комнату за кабинетом канцлера, и Гроувс — подкрепившись презрением к этим ученым сумасбродам, которые ничего не смыслят в реальном мире — оставшуюся часть дня вел лаконичные собеседования и многозначительно записывал что-то себе в блокнот.

«Поведение нескольких ученых джентльменов, без сомнения соперников, мне не понравилось: они пытались казаться расстроенными, но я-то знал, что Смитона не любили, и читал на их лицах лицемерие».

— Есть идеи, инспектор? — спросил его позже Прингл.

— На данной стадии я бы не хотел высказывать какие-либо предположения.

Профессор судебной медицины — «Уитти по имени и натуре» [9]— поехал с ними в морг.

— Три фрагмента тела, — пробормотал он, покачав головой. — Судя по всему, тот самый случай, когда тело — такая же загадка, как и убийство.

В ответ на эту неуместную шутливость Гроувс нахмурился:

— Прекрасно, что вы именно так смотрите на дело, сэр. Уверяю вас, это не игра.

— Могу только молиться, — сказал добрый профессор, — чтобы преступник разделял ваше мнение.

Предварительный протокол судебно-медицинского исследования был подписан полицейским врачом, но его вполне можно было усовершенствовать; причиной смерти значилось «обезглавливание посредством неустановленного предмета». В нижней части страницы было добавлено нестандартное «выражение чувств»: «Крайне любопытно».

— Это даже не начало исследования, — сказал профессор Уитти, отложил листок и, осмотрев в свете шипящего газового рожка сложенное из кусков тело, указал на раздавленную голову: — Обратите внимание на нижнюю челюсть — как она вдавлена в верхнюю, — разрыв перегородки и рваные раны в глотке. Трудно себе представить, чтобы это совершил нормальный человек.

— Как это? — У Гроувса свело горло.

В воздухе висел запах карболки.

— Как будто это не тело, а какая-то кукла из тряпок и глины… как будто ее подобрал злой ребенок, сплющил и бил головой… и разбросал на три стороны.

— Но вы не хотите сказать, что это сделал ребенок, сэр?

— Cum grano salis, [10]инспектор. Но все же невероятная сила, которая нужна, чтобы… — Уитти постучал карандашом по подбородку. — Неординарная сила всегда связана с глубокими страстями.

— Сумасшедший?

— Не уверен, — сказал Уитти. — Такая ненависть… Я даже не возьмусь утверждать, что это человеческое существо.

— То есть это могло быть животное?

— А там были следы животного?

— Только конские копыта.

Уитти вытянул губы:

— Я имел в виду скорее саблезубого тигра.

Гроувс не мог понять, насколько он серьезен.

— Вы не можете прийти к определенному выводу, я правильно понимаю?

— После такого поверхностного осмотра — нет, а чтобы двинуться дальше, мне нужен ордер прокурора. Хотя это напоминает мне другой случай. — Он посмотрел на Прингла: — Вы помните человека, которого убили месяц назад?

Прингл кивнул:

— Смотритель маяка?

— Да. У него лицо было выдрано из черепа.

— Что за человек? — вмешался Гроувс.

— Дело главного инспектора Смита, — ответил ему Прингл. — Вы должны помнить, сэр. Человек, который гулял с собакой у Даддингстонского озера.

— Так это был смотритель маяка?

— В отставке.

— Убийство невероятной дикости, — объяснил Уитти. — И, как и это, требовавшее огромной силы. Тому человеку как будто вилы вонзили в голову и с легкостью выдрали лицо. Действительно крайне любопытный случай.

Позже, вернувшись в главное управление на Хай-стрит, Гроувс расспросил Прингла подробнее:

— Я думал, то расследование закончено.

— В сущности, да, — неохотно согласился Прингл. — Но к нему могут вернуться в любой момент.

— Так преступника не нашли?

— Главный инспектор Смит назвал это «убийством с целью ограбления, совершенным неизвестным».

— А убитый действительно был ограблен?

— При нем не было никаких ценных вещей.

Гроувс подумал.

— Это был смотритель маяка в отставке, который гулял с собакой. Какие ценности вы ожидали обнаружить при нем?

Вид у Прингла был затравленный:

— Лучшего объяснения на тот момент не было, сэр.

Гроувс ликовал. Не только потому, что несносный профессор Уитти ничего не обнаружил при осмотре тела, но теперь тайна благодаря возможной связи данного убийства с провальным следствием его знаменитого коллеги главного инспектора Смита еще более сгустилась. Было широко известно, что Восковой Человек не очень щепетилен и работает на себя, что и целях упрочения своей и без того безупречной репутации он готов на все и гораздо больше интересуется скорбящими вдовами, чем убитыми мужьями, но недовольство вышестоящих таяло вследствие его постоянных побед. Теперь у Гроувса появился шанс не только помериться силами с этим человеком, но и поставить его в крайне затруднительное положение, подняв преждевременно закрытое дело.

В главном управлении он увидел вопросительные взгляды, почувствовал почтительное отношение сотрудников, которые чего-то от него ждали, и стал вроде даже на фут выше. Когда к нему подошел Дуглас Маклауд из «Вечернего курьера», он не поскупился на подробности. «Курьер» уже подготовил специальный выпуск в несколько колонок под заголовком «В НОВОМ ГОРОДЕ УБИТ ИЗВЕСТНЫЙ ПРОФЕССОР». В идеале дело даст им заголовков на целую неделю и достигнет кульминации в триумфальном «ЗАСЛУЖЕННЫЙ ИНСПЕКТОР АРЕСТОВАЛ УБИЙЦУ». Но прежде, как прекрасно понимал Гроувс, предстояло очень много работы.

Он отшлифовал первый отчет шерифу Флемингу, по списку проверил студентов и профессоров на наличие судимостей, выдвинул целый ряд версий и предположений, о чем его никто не просил (была какая-то женщина, уверявшая, что «во всех подробностях видела убийство во сне»; он велел Принглу отослать ее), а когда уже собирался идти домой, его вызвал главный констебль с лицом, похожим на тыкву.

— Темное дело, Кэрес.

— Истинно так.

— Человек Божий убит на одной из наших лучших улиц. Прокурор с нетерпением ждет ответа. Вы полагаете, что справитесь один?

— У меня есть Прингл.

— Да, но я имею в виду главного инспектора Смита. Он возвращается из Лондона через пару дней.

Гроувс ощетинился:

— Думаю, у нашего Воскового Человека множество других забот.

— Да, пожалуй, — согласился главный констебль. — Кроме того, вряд ли Смит пожелает вмешиваться в уже начатое расследование.

— К тому же, — многозначительно сказал Гроувс, — его собственное расследование, которое он вел месяц назад, еще по-настоящему и не начиналось.

Если главный констебль и понял намек, то не подал вида.

— Ну что ж, желаю всяческой удачи в том, что выше ваших сил, — закончил он и отпустил инспектора с необычной сердечностью.

«К концу дня, — вывел вскоре Гроувс, — стало ясно, что КОНЧИНА НА КОНЮШНЯХ — тайна, пугающая лучшие умы города, но только у меня были возможности полностью посвятить себя ее раскрытию».

Он убрал перо, промокнул чернила, закрыл тетрадь и сунул ее под крышку бюро. При этом взгляд его упал на «главную» книгу с золотым обрезом. Он любовно подержал ее в руках, размышляя о том, как скоро сможет внести на священные страницы отчет о законченном деле. Гроувс происходил из многодетной семьи — его отец, безбожный абердинский китобой, метая гарпуны в его мать, провел на берегу ровно столько времени, чтобы дать миру грозное потомство, — и был, конечно, первым ее представителем, взлелеявшим дерзкий, тщеславный замысел оставить после себя летопись и чувствовавшим в связи с этим почти отцовскую ответственность. У Гроувса не было собственных детей. Он не мог надеяться на наследников. Инспектор жил вместе с двумя из своих семи сестер, был женат на призвании и относился к нему не менее преданно, чем какой-нибудь иезуит-миссионер.

9

Witty (англ.) — остроумный.

10

Весьма остроумно ( лат.). — Примеч. пер.