Страница 44 из 85
Я все прекрасно понимал, но — осел я этакий — абсолютно не представлял, что общего все это имеет со мной. Я предложил отправить Рэндольфа морем.
— Это невозможно — риск слишком велик. По иронии судьбы, наиболее безопасный путь как раз тот, который представляется самым рискованным, — вверх по Миссисипи в свободные штаты. Один негр смог бы проскользнуть незамеченным — проблема в том, что с ним нужно послать белого агента. Говорю вам, мистер Комбер, я уже не знал, что предпринять, когда вдруг в ответ на мои мольбы, я узнал, что вы в Вашингтоне и собираетесь прибыть в Новый Орлеан.
Я абсолютно искренне воскликнул «Господи Иисусе!», но он продолжал:
— Я понял, что Господь ниспослал мне вас. Вы не только человек, посвятивший себя борьбе с рабством, но и презирающий опасность, прошедший невредимым сквозь испытания десятикратно более рискованные, чем это, который обладает опытом, сообразительностью — нет, настоящей гениальностью — и тем хладнокровным мужеством, которого требует это дело. И, что важнее всего, — вы никому не известны! — Он восторженно стукнул кулаком по столу. — Если бы я мог выбирать среди всех людей на Земле, то мой выбор пал бы на такого, как вы. Вы, мистер Комбер, герой, о котором я ничего не знал еще десять дней назад. Вы сделаете это для меня, не правда ли? И нанесете еще один сокрушительный удар тем темным силам, которые вы уже поражали не раз!
М-да, изо всех бессмыслиц, которые мне до тех пор приходилось слышать, эта превосходила все — даже Бисмарка. Святой Георг! Как они были друг на друга похожи! Один и тот же фанатический блеск в глазах и одинаковое желание сунуть ничего не подозревающего человека головой вперед в мясорубку — и все это ради своих сумасшедших идей! Но Бисмарк держал пистолет у моего виска, а этот идиот — нет. Я хотел уже высказать ему все, что думаю о его бредовом предложении, рассмеявшись прямо в его хищное маленькое личико, но вдруг сообразил — ведь я же Комбер. Смог бы он отказаться? Мой Бог, наверняка, нет, дурень он этакий! Мне приходилось быть осторожным.
— Ну же, сэр? Не это ли тот подвиг, которого вы жаждете в глубине своего сердца?
У меня вертелся на языке короткий, но точный ответ на этот вопрос, но я не решился его высказать.
— Сэр, — вместо этого произнес я, — это заманчивое предложение. Вы действительно оказываете мне этим честь. Но мой долг перед моей страной, сэр, я действительно должен срочно возвращаться…
Он радостно рассмеялся:
— Ну конечно же, вы и вернетесь! Вы сможете сделать это и попасть в Англию быстрее, чем если бы ожидали здесь очередного пакетбота, чтобы добраться домой. Послушайте, сэр: вы поедете вверх по реке на пароходе в качестве работорговца, везущего свой товар, ну, скажем, в Кентукки. Но вместо этого вы отправитесь прямо в Цинциннати и будете там через шесть дней, передадите Рэндольфа нашему тамошнему агенту и проследуете далее в Питтсбург. Таким образом, сэр, вы окажетесь в Нью-Йорке через неделю или немногим больше и, отплыв оттуда, окажетесь дома быстрее, нежели бы вышли на судне из Орлеана — при условии, что вы вообще сможете отсюда выбраться. Не забудьте, что флот охотится на вас.
— Но сэр, — запротестовал было я, лихорадочно подыскивая причины для вежливого отказа, — представьте себе угрозу, которая нависает — нет, не надо мной, но над моей миссией, — информация, которая мне доверена, если со мной что-либо случится, может быть потеряна для моего правительства, а ваше…
— Я подумал и об этом! — воскликнул он. (Ну еще бы! Ох уж этот проклятый маленький хорек!) — Вы можете изложить все на бумаге прямо здесь, этой ночью, запечатать и — я клянусь своей честью, сэр, — письмо будет доставлено прямо в Лондон. Ни одна живая душа в Вашингтоне, да и вообще никто не узнает об этом, вот вам мое слово. Но, мистер Комбер, — продолжал он настойчиво, — здесь нет никакого риска. Вам не угрожает ни малейшая опасность — ни один охотник за беглыми рабами не обратит на вас никакого внимания. Они знают нас, сэр, но не вас. Зато вы послужите делу, которое дорого вашему сердцу. Умоляю вас, сэр, скажите, что вы сделаете это для нас.
Ну уж я-то знал, что на самом деле дорого моему сердцу, хотя он об этом и не догадывался.
— Сэр, — ответил я наконец, — мне очень жаль. Поверьте, я бы вам помог, если бы мог, но мой долг превыше моих личных намерений.
— Но вы же исполните свой долг, неужели вы не понимаете? Это будет лучше, чем отказаться, потому что в противном случае я смогу лишь принести вам свои извинения за то, что вас доставили сюда и — отправить обратно в департамент Военно-морского флота. Полагаю, что это задержит вас еще больше, потому что они захотят продержать вас здесь до суда над Спрингом и его пиратами. Правда, это всего лишь мое личное предположение.
Так вот оно что! Шантаж! Ах ты, благочестивый маленький мерзавец! Он смотрел на меня, благодушно помаргивая — видите ли, он думал, что я испугаюсь задержки и того, что правительство США будет продолжать свои, столь неудобные для меня, расспросы. Этот коротышка и не представлял себе, что если я только попаду на процесс по делу «Бэллиол Колледж», то мое настоящее имя сразу выплывет наружу и старину Флэши возьмут под стражу вместе со всей остальной командой. Затем будет тюрьма — Бог мой, да они могут даже повесить нас! Вместо этого мне предлагают рискнуть — правда, обещают, что собственно и рисковать-то не придется, — и переправить беглого негра в Огайо. Он поймал меня, этот змееныш, но он не знал, насколько сильно, и не должен был об этом узнать.
Так, если я ему откажу, то мне точно крышка. Значит, мне стоит согласиться. Я попытался пораскинуть мозгами, придумать еще какую-нибудь отговорку, найти какой-то выход, но все тщетно. Все у меня внутри восставало против его предложения, но это все же был риск против абсолютной уверенности. И к тому же он полагал, что рисковать вообще не придется, хотя я в это и не верил. И что же я должен был делать? Я частенько попадал в ловушку между двумя невыгодными предложениями и в моей трусливой натуре было выбирать наименее опасное из них. Это было все, что я мог сделать в данный момент, а там — посмотрим, как повернется. Итак, я должен согласиться и быть готовым улизнуть при первых признаках опасности. Мне придется доставить этого чертового Рэндольфа на север — что ж, пусть так и будет. Если дело пойдет плохо, то я как-нибудь из этого выберусь. При необходимости я просто брошу его. Но если все пройдет хорошо, а шансы на это есть, то я окажусь на полпути домой, а Спринг и весь флот Соединенных Штатов останутся далеко за кормой. Теперь, оглядываясь назад, я могу только сказать, что это представлялось мне меньшим из двух зол. Ну что ж, мне и раньше доводилось ошибаться.
Если вам приходится становиться на колени, то делайте это с грацией.
— Очень хорошо, сэр, — сказал я с торжественным видом, — я вынужден согласиться. Я должен буду совместить исполнение своего долга и, — я заставил себя взглянуть ему прямо в глаза, — желания своего сердца, которые состоят в том, чтобы помочь вашей благородной борьбе.
Сам Комбер не смог бы сказать это лучше, и это маленькое чудовище просто растаяло. Он схватил меня за руку и назвал спасителем, но затем снова перешел на деловой тон. Он вызвал еще одного парня, длиннолицего фанатика, и познакомил нас.
— Думаю, что наши истинные имена, — добавил он при этом, — будет разумнее не открывать вам, мистер Комбер. Я предпочитаю быть известным как мистер Крикс, что вы, очевидно, найдете весьма подходящим, xa-xa. [XXXIV*]
Дальше все были сама благожелательность и веселье — проклятье, они были просто в восхищении — а мои мысли были в полном смятении, но мне так и не удалось придумать что-нибудь путное. Крикс все суетился, пригласил еще двоих, которые, как я подозревал, были теми людьми, кто притащил меня сюда, и рассказал им хорошие новости. Они тоже жали мне руки и благословляли меня, полные благочестивой радости. Да, говорили они, все уже готово и чем скорее тронуться в путь, тем лучше. Крикс энергично кивал, потирая свои маленькие ручки, а затем взглянул на меня: