Страница 74 из 91
Боб владел красивым небольшим ранчо с видом на великолепный пляж. Несмотря на небольшую площадь земли, его собственность стоила огромных денег. Но Боб не жалел о потраченных средствах, уверяя, что такого вкусного стейка, как у него, нет даже в лучших ресторанах Нью-Йорка. По крайней мере, те, кому довелось погостить у Боба, свидетельствовали о том, что к мясу подавалось еще и отменное пиво, такое, что остановиться невозможно, пока не напьешься по-черному. Его друзья- ковбои периодически строили грандиозные планы о переезде в Колорадо и покупке тысячи акров земли, но для Боба близость к городу представляла большую ценность, и он вряд ли всерьез помышлял о таком проекте. В целом же Боб — хороший парень, лишенный каких бы то ни было абсурдных амбиций и предпочитающий самый простой и удобный образ жизни — на лоне природы.
Единственной его несбыточной мечтой оставалась роль ковбоя в каком-нибудь вестерне. Но за рамками этого пристрастия к экранному героическому пафосу он оставался вполне адекватным и разумным человеком.
Боб периодически звонил и посылал приглашения с тех пор, как я возвратился из Европы. Поскольку до его ранчо было всего тридцать миль, я решил, что совсем недурно будет навестить его. Так что позвонил ему прямо из машины.
— Боб, это Чарли. Немного поздновато, понимаю, но я тут недалеко.
— Вот и отлично, старина, заезжай. Я скучаю уже второй день. У меня есть некоторые проблемы, честно говоря, мне нужна помощь.
— Ничего серьезного?
— Нет. Просто нужна чья-нибудь ясная голова. Ночь была тихая, и луна ярко освещала дорогу. Но когда я оказался у ранчо, то никак не мог разглядеть подъездную аллею. Я позвонил Бобу, и он ответил:
— Оставайся на месте. Я сам выйду за тобой. Через несколько минут он выехал ко мне на розовом «кадиллаке».
— Поезжай за мной.
Время было четыре утра. Мы быстро подкатили к дому. Я попытался выяснить у Боба, что за проблемы его мучили, но он отмахнулся от меня:
— Потом, приятель. Выглядишь так, будто не спал три ночи подряд. Завтра поговорим.
Я проспал почти до полудня. Когда поднялся, горничная-мексиканка сообщила, что Боб поехал покататься верхом. Меня немного уди вил такой распорядок дня, но поскольку делать было нечего, я уселся у камина пить кофе и читать «Нью-Йорктайме». Боб приехал через час, — одетый в длинный пылевик, и сразу же заключил меня в крепкие ковбойские объятия.
— Как отдохнул Чарли?
— Отлично. А ты?
— Тогда пойдем, погуляем.
Боб выглядел хорошо, но был чем-то встревожен. Мы направились к безлюдному пляжу. Я понимал, что он стремится уединиться именно ради того, чтобы никто не мог слышать наш разговор. Волны были высокие в тот холодный ветреный день. Боб придерживал рукой свою широкополую шляпу. Мы остановились на берегу полюбоваться океаном. Он достал пачку «Мальборо» и серебряный «Зиппо» и закурил.
— Чарли, у меня проблема. — Он посмотрел мне в глаза. — Я гей, приятель.
— Я это знаю, Боб. По-моему, это все знают. В чем проблема?
— В Голливуде. Мне никто не позволит стать звездой вестернов, если узнают, что я гомик.
— Боб, половина актеров Голливуда геи.
Я вглядывался в его лицо. Красивое, вполне мужественное лицо, прямой нос, высокие скулы, очень приятная, располагающая к доверию улыбка…
— Послушай, Рэндольф Скотт был одним из самых известных ковбоев и со школьных лет любовником Кэри Гранта. Их называли самой счастливой супружеской парой в Голливуде. А Рок Хадсон, сколько ролей сыграл он!
— Я знаю. Но эта информация никогда не попадала в газеты.
— А о тебе что пишут в газетах?
— Обещай, что это останется между нами. — Он беспокойно посмотрел вокруг. — Есть снимки, на которых я с Томом Селлеком и Сэмом Уэстерном в постели.
— Фантастика!
Я вдруг заметил, что его глаза наполнились слезами.
— Эти снимки у Данте Казановы. Я был тогда молодым дураком, даже не мог себе представить, чем это обернется. Он сказал, что если не перейду в его агентство из «Мейджор», он их опубликует. — По его загорелым щекам покатились слезы. — Я не могу рассказать об этом Хелен, понимаешь?
— Почему?
— Не хочу видеть ее брезгливую мину, Чарли. Мне стыдно. Это настоящий позор, унижение, понимаешь? — Он обнял меня и разрыдался.
Я погладил его по спине:
— Не волнуйся, Боб. Все будет хорошо. Я что-нибудь придумаю.
У меня не было никакого плана действий. Я даже не представлял, чем могу помочь ему, но для начала нужно было его успокоить. Мы зашли на конюшню Боба и, взяв двух призовых скакунов, отправились на верховую прогулку вдоль пляжа. Надо заметить, Боб верхом на фоне чудесного пейзажа выглядит великолепно. У него прекрасная посадка в седле, и держится он отлично, с аристократической легкостью. Глядя на него, я все больше начинал ненавидеть Казанову. Уже не сомневался в том, что он всего лишь мелочный женоненавистник. Он творит зло ради зла, просто потому, что ненавидит тех, кто не похож на него.
Вечером мы сели ужинать уткой по-пекински, приготовленной поваром-китайцем, которую запили мадерой, слушая редкие записи оперных арий из коллекции Боба. Черт, думал я, все это время я и не подозревал, что Боб такой любитель оперы. В ту ночь я выспался гораздо лучше, чем накануне, и в понедельник утром вернулся в город.
Придя в офис, заказал для Боба кассету с комедией про шпионов, где снялись молодой Рэндольф Скотт и столь же молодой Гэри Купер. Я был уверен, что это поднимет ему настроение.
Купер начал карьеру в Голливуде как смазливый юнец, один из многих, но ему удалось подняться к вершинам славы.
Задача у меня была не из легких — Боб категорически не хотел, чтобы я говорил Роттвейлер о его проблемах. Он не желал слушать разумные доводы. В некотором смысле он был одержим мечтой сняться в вестерне, но как я мог помочь ему достичь этой мечты и не оступиться?
И что могла сделать Роттвейлер? Я пытался спрогнозировать, какой будет ее реакция и что она предпримет, если узнает правду.
Я представлял себе, как ей на стол ляжет компромат, присланный Казановой. Я знал Роттвейлер достаточно хорошо, но вообразить ее лицо в ту минуту, когда она увидит снимки, мне было не под силу. Но что-то подсказывало, что она, скорее всего, проявит больше терпимости и такта, чем думал Боб. Ротти слишком умна, чтобы разозлиться при виде эротических снимков или счесть их позорными для модели своего агентства. Мое подсознание уверяло, что мне стоит довериться этой женщине, но, памятуя опасения Боба, я так и не обмолвился о его проблемах.
У меня появилась новая машина. Вернее, у меня впервые появилась машина, поскольку раньше я никогда не покупал автомобили. Я приобрел «саберман супер де- люкс» черного цвета. Этот автомобиль был мечтой и предметом зависти многих моих друзей.
Я подъехал на Парк-авеню в погожий солнечный день. Цвели вишни, порывы ветра периодически срывали целые вихри мелких белых лепестков, похожих на весенний снег, осыпая ими дорогу.
Мощь двигателя словно заряжала меня энергией, когда я слышал его агрессивный рев, напоминающий клич дикого кабана, поднятого в самой чаще леса охотниками. Этот звук пронизывал насквозь мое сердце, наполняя его радостью. Я был доволен и своими достижениями, и своим выбором.
Свободный и полный сил, я катил по хорошо уложенной мостовой в роскошном автомобиле и наслаждался ярким светом солнца. Когда я остановился на зеленый свет, то заметил у обочины мужчину с телефоном в руке, что-то яростно кричащего в трубку.
Когда тормозил, я увидел его лицо. Данте! Я застыл от неожиданности. Мне послышалось, что по телефону он обращается к Бобу Небраске. Забавно, но за секунду до этого я подумал именно о Небраске. О том, что из него вышел бы великолепный герой вестерна. В конце концов, он не единственный актер-ковбой, которому угрожали разоблачением гомосексуального прошлого. Каза- нова что-то кричал в телефон, и мне казалось, я слышу его слова: «Ты никогда не сыграешь ковбоя, потому что ты голубой!»