У рояля

Эта другая, с уверенностью скажем мы, тоже была женщина сверхъестественной красоты, но не такого типа, как Роза, впрочем, у них, пожалуй, и правда было что-то общее. Макс приметил ее давно, но не знал, как ее зовут, и ни разу ему не удалось ни заговорить с ней, ни даже обменяться взглядом или улыбкой. Хотя было очевидно, что она живет неподалеку, может быть, на той же улице, что и Макс, а может, даже в нескольких шагах от него, встречал он ее нерегулярно, уже лет восемь, десять, двенадцать, а то и больше, — когда это случилось впервые, он не помнил.

Макс видел ее всегда одну, случалось, по два раза в неделю, а иногда она не появлялась месяцами. Его волновала эта высокая брюнетка с нежным, трагическим и задумчивым выражением лица; впрочем, те же прилагательные можно было употребить в описании ее взгляда и улыбки, но это всегда вызывало у Макса крайние затруднения. Эти улыбка и взгляд, тесно связанные и словно взаимно зависящие друг от друга, которые, к великому огорчению Макса, никогда не предназначались ему, а всегда были адресованы другим, отмеченным особой милостью лицам из числа соседей, также ему незнакомых, были не единственными достоинствами незнакомки, притягивавшими его. Было что-то чрезвычайно элегантное во всем облике этой женщины, в ее походке, манере держаться, выборе одежды, что-то, что никак не вязалось с кварталом, в котором она жила, — шумным, пестрым, демократичным и в целом малопривлекательным; было ясно, что ее настоящее место в тиши богатых особняков. Не то чтобы она выглядела анахронично, скорее анатопично, но этого слова пока нет, по крайней мере в словарном запасе Макса; для него этот недосягаемый образ был вариацией на тему Розы, еще одним повторением мотива. Встретившись с ней на перекрестке, Макс попытался поймать ее взгляд хоть на долю секунды, и за этот краткий миг он успел увидеть, что в ее глазах нет и тени интереса. А до японского ресторана оставалось двести метров. Суши или сашими.

Для разнообразия — сашими. Затем он вернулся домой и снова уселся за рояль, не имея никаких причин снова выходить из дому. Два или три раза ему пришлось подойти к телефону, звонок которого обыкновенно раздавался нечасто, а в последнее время все реже и реже, поскольку сам Макс почти никому не звонил. Около шести часов он услышал, как вернулась Алис, но не стал прерываться и до конца дня работал, оттачивая нюансы в «Сонате 1.Х.1905» Яначека, в двух ее частях: «Предчувствие» и «Смерть». Закончив, он поднялся на кухню, где уже суетилась Алис.

— Надо же, у нас рыба? — спросил он.

— Да, — ответила Алис, — а что?

— Нет, ничего, — ответил Макс, накрывая на стол, — я люблю рыбу. Куда ты убрала рыбные вилки?

Они поужинали вместе, рассказывая друг другу о том, как провели день, а после сели смотреть телевизор, по которому в этот вечер показывали фильм «Художники и модели»; Макс его уже видел, поэтому он, чувствуя усталость, выключил в тот момент, когда Дин Мартин намазывал спину и плечи Дороти Мелоун кремом для загара, напевая ей песенку «Влюбленная девушка». А после оба отправились спать в свои спальни.

6

Со дня концерта в плейелевском зале минула неделя, Максу осталось жить еще пятнадцать дней, мы же ранним утром стремительно мчимся в скоростном поезде, которым Макс возвращается в Париж из Нанта, где накануне вечером он отыграл концерт из произведений Форе в Опера Граслен. В теле и душе Макса утих страх от вчерашнего выступления, но поскольку вечером предстояло выйти на сцену зала Гаво, его снова охватило беспокойство. Пытаясь его прогнать и чем-нибудь занять себя, Макс встал со своего места и направился в бар, покачиваясь от движения поезда и цепляясь за спинки сидений.

Идти было недалеко. Бар в этот час оказался практически пуст, за окнами виднелся мирный пейзаж, хотя, чтобы его увидеть, приходилось наклоняться или вставать на цыпочки, поскольку на стеклах, почему-то на уровне глаз, были установлены широкие горизонтальные перекладины; впрочем, этот самый пейзаж не представлял никакого интереса.

Заказав пиво, Макс достал из кармана мобильный телефон и набрал номер.

— Алло, — немедленно ответил Паризи. — А, это вы? Ну, как прошел концерт в Нанте?

— В целом неплохо, — ответил Макс, — но номер в отеле — просто безобразие.

— Да? А в чем дело? — озабоченно спросил Паризи. — Впрочем, кажется, я догадываюсь.

— Что это на вас нашло? — не отступал Макс. — С чего это вдруг вы заказали мне номер для инвалидов?

И в самом деле, специальная кровать, особым образом сконструированные туалеты, поручни вдоль стен, чтобы можно было держаться, решетчатая скамейка в ванне, окно, выходящее на север, с видом на сектор автостоянки, судя по разметке, также предназначенный для инвалидов, — этот номер наводил на мысли о больнице и никак не мог улучшить настроения одинокого мужчины, тем более одинокого музыканта, в особенности одинокого музыканта, охваченного страхом.

— Да, да, знаю, — согласился Паризи, — но мы не могли найти ничего другого. Как раз в эти дни в Нанте проходит какой-то конгресс или что-то в этом роде. Все гостиницы переполнены.

— Допустим — сказал Макс, — но все-таки.

— Знаете, — продолжал Паризи, — в таких номерах есть и хорошие стороны. В частности, они намного более просторны, чем обычные. И потом, вы заметили, двери там намного шире.

— Почему шире? — спросил Макс.

— Для того чтобы могли проехать два инвалидных кресла, — объяснил Паризи.

— Почему два? — изумился Макс.

— Инвалиды имеют право на любовь, — напомнил Паризи.

— Допустим, — повторил Макс, — но, в конце концов, там даже нет мини-бара.

— Инвалиды не пьют, — холодно отчеканил Паризи.

— Ладно, — сказал Макс, — ладно. До скорого.

Допив пиво, он купил в баре три маленькие бутылочки со спиртным и, возвращаясь на свое место, рассовал их по карманам.

В первом классе, в купе для курящих Макс одиноко сидел в окружении трех пустых кресел. В этих скоростных поездах есть несомненное удобство: купе для курящих в тринадцатом вагоне первого класса находится по соседству с баром, и это многое упрощает. Подошел мужчина из купе для некурящих, спросил, можно ли ему занять одно из кресел, уточнив, что он ненадолго, только выкурит одну-две сигареты.

— Пожалуйста, прошу вас, — сказал Макс с гостеприимным жестом, как будто находился у себя дома.

Поблагодарив, мужчина достал сигареты и зажигалку, бросив пристальный взгляд на Макса, который как раз спрашивал себя, не узнал ли его случайный попутчик. В самом деле, поскольку его лицо нередко появлялось на страницах газет и специальных журналов, на афишах и вкладышах к компакт-дискам, случалось, что его узнавали и с ним заговаривали, как ни странно, чаще в общественном транспорте, чем в других местах. Конечно же, это не было ему неприятно, хотя иногда причиняло неудобства, но тем утром в поезде Макс, которому дорога казалась слишком долгой, был бы не прочь поговорить. Но, увы, незнакомец, куривший «Мальборо», как ни в чем не бывало, заснул с открытым ртом на противоположном сиденье, а его сигарета догорела и потухла. Ну вот, боже мой, так всегда и везде. Даже если и случилось стать известным, всегда оказывается, что ты, в зависимости от обстоятельств, известен чуть более или чуть менее, чем хотелось бы. Чем же мне заняться? Мысленно пожав плечами, Макс полез в карман за первой бутылочкой.

Перед прибытием, задолго до того, как поезд остановился, нагруженные сумками пассажиры повскакивали с мест и столпились возле дверей. Макс появился последним. Он очень медленно вышел из вагона, и Берни, ожидавший его на восьмой платформе вокзала Монпарнас, сразу заметил, что с Максом неладно. Он подбежал, поймал руку Макса и, болтая без остановки, потащил его к выходу. Он сообщил пианисту, что отзывы прессы о его последнем концерте в плейелевском зале были единодушно хвалебными, — да, так всегда говорят, я сам никогда не читаю рецензий, — что зал Гаво этим вечером будет, вне всякого сомнения, переполнен, что звонили из Соединенных Штатов и приглашали в месячное турне, что гонорар, предложенный фестивалем в Фужере, оказался, по выражению Паризи, оскорбительно неприемлемым, что, с нетерпением ожидая полной записи произведений Шоссона, японцы настаивают на точной дате, чтобы забронировать студию Серумена, — они что, не могли подобрать более подходящего названия, чем это дурацкое имя? Это ж надо, назвать студию ушной пробкой! — и кучу других новостей.