Вопрос Финклера

У Тайлер имелся весьма нестандартный взгляд на характер ее благоверного, и она сочла нужным изложить это в письменном виде. Выходило так, что Финклер был даже «слишком евреем». Его проблема заключалась не в недостаточной еврейскости мышления и темперамента, а как раз напротив. И это касалось не только его, но и всех СТЫДящихся евреев (применительно к ним Тайлер использовала термин из идиша — shande,первым значением которого, в отличие от английского shame,было не «стыд», а «позор» и «бесчестье»; соответственно, в ее понимании, они не столько «стыдились», сколько «позорились»). Но даже в такой компании Финклер, по ее мнению, выделялся как редкостный амбициозный мудозвон.

«Мой супруг воображает, что он перепрыгнул еврейскую ограду, возведенную вокруг него отцом, — писала Тайлер, как будто обращаясь к адвокату по делам о разводе, хотя послание было адресовано Финклеру. — Но на самом деле он видит все вокруг, включая не любимых им евреев, ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО с еврейской точки зрения. И куда бы он ни посмотрел — будь то Иерусалим, Стамфорд-Хилл [125]или Элстри, [126]— он видит евреев, живущих ничуть не лучше, чем люди других национальностей. А поскольку они не чрезвычайно хороши — рассуждает он, следуя своей экстремистской еврейской логике, — это значит, что они чрезвычайно плохи! Презирая евреев-обывателей назло своему отцу, мой супруг заносчиво следует принципу: либо евреи существуют для того, чтобы нести „свет для язычников“ (Ис. 42: б), либо им незачем вообще существовать на свете».

Читая этот отрывок, Финклер еще раз всплакнул. Но не из-за упреков и обвинений жены, а из-за трогательной, ученической добросовестности, с какой она относилась к цитатам. Он представил себе, как она трудится над своим сочинением, сверяясь с библейским текстом, чтобы уточнить, правильно ли процитирован пророк Исаия. Потом он представил ее маленькой девочкой в воскресной школе: как она читает в Библии про евреев, мусоля карандаш и не ведая, что однажды станет женой еврея и сама превратится в еврейку, пусть и не в глазах ортодоксов вроде Финклера-старшего. А может, и не в глазах его сына.

Финклер никогда не принимал всерьез ее стремление «объевреиться». Он не считал нужным жениться на еврейке, полагая, что в нем самом еврейства вполне хватит на двоих. «Отлично», — сказал он, узнав о ее намерении и подумав, что она имеет в виду еврейскую свадьбу, и только. И какая женщина не хочет еврейской свадьбы? Отлично, пусть будет так.

Обсудив этот вопрос с раввинами, она сообщила Финклеру, что намерена принять иудаизм в реформистской версии. [127]Он кивнул, не слушая, словно речь шла о какой-то автобусной турпоездке. Она сказала, что этот процесс займет около года, а то и больше, поскольку ей надо будет начинать с нуля. «Отлично, — сказал он. — Пусть будет год или больше, если тебе это нужно». Он согласился с такой готовностью не потому, что ее занятия оставляли ему больше времени на любовниц. В ту пору они еще не сочетались браком — она не хотела выходить замуж до принятия еврейской веры, — так что тема любовниц была неактуальна. Как человек щепетильный, Финклер не стал бы заводить любовниц до того, как обзаведется женой. «Другая женщина» — возможно, но «любовница» — нет. Будучи философом, он любил точные определения. Так что его безразличие к словам Тайлер не объяснялось какими-то своекорыстными мотивами. Он просто-напросто отнесся к ее желанию изучать еврейские обычаи и религию как к пустой блажи, которая скоро пройдет.

Раз в неделю на протяжении четырнадцати месяцев Тайлер посещала уроки. Она осваивала иврит, занималась толкованием библейских текстов, узнавала, какую пищу нельзя есть, какую одежду нельзя носить и какие слова нельзя употреблять в разговоре, училась быть еврейской домохозяйкой и еврейской матерью. Затем она предстала перед советом раввинов, совершила ритуальное омовение (на чем настояла сама) — и вот пожалуйста! — Финклер обрел еврейскую невесту. На протяжении всего этого года с лишним, когда она каждую неделю приходила с занятий и рассказывала, чему ее в этот раз учили, он пропускал все это мимо ушей. Его собственная жизнь интересовала Финклера куда больше. Рассеянно кивая, он дожидался конца ее рассказа и сразу же переходил к обсуждению своих издательских проектов. Он тогда еще не написал ни одной книги, но уже подыскивал издателя, встречался с полезными людьми, заводил знакомства, обращал на себя внимание. Ей требуется Моисей, чтобы привести ее в Землю обетованную? Отлично, он будет ее Моисеем. Она должна лишь следовать за ним.

Он так мало интересовался ее занятиями, что она вполне могла завести интрижку с каким-нибудь раввином под самым носом Финклера. Такое случалось — раввины тоже люди из плоти и крови. А занятия с молодыми ученицами… Финклер не хуже других знал, что представляют собой такие занятия.

Если бы это случилось, он не стал бы возмущаться и устраивать сцены. Сейчас, после ее смерти, ему хотелось, чтобы она смогла прожить более интересную и яркую жизнь, чем та, которую он ей создал. Ничто не делает мужа более великодушным и благородным, чем вдовство, думал он. Кстати, неплохая тема для статьи.

Вероятно, она услышала о предназначении евреев быть «светом для язычников» в ходе тех самых подготовительных занятий. Уж не тот ли раввин — который, как он теперь надеялся, был в нее влюблен и тайком водил ее в кошерные рестораны, чтобы научить правильно есть кугель из лапши, — уж не он ли научил ее тщательно расставлять кавычки и скобки при употреблении цитат?

Бедная Тайлер.

(Тайлер Финклер, 49: 3) — возраст, в котором она умерла, и количество детей, которых она оставила без матери.

Эти мысли разрывали ему сердце. Но продолжать чтение он не собирался. Меньше всего ему хотелось вспоминать о еврейских уроках своей жены. Он засунул рукопись обратно в коробку, поцеловал ее напоследок и убрал с глаз долой на нижнюю полку платяного шкафа, где хранились ее туфли.

Желание снова взглянуть на рукопись возникло у него лишь в тот вечер, когда он вернулся домой из театра, посмотрев «Сынов Авраамовых» вместе с Хепзибой и Треславом. Почему — он не знал. Может, потому, что ему было так одиноко без нее и отчаянно хотелось услышать ее голос. А может, ему просто нужно было чем-то занять себя, чтобы не садиться опять за онлайн-покер.

Перечитывая начало, он уже не почувствовал такого раздражения, как в первый раз. Иногда мужу требуется время, чтобы оценить слова жены и признать их заслуживающими внимания.

Далее в тексте Тайлер приводила парадокс. (Подумать только — Тайлер приводит парадоксы! Ее муж и не подозревал в ней склонности к подобным вещам!)

Ее парадокс заключался в следующем.

«ПОЗОРящиеся евреи, с которыми мой муж проводит вечера (когда он не проводит их со своей любовницей), обвиняют израильтян и тех, кого они именуют „попутчиками сионистов“, в приписывании себе особого морального статуса, который якобы позволяет им плевать с высокой горки на всех остальных; однако сами обвинители приписывают себе точно такой же особый статус, — мол, им, как евреям, лучше знать, кто прав, а кто виноват. (Вспомни, Шмуэль, как ты говорил нашим детям, когда они получали нагоняй всего лишь за то, что ничем не превосходят своих сверстников: „Я предъявляю к вам более высокие требования“. Почему? Почему ты, именно ты предъявляешь повышенные требования к евреям?)»

Ее «мудрый» супруг не раз говорил, что Изра йиль — даже название этой страны он не мог произносить без издевательского вкрапления «й» — был основан в результате грубой экспроприации. «А какое государство было основано иным способом?» — спрашивала Тайлер, упоминая американских индейцев и австралийских аборигенов.

Финклер улыбнулся, представив себе Тайлер, с ее бриллиантами и мехами, пекущейся о судьбе каких-то аборигенов.

Таков ее взгляд на эти вещи…

125

Лондонский район, в котором проживает одна из крупнейших в мире хасидских общин.

126

Городок к северу от Лондона.

127

Реформистский иудаизм(реформизм) — более либеральная, «модернизированная» версия иудаизма, возникшая в Германии в начале XIX в. и ныне распространенная в Европе и Америке.