Девятый круг

Я ответил, что еще не успел.

— Тогда советую тебе сделать это. А теперь извини меня, но мне надо идти…

— Подожди! — крикнул я. — Когда я пришел к тебе утром в отель… Твоя гостиная была в беспорядке, да и ты сам тоже. У тебя там появлялся демон, ведь так?

— Да, демон, — немного помолчав, сказал Стефоми.

— Ну и что? Что произошло? Ты убил его?

— Нет, Габриель, я его не убил, — спокойно ответил он. — Поступить так было бы величайшей глупостью.

— Но все-таки… какого черта в твоем номере появляются демоны? — настойчиво продолжал допытываться я.

— Послушай, как я уже говорил, лишь немногие люди могут их видеть. Демоны и ангелы знают, кто мы такие, и я думаю, их раздражает существование людей, способных заглядывать в их мир. Им это не нравится. Они предпочитают те времена, когда людей, подобных нам, отправляли на костер. Однако иногда здесь, на Земле, им нужны люди-агенты, и вот тогда они приходят к нам.

Я почувствовал, как после этой тирады гримаса отвращения исказила мое лицо:

— Так ты прислуживаешь демонам, потакаешь их капризам?!

— И ангелам тоже, Габриель, — уточнил Стефоми тоном, в котором звучали забавные нотки. — Не беспокойся, я не сделал ничего такого, чего должен бы был стыдиться.

— Но… но ведь они дьяволы! И у них могут быть скрытые мотивы!

— Они есть у каждого, мой друг. Даже у ангелов. К тому же у нас, смертных людей, в таких делах мало выбора. В сущности, мир принадлежит им. Бог отдал его им, чтобы они ссорились и дрались за господство в нем. Вот почему во всем царит такая неразбериха. Однако теперь я все-таки должен идти. А тебе предлагаю почитать газету. Шестую полосу. И уверяю тебя, я не имел к этому никакого отношения.

«Не имел никакого отношения»? Эти зловещие слова все еще звучали в моих ушах, когда я подошел к кухонному столу, сел и развернул газету на шестой полосе. И едва я увидел фотографию над небольшой заметкой, сердце мое замерло, дыхание прервалось. И пока я сидел уставившись в газету и паника все больше и больше охватывала меня, позади послышался мягкий прерывистый звук, а полоса внезапно стала покрываться брызгами крови. Они расплывались по бумаге, впитывались в нее, перемешиваясь с черной типографской краской, которой было напечатано это ужасное сообщение.

Я вскочил со стула и резко обернулся, чтобы увидеть, что же происходит за моей спиной. Я был почти уверен, что увижу там какого-нибудь дьявола с окровавленным кухонным ножом. Но позади не было никого. Кухня была совершенно пуста. Я потрогал рукой лицо, чтобы проверить, не внезапное ли кровотечение из носа стало причиной появления крови на полосе газеты. Но кровь из носа у меня не шла. В растерянности я повернулся к столу, чтобы снова взглянуть на газету, но, к моему удивлению, полоса стала совершенно чистой. На ней не было вздувшихся капелек крови, покрывавших текст заметки. Я с опаской взял газету в руки и провел рукой по ее поверхности. Она была совершенно сухой. И снова внутри у меня возникло это ужасное давящее ощущение, словно насмехающиеся надо мной, издевающиеся дьяволы покушаются на мой разум, всеми силами стремясь отнять его у меня.

Сделав над собой усилие, я снова сел к столу, взял газету и перечитал заметку. У загадочной женщины появилось имя. А еще она была теперь мертва. Вчера утром ее тело нашли в упаковочном контейнере, облепленном водорослями и ракушками, который появился ночью у подножия мемориала жертвам холокоста…

«Плакучая ива Невилла Чемберлена все еще плачет…»

После того как вчера люди заметили этот ящик, были вызваны специалисты по обезвреживанию бомб, поскольку существовала опасность, что внутри находится взрывчатка. Но когда контейнер вскрыли, из него вылилось большое количество воды, а вместе с ней на земле оказалось тело женщины. Ее звали Анна Совянак, она была научным работником, занималась в Будапеште разработкой лекарственных средств. Она пропала несколько месяцев назад, в июне, во время отпуска, который проводила вместе с семьей в Италии. Не осталось абсолютно никаких ее следов, не было ни единой зацепки, чтобы власти Италии смогли возбудить дело по этому поводу. Было лишь известно, что, повздорив с мужем, она покинула виллу и отправилась прогуляться по берегу. После этого ее больше никто не видел. В конце концов предположили, что она решила искупаться и не смогла преодолеть мощного течения, унесшего ее в открытое море.

В газете подтверждалось, что вода, вылившаяся из контейнера, действительно была морской и что несчастная женщина, скорее всего, находилась в нем на дне моря с момента смерти, наступившей, как было установлено, в июне, вскоре после исчезновения. А умерла она от колотой раны в шею, которая должна была убить ее практически мгновенно.

Анна Совянак происходила из еврейского рода с длинной родословной, и с учетом того факта, что ее тело оставили у мемориала жертвам холокоста, в вынесенном полицией официальном заключении это убийство квалифицировалось как совершенное на почве антисемитизма. Полиция разрабатывает несколько версий и выражает уверенность в скором задержании виновных… Очень скором… Это так обнадеживает…

Некоторое время я с недоверием разглядывал статью. Зачем кому-то понадобились все эти хлопоты с сокрытием тела в водах Средиземного моря только для того, чтобы несколько месяцев спустя извлечь его, каким-то способом переправить в Венгрию и затем оставить у мемориала холокоста. И почему сообщение об этом оказалось лишь на шестой полосе и заняло не более трех-четырех абзацев? Ведь это же новость первой полосы! Так не оказался ли я в центре какого-то гигантского тайного заговора?

Но самое ужасное заключалось в том, что уже в июне она была мертва, а я видел ее чуть больше месяца назад здесь, в Будапеште. Может, я действительно теряю рассудок? Вернувшись мысленно ко всем подробностям этого случая, я поначалу решил, что был не единственным человеком, видевшим ее. В тот вечер грабители напали на нас обоих… Но видели ли они ее или только человека, в одиночестве бегущего по улице? Я заметил, как нападавшие подошли к ней сзади. Но не видел, чтобы они прикасались к ней, или заговаривали с ней, или делали шаг в ее сторону, или вообще как-то реагировали на ее присутствие. А когда все было кончено, она исчезла, словно испарилась, растаяла в этом закоулке как призрак.

Но нет, ведь был же еще один. Мальчик в базилике. Ребенок, находившийся при смерти, как я понял тогда с болью в сердце. Маленький человечек, чье тело разъедала болезнь, от которой у него выпали волосы, а кожа приобрела землистый оттенок. Такая же бледная тень, как и я, в действительности даже и не совсем здесь находящийся. Существо из Смежности.

Я вынул из кармана ее фотографию. Фотографию, которая была вшита в обложку старинной итальянской книги о Преисподней и ее дьяволах и в надписи на обратной стороне которой упоминался мемориал холокоста. И вот теперь эта женщина-ученый, еврейка, объявилась вновь, засунутая в ящик, у мемориала Плакучей Ивы, сооруженного в память тех, кто ушел прежде. Упоминание плакучей ивы было путеводной нитью? Или предупреждением? А может, предостережением? Кто же тот, кто играет со мной в эту игру? Кто издевается надо мной таким манером? Посылая мне крошечные обрывки информации с головоломно-загадочными цитатами, которые удается разгадать лишь тогда, когда уже слишком поздно.

Я вытащил другую фотографию — ту, которая была в ящике с вином из Франции, ту, на которой изображены Стефоми и я, стоящие лицом друг к другу в гостиничном номере. И цитата из Роберта Кеннеди на обороте: «ВСЕГДА ПРОЩАЙТЕ СВОИХ ВРАГОВ, НО НИКОГДА НЕ ЗАБЫВАЙТЕ ИХ ИМЕН…» Никогда не забывайте их имен…Подтекст ясен: Задкиил Стефоми — это враг и доверять ему нельзя. Его следует держать на расстоянии вытянутой руки и внимательно следить за ним. Но кем бы ни являлся Стефоми, он был со мной более общителен и открыт, чем этот проклятый отправитель посланий, к которому в такие моменты я чувствую огромную безумную ненависть. Эта неизвестная личность намеренно дразнит меня, толкает на грань настоящего безумия. О боже, как я ненавижу таких!