Страница 72 из 85
«Понятно почему», – подумал Юрий. Действительно, – а что, если рассказать офицеру кое-что и посмотреть на его реакцию?
– Простите, капитан, как вас звать?
– Я ваш тезка, Дмитрий.
– А по батюшке?
– Игоревич. А вы в какой газете работаете?
– Я в издательстве работал. Теперь – книгу пишу.
«И когда ты мою фамилию спросишь?» – подумал Юра. Но капитан только уважительно закивал головой. «Сразу видно, не эфэсбэшник. Те бы живо раскрутили...» Вслух сказал:
– Еще вопросы по анкете будут?
– Ну, вы же сами понимаете, дело-то секретное...
– Не секретное, – решил тут же развеять заблуждения Филатов. – Техника тут, видно, ни при чем. Можете считать меня психом, но это была не авария, а... промысел Божий.
– ???
– Именно так, промысел Божий. Скажите мне, вы на месте взрыва сами побывали?
– Мы опускались там...
– И что нашли?
– Трупы. Много трупов. Куски тел...
– Тогда слушайте... – и Филатов, опустив, конечно, подробности, рассказал капитану, кто и как погиб в этой заварухе. – Честно говоря, я слышал краем уха, что там бандиты базу устроили, но не верил, пока сам не убедился, – закончил Филатов. – Это их трупы.
Капитан поднялся, закурил и вышел на воздух, видимо, переваривая услышанное. Юрий направился вслед за ним.
– Дмитрий, не угостите ли меня сигаретой? Мой запас вышел...
– Да-да, пожалуйста, – протянул он пачку. Юрий с наслаждением затянулся. – Дмитрий Иванович, вы бы не смогли изложить эту историю на бумаге? А то ведь ФСБ...
– Нет уж, увольте, любезный. Я бы просил вас ни на чем подобном не настаивать!
– Собственно, я вам не обещал, заметьте... Дело в том, что мне действительно никто не поверит, хотя факты налицо. Ну, как бы вы поступили на моем месте?
– На вашем месте, капитан, я бы не излагал эту версию, даже со ссылкой на кого бы то ни было. А то ведь так и со службы можно загреметь, а то и еще хуже – в дурдом. Пусть компетентные органы разбираются.
Военному было не до смеха.
– Ну, не могу я вас так просто отпустить. Вы – единственный свидетель аномального явления, причем сопровождавшегося человеческими жертвами. И там... Милиционера убитого нашли...
– Уж не арестуете ли вы меня? Или хотите сказать, что это я милиционера убил?
– Помилуйте, Дмитрий Иванович, я вас просто прошу по-человечески, ведь вы, писатели, должны быть людьми ответственными... Конечно, вы можете от всего этого отказаться или представить плодом творческой фантазии...
– Именно, Дмитрий Игоревич. Так что не злоупотребляйте... Я вам рассказал, а как это представить – дело ваше. Я же только могу заверить вас, что все так и было, как я рассказал... Ну, мне пора идти. Дорога не близкая, а командировка моя заканчивается. Если что, как мне найти вас?
– В Москве, штаб ракетных войск. Капитан Шевцов. Я тоже в командировке, вчера вечером прилетел, а сегодня – вот... А вас как разыскать?
– Москва, Союз писателей. Ну, проводите меня, а то еще какой-нибудь «мурзабек» задержит.
– Да, конечно». Счастливого пути, – пожелал он уже за границей оцепления.
Филатов не мог видеть, что, едва вернувшись, капитан сразу же подсел к радиостанции. Капитан Шевцов оказался человеком недоверчивым, хоть и не склонным самостоятельно задерживать бредущих по лесу «писателей».
Капитан спецназа Полянский, работавший в Магадане и переброшенный к истокам Колымы на вертолете, был человеком с претензиями. Он посчитал приказ начальства разыскать в лесу какого-то мужика, да еще предположительно писателя, бредом перепившего полковника.
Капитан предпочитал работать с более понятными фигурами. Если он видел человека, на которого почему-то опустилась длань правоохранительных органов, будь то свидетель, понятой либо потерпевший, – для него этот гражданин автоматически становился обвиняемым со всеми вытекающими отсюда последствиями. И то, что Полянскому сутки пришлось торчать в лесу и питаться сухим пайком, сделало в его глазах злодеем бородатого незнакомца, который сейчас сидел в отделении для задержанных.
... Филатова повязали вечером, когда он чувствовал уже запах трассы, по которой рассчитывал добраться до своего временного жилища. Сзади кто-то навалился, и, когда Юрий перекинул через себя нападавшего и на миг замер, увидев на нем милицейскую форму, со всех сторон набежали такие же серые призраки и скрутили Филатова, переставшего оказывать сопротивление.
Подошедший капитан Полянский оглядел задержанного с ног до головы и пролаял:
– Имя? Фамилия?
– Без адвоката говорить отказываюсь, – охладил его пыл Филатов. – За какое преступление меня задержали?
– Я тебе сейчас объясню за какое!
Часа через три быстрой езды Филатова определили в бревенчатый «острог» с табличкой «Отдел внутренних дел поселка Синегорье» и приковали наручниками к решетке «обезьянника». Был поздний вечер, но начальник отдела подполковник Леванович засиделся на работе, что никого не удивляло: такой записной стервы, как его жена, во всем городке не было. И посему полный грустных дум начальник только отмахнулся от Полянского: мол, делай с задержанным что хочешь.
– Товарищ подполковник, на ночь его тут оставить? Вертолет сейчас не полетит. И нам бы переночевать надо.
– Вы ночуйте в отделе, там комната для командированных есть. А этот... потерпит до утра, не барин... – С этими словами Леванович удалился.
– Обыскать! – скомандовал Полянский, и два сержанта подступили к Филатову, который все еще щеголял в наручниках. Сопротивляться было бессмысленно. Вскоре все, что они разыскали, в том числе деньги, захваченные из тайника (менты дружно присвистнули), пистолет и паспорт на имя Павловского, лежали на столе.
– Может, не он? – спросил один из сержантов. – Накладка будет...
– По приметам все сходится, – возразил капитан. – Да и откуда такие деньги, выяснить надо. Ствол опять же. Короче, все в сейф, ключи мне. Кто дежурит? – спросил он, не в первый раз бывая в городке с красивым названием Синегорье и зная весь личный состав здешнего отдела.
– Петухов. Но он просил заменить его, у него жена на сносях...
– Сам подежурю. Свободны все. Да, кто там в «отстойнике»?
– Жуков.
– Опять?
– Опять. Буянил, как обычно.
– Ладно, сажай к нему. Наручники сними.
Филатова впихнули в зарешеченную нишу два на два метра, в которой находился разлегшийся на лавке индивидуум непомерных габаритов. Когда послышался лязг запираемой решетки, он что-то болезненно пробормотал, заворочался и с грохотом свалился с лавки, сразу же начав извергать из себя неимоверные проклятия.
Для Филатова в этой, с позволения сказать, камере, оставалось слишком мало места. Не выдержав, он заорал:
– Эй, капитан, мать твою! У нас есть закон, в конце концов? Ты что, не понимаешь, чем тебе этот произвол грозит?
– Повышением, если ты окажешься тем, кто нам нужен, – не остался в долгу Полянский.
– А если не тем?
– Да тем, тем. Нормальные люди по лесам с двадцатью тысячами баксов и «стечкиным» не ходят. Но я допрашивать тебя не стану. Сиди, отдыхай... Писатель...
– Сука ты, мент! – только и ответил Филатов, правда, так, чтобы его не услышали.
Тем временем верзила, дыша каким-то ацетоном, долженствующим изображать перегар, уселся на лавку.
– Садись, гостем будешь! – пробасил он. – Бля, как голова болит...
– Я тебя понимаю...
– Козлы, весь кайф обломали. Я только Федьке в морду дал, как браслеты надели... Ты нездешний?
– Ну да, стало быть, так.
– И не пьяный, кажись. За что тебя?..
– За красивые глаза. Борода им моя не понравилась.
– Во, и я, когда двадцать лет назад в Питере в технаре учился, решил бороду отпустить. Ну, этот вызывает, мудило, завуч типа. Сбривай, говорит, позоришь альма-матер... Я говорю, тогда и Маркса с Энгельсом побрейте! А он: напиши, мол, «Капитал», тогда и бороду расти!
– А ты что?
– Написал... Я «Коммунистический манифест» в матерном изложении сочинил. Типа «Нехрен блядям терять, кроме своих мандавошек». Выгнали, падлы.