Страница 49 из 85
– Вчера вечером пиво, – смиренно ответил Филатов.
– И запах до сих пор остался? – задал гибэдэдэшник риторический вопрос.
Филатов, не вдаваясь в подробности, пожал плечами.
– Придется поехать в больницу на анализ крови...
– Лейтенант, вы что, дальтоник? – не удержался Юрий. – Трубка же ничего не показала!
– Вы как разговариваете?! – прикрикнул гибэдэдэшник. – Давайте ключи от машины!
В планы Филатова не входили ни поездка в больницу, ни драка с ментом. Оставалось третье, и вместе с ключами он протянул усатому сержанту пятидесятидолларовую купюру. Сработало безупречно. Привычным жестом, словно фокусник, милиционер спрятал взятку – Юрий не заметил даже куда – вернул ключи и права и отвернулся, пробормотав: «Свободны...»
«Я и так знаю, что свободен», – подумал Юрий, садясь за руль. Вскоре он набирал рабочий номер Ксении.
– Ксюша? Привет. Это я.
В трубке помолчали.
– Ты можешь говорить? – спросил Юра.
– Нет, – коротко ответила Ксения.
– Так... А сможешь ты встретить меня... там, где мы в последний раз... ну, ты понимаешь, про что я....
В трубке раздался всхлип:
– Да.
– Через час?
– Да...
– Я жду. – Филатов повесил трубку.
В последний раз они занимались любовью на берегу речки, в густых зарослях, излюбленном месте свиданий ежовских влюбленных.
Филатов припарковал машину неподалеку от госпиталя, где, может быть, до сих пор обретался хозяин его теперешней одежды – сменить ее он так и не удосужился. Засунул за пояс пистолет, прикрыл темной рубашкой и отправился по улочке, носившей испокон веку название Стрелецкая, – видать, советской власти не хватило знаменитых большевиков для того, чтобы назвать улочку созвучно времени...
Неподалеку располагалась городская больница, корпуса которой примыкали к старинному собору. Почему-то Юрию взбрело в голову именно в этот момент забраться на колокольню, благо для этого нужно было просто дать сторожу на бутылку «чернил». Сторож этот не раз прежде поднимал с Филатовым рюмку, но теперь его не узнал и, получив пару червонцев, только махнул рукой: лезь, мол.
И Филатов полез. Сперва по винтовой лестнице, проложенной в толще стен, потом, поднимаясь с яруса на ярус, забрался на самый верх, на маленькую площадку под куполом. Тут он бывал не однажды, но и теперь волновался, как в детстве, любуясь пейзажем Ежовска с высоты птичьего полета...
Ксению он увидел сразу. Она была еще далековато, но не узнать ее он не мог. Лишь одно ему не понравилось – в некотором отдалении за ней следовали двое мужиков. Может, они и шли по своим делам, но привыкший к осторожности Филатов отметил про себя, что ухо стоит держать востро. Взглянув в последний раз на город, зелень листвы которого уже позолотила осень, он начал спускаться. Рассчитав время, вышел на дорогу метрах в ста за двумя мужиками, которые – теперь Юрий в этом убедился – следили за Ксенией.
Она, не оглядываясь, приблизилась к лестнице, ведущей к берегу, и стала спускаться; ступила на тропинку, которая вела в заросли. Мужики шли следом.
Филатов, прекрасно знавший эти места, обогнул строения глазного отделения больницы и отыскал другую тропинку, тоже ведущую вниз, но порядком заросшую. Ксения должна была ждать неподалеку, на полянке, окруженной зарослями. Она и остановилась тут, оглядевшись.
Из своего укрытия Юрий ясно различал ее лицо; косметика, которой было в этот раз больше, чем она обычно себе позволяла, не могла скрыть припухлости глаз. «Плакала... – пронеслось в голове Филатова. – Эх, судьба, мать ее...»
Следившие за ней остановились поодаль, незаметные для Ксении. Юра мог их разглядеть, даже слышал обрывки реплик, которыми вполголоса обменивались мужики. Он различил, что один из них обращается к другому не иначе как Фриц. «Так вот ты какой, северный олень...» – подумал Филатов. И решил поторопить события.
– Ксения! – позвал он.
Преследователи насторожились.
Женщина взглянула вверх, увидела Юрия и облегченно вздохнула:
– Слава богу, думала – не придешь... Ты... смог?
– Смог, – ответил Юрий, опуская руку в карман и следя за приближающимися бандитами. Они выслеживали Удава, но, увидев незнакомца, решили все же расспросить его с пристрастием. – Ксюша, сейчас тут будет жарко. Начнется заваруха – беги наверх по тропинке, жди меня в офтальмологии, ты знаешь где... Все, беги! – прикрикнул он, заметив, что Фриц достал что-то из кармана.
Ксения бросилась вверх, но наперерез ей бросился спутник Фрица. Сам Фриц с кастетом в руке налетел на Филатова... И остановился как вкопанный – ствол пистолета оказался слишком серьезным препятствием.
Второй бандит почти догнал Ксению, и Юрию не оставалось ничего другого, как прострелить ему ногу. Выстрел, крик раненого и бросок Фрица совпали с точностью до секунды. Филатов оплошал – местному «палачу» удалось выбить пистолет, и тот отлетел в сторону. В ответ Юрий саданул Фрица левой ногой, попав тому под коленную чашечку. Бандит свалился на бок, норовя схватить Филатова за ногу. Юрий вовремя отскочил, подхватил пистолет.
– Лежать, падла!
По тропинке скатился подстреленный, подвывая от боли: пуля пробила ногу ниже колена. Двое хромых мафиози оказались лежащими рядом.
– Ты кто, сука? – спросил Фриц голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
– Робин Гуд, – осклабился Филатов. – Гуляю я тут. Короче, нет у меня времени с вами чаи гонять. Сами запомните и Буденному передайте: Фому убил не Годунов. Удав тут абсолютно ни при чем.
– Что ты, падла, лапшу вешаешь? Буденный ясно сказал, что это Удава работа! – Фриц попытался выпрямиться, но со стоном опустился на землю, не в силах стать на ногу.
– К вечеру вся братва будет знать, кто это сделал, зачем и по чьему заказу. Твой Буденный этого хочет?
Фриц с ненавистью посмотрел на невесть откуда взявшегося «поборника справедливости»:
– Ну, и кто это сделал?
– Я, – без ложной скромности ответил Юрий.
– Бля, да кто ты такой?
– Тебе это так хочется знать?
– Не п...и, все равно от нас не уйдешь!
– Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от тебя, фриц поганый, и подавно уйду. Слабо тебе! – издевался Юрий над поверженными противниками, соображая, что с ними делать дальше.
Наконец решил:
– Фриц, как ты понял, я мужик не слабый. Вот малява, передашь Буденному. Учти: если он не отстанет от Удава, ее содержание будут знать все, кому надо. И кому не надо – тоже.
– Ты, мудак, неужели не врубаешься, что Удав никогда теперь с Буденным не уживется?
– Знаешь, мне насрать с высокой колокольни, уживутся они или нет. Но теперь зато братва знать будет, что не Удав мозги пудрил, а кое-кто другой. В последствиях сами разбирайтесь. У Удава небось тоже кореша есть. – С этими словами Филатов вытащил из кармана письмо и бросил бандиту. Фриц поймал его, не решаясь распечатать. – Короче, Фриц, ты понял?
Тот только скрипнул зубами.
Через несколько минут Юрий нашел Ксению в беседке, совершенно скрытой зарослями. Тут обычно проводили время больные из глазного отделения, резались в карты, выпивали тайком. В это время как раз был тихий час, и беседка пустовала – заведующий отделением велел на два часа запирать на замок двери корпуса: мол, положено спать – спите.
Казалось, Ксения настолько углубилась в свои невеселые мысли, что не замечала никого и ничего вокруг. Юрию было знакомо это ее состояние – нечасто, но находило на Ксению такое болезненное равнодушие, заканчивалось оно обычно жесточайшей разборкой. На этот раз, правда, «семейный» скандал ему не грозил...
Он вошел в беседку, опустился на скамью. Времени действительно было немного, и Юрий начал без предисловий:
– Ксения, мне терять, в общем-то, нечего. Хочу, чтоб ты знала: спасаю я твоего хахаля ради того, чтоб ты просто не пошла по рукам.
И, не обращая внимания на протестующие слова, готовые сорваться с ее языка, продолжил:
– Годунова по всем раскладкам должны убрать, или он должен замочить Буденного и стать боссом. Это нереально, а потому прими совет. Бери билет на ближайший поезд и отправляй его как можно дальше, хоть в Сибирь, хоть на Урал. Стопроцентной гарантии того, что он останется жив, я не дам. Даже наоборот – его почти наверняка найдут и замочат. Но я сделал все, что мог. Вот ключ от цепи, на которой он сидит в баньке твоей бабушки. Быстро, слышишь, быстро иди в магазин, купи ему одежду, а то от него дерьмом разит, переодень и... Понятно? Больше ничем вам помочь не могу, на меня самого сейчас охота начнется.