Последняя обойма

— Да, — зло отозвался уже слегка закемаривший группник. — Что случилось?

— Фонарики, командир! — Олега буквально подбросило. Он вывернулся и, едва не разломав своё творение, выбрался наружу.

— Где и сколько? — старший лейтенант почувствовал, как в кровь устремился выбрасываемый организмом адреналин.

— Там, — Димарик неопределенно махнул рукой, — много.

— Кошкин, выходи на связь! — коснувшись рукой плеча радиста, приказал Кузнецов, но внезапно передумал. — Хотя подожди, — в голове у группника щелкнул какой-то предохранитель. — Выйдешь, если услышишь выстрелы. Но с места не уходите, оставайтесь здесь, понял?

— Да, понял, — старший радист, на всякий случай щелкнул тумблером, включая радиостанцию и надел на голову наушники.

Они шли, стараясь двигаться тихо, но вместе с тем спеша как можно быстрее добраться до тройки Маркитанова.

— Вон они, видите? — присаживаясь на корточки, Димарик показал рукой в направлении соседнего хребта. — Видите, сколько фонариков? Чехи! — уверенно заключил он.

Старший лейтенант посмотрел туда, где Маркитанов увидел противника. Первое мгновение ему показалось, что сержант прав и на хребте действительно расположились бандиты. Мгновение спустя он почувствовал, что что-то было не так. Присмотревшись, Кузнецов понял: фонарики не двигались. Он поднёс к глазам бинокль и едва не выругался: сквозь редкие деревья соседнего хребта просвечивали огни далекого посёлка. Мыслей не было… Плюнув с досады, старлей молча сунул бинокль в руки сидевшего рядом Маркитанова и отправился спать дальше. Дождь продолжал идти…

— Товарищ старший лейтенант! Товарищ старший лейтенант!

— Что там еще случилось? — Кузнецов не сразу узнал голос рядового Есина из тройки Маркитанова.

— Да там у нас… — дрожа от холода, начал говорить боец, и окончательно проснувшийся Кузнецов, наконец-то узнавший разбудившего его разведчика, продолжил:

— Фонарики нарисовались?

— Так точно, Маркитанов просил Вас позвать.

«Вот чёрт, знал же, что я могу его и куда подальше послать, бойца отправил, жук. И ведь не отстанет. Придется вставать»!

Наконец-то пригревшемуся Олегу опять высовываться наружу не хотелось, но вздохнув, он выполз из-под плащ-палатки, и ещё раз вздохнув, вылез под непрекращающийся дождь. Меж тем майор Борисов продолжал мирно посапывать…

— Димарик! — Кузнецов хотел сказать «как ты меня задолбал», но смолк на полуслове. На противоположном хребте он увидел фонарики, и они двигались.

— Бинокль!

В протянутой руке тут же оказался БН — третий и, поднеся окуляры к глазам, старший лейтенант увидел, что световые пятна действительно медленно, но уверенно двигаются по склону. Из-за разделяющего хребты расстояния Олег не мог видеть фигуры людей, но то, что фонарики держали в руках перемещающиеся по хребту люди, сомнений не было.

— Есин, буди зам комбата! — приказал он, и боец, бесшумно развернувшись, растворился в чернилах ночного леса.

А старший лейтенант подумал: «надо поднимать группу» и, повернувшись лицом к сержанту, спросил:

— Где Краснов?

— Дак, командир, будить… пошёл… всех… я приказал, — говоря это, Димарик попятился. Кузнецов, наверное, его бы придушил, если бы не собирался отдать такой же приказ. Но оставить без последствий самоуправство не мог.

— Сержант Маркитанов, ещё раз сделаешь подобное без моего разрешения, — с угрозой в голосе прошипел старший лейтенант, — и вылетишь из моей группы нафик. Понял?

— Понял, командир, я хотел как лучше.

— Как лучше, — уже примирительно проворчал Олег. — Сперва спрашивать надо. Ясно?

— Куда уж яснее, — Димарик снова почувствовал себя обиженным.

— Что тут у вас? — подошедший Борисов взял в руки ночной бинокль и несколько долгих секунд всматривался в склон противолежащего хребта. — Далеко, — с непонятной тоской протянул он. — Даже если со всех стволов одновременно жахнем, едва ли попадём. И артуху не вызвать. Эту сторону ската ей не достать, знают, где идут, и перехватить не успеваем. Уйдут, гады!

— Успеем, тащ майор! Тут иди-то на три пука! — Димарик был неподражаем.

— Всё равно не успеем! Четверть группы под вечер ели ноги волочила.

— А мы всех и не будем брать! — строя планы, Маркитанов оживился. — Посильнее кого возьмем, человек шесть, и как раз в три прыжка добежим.

— Много их слишком, — принявшись считать фонарики, возразил майор. — Если даже на каждого по фонарику — два десятка, не меньше. На шестерых многовато.

— Тащ майор, так что из того? Мы же их всех сразу убивать и не собираемся! По магазину, по ленточке выпустим и отойдём! — воодушевлённо шептал Димарик.

— А что? Может быть ты и прав. Олег, кто у тебя в группе посильнее, давай сюда их живо!

— Есин — тыл, Краснов — головняк, сюда! Вперёд! — слегка обиженный, (как же — эти двое разговаривали так, будто его, командира группы рядом и не было; так, как будто они забыли о его существовании), Кузнецов отдавал приказы отрывисто, зло, будто выплевывал.

— Олег, ты остаёшься здесь. Если что, (не дай бог) вали всё на меня. Я приказал. Понял?

— Да чего уж непонятного, вы на перехват, а я буду издали смотреть, как вы с чехами рубитесь. Командир группы называется…

— Вот именно, КОМАНДИР! Командир должен в блиндаже сидеть и командовать. А люди, которых он научил, всё сделают сами! — Борисов умолк, а Олег вздохнул, но спорить больше не стал.

Замкомбата брал с собой четверых. Понимая, что времени становится всё меньше и меньше, он, тем не менее, не обошёлся без небольшого инструктажа:

— Порядок выдвижения: Киселёв, Маркитанов, я, Новиков, замыкающий Гудин. При встрече с противником боевой разворот вправо — влево, я — центр. Расстреливаем на автомат — два магазина, на пулемёт — одна лента. Сигнал открытия огня — мой выстрел. Вести огонь максимально длинными очередями. Отход осуществлять самостоятельно. Пункт сбора — место нахождения группы. Всем всё ясно?

— Всем… Так точно… Ясно… — нестройно ответили бойцы, и майор уже чуть громче скомандовал:

— Тогда Киселёв вперёд! — и уже начиная делать шаг, он повернулся к понуро стоящему Кузнецову.

— Не спеши докладывать. Вернёмся — тогда и доложим, если будет о чём.

Не дожидаясь ответа, Борисов бесшумно скользнул в темноту следом за уходящим Маркитановым.

Они почти бежали, в темноте почти по наитию определяя путь, перелезая через валяющиеся деревья, обходя оставленные снарядами воронки, перепрыгивая через небольшие овражки и рытвины. Шедший впереди Киселёв ни разу не остановился, ни разу не достал компас, чтобы определить направление, ориентиром ему служили всё те же мелькающие по хребту фонарики. Шагающий вслед за Маркитановым майор вдруг подумал, что забыл предупредить бойцов о возможной хитрости, применяемой противником: идущие в ночи бандиты иногда привязывали фонарики к длинным палкам, справедливо полагая, что целиться будут в первую очередь туда, откуда исходит свет и где находится предполагаемая рука противника. Теперь останавливать группу и объяснять это было поздно. Расстояние до чехов сократилось настолько, что даже тихое слово могло быть услышано чутким слухом. Давно перешедший на шаг Киселёв пошёл ещё медленнее. Теперь они не шли, а скорее тащились по устеленному мелким валежником лесу.

Чуть впереди и левее треснула ветка. Пал Петрович вздрогнул и бросил взгляд в этом направлении, но сквозь мрак и продолжающий падать дождь ничего видно не было. И почти тот час идущий впереди Маркитанов остановился и предостерегающе понял руку. А вторая рука Димарика уже лежала на плече ничего не понявшего Киселёва. На короткое мгновение спецназовцы неосторожно сблизились, и Борисов увидел, как Маркитанов делает красноречивый жест рукой: «расходимся, противник». Где и как он его углядел, майор не понял, но предпочёл поверить и отхлынуть в сторону.