Последняя обойма

— Командир, ты его отпустил! — выскочив из-за угла, обиженно пробурчал сержант. Я посмотрел в его сторону, мысленно выругался и, сделав над собой героическое усилие, почти спокойно выдохнул:

— Димарик, иди ты… баиньки, — и сам, развернувшись, направился к входу, ведущему в офицерский кубрик.

До утра я так и не уснул…

Отстреляли мы неплохо, хорошо отстреляли. В смысле засаду. Я уже оружие на разряженность по второму кругу проверил (перед марш-броском, а то чем чёрт не шутит), как с вышки прибежал боец.

— Товарищ старший лейтенант, Вас комбат вызывает! — бросил и обратно вприпрыжку помчался. Я ему даже ответить ничего не успел. Интересно, зачем я комбату потребовался? Всё равно сейчас общее построение будет, на предмет очередной проверки на разряженность, наличия личного состава и имущества, ну и конечно для доброго напутственного слова типа: «в ситоко-ситоко минут не уложитесь, еще раз побежите». В общем, как всегда, с душой, по-доброму, по-отечески. Так что мог бы всё это и на построении сказать. Ничего не попишешь, придется на вышку топать.

— Товарищ подполковник, старший лейтенант Кузнецов по вашему приказанию прибыл!

— Кузнецов, у тебя в группе сколько пулемётов?

— Три, товарищ полковник. — Это он к чему?

— Дуй на пункт боепитания, получишь оставшиеся боеприпасы. Две ленты по сто патронов оставишь мне и майору Борисову, остальные пусть твои бойцы добивают.

— Понял. Разрешите идти? — а я-то думал уже всё, пробежимся и спатеньки, ан нет, ещё патроны не все расстреляли.

— Маркитанов, пулемётчиков к пункту боепитания! — я прямо с вышки крикнул. Пока спускаться буду, они уже за боеприпасами побегут.

— С оружием? — это Димарик. Что б тебя…

— Я что, разве давал команду передавать оружие?

— Да мало ли, — буркнул мой «исполнительнейший» сержант. — Родионов, Щукин, за мной бегом марш!

Ну, бегом я их, предположим, бежать не заставлял, набегаются еще сегодня. Но раз побежали, пускай бегут, от ста лишних метров бега не умрут, я думаю.

Патронов много оказалось, я даже пожалел, что еще пару человек на заряжание не взял. С другой стороны, пусть пулемётчики тренируются. Да и заряжали ленты, собственно, не долго. Когда комбат вниз спустился, мы уже на рубеж открытия огня вышли.

— У кого пулемёт лучше всех пристрелян? — спросил комбат, а я стою, помалкиваю. Жду, когда кто-нибудь сам вызовется. Они всё неплохо бьют, а лучше всех пулемёт у Щукина, но тот хитрый, ни за что не признается, кому надо лишний нагар оттирать?

— У меня вроде ничего бьёт, — странно, что первым не Димарик вызвался, а Родионов Женька.

— Раз ничего, то давай сюда. Хотя нет, Маркитанов, давай я твой возьму! — Димарик только вздохнул. Подполковник Шипунов легко принял тяжелое оружие, откинув сошки, быстро, но аккуратно поставил-бросил его на землю. В считанные доли секунды заправил ленту и передёрнув затвор, возвратил его на место.

— Подполковник Шипунов к бою готов, — сам для себя доложил он и плавно нажал курок. Длинная очередь рубанула по тройке грудных фигур, опрокинув их на землю. Ствол тут же поехал в сторону и положил едущие бегунки. Самой дальней ростовой фигуре хватило пары патронов, и вновь прицел сместился в сторону поднявшихся грудных. Комбат срезал их очередью и махнул рукой, требуя от оператора поднятия всех мишеней одновременно… Наконец, пулемёт выплюнул последнюю гильзу и смолк.

— Учись! — подполковник легко вскочил на ноги и мягкой пружинистой походкой направился в сторону вышки. На полпути он остановился: из-за угла выглянул спешивший на огневой рубеж майор Борисов.

— Пал Петрович, только тебя и ждём, — комбат улыбался, — иди достреливай свою сотню, а то бойцам ещё марш-бросок бежать.

— Ничего, им только на пользу! — Вот ведь гад! И что самое печальное, говорит он это совершенно искренне.

В отличие от комбата Борисов даже ложиться не стал, всю ленту с руки выпустил, длинными очередями. Я бы, наверное, так не смог. Наконец и у него патроны кончились.

— А остальные? — я кивнул в сторону заряженных лент.

— Пусть бойцы потренируются, — замкомбата поставил оружие на землю и, сделав шаг, назад отступил в сторону.

— Командир, а мне можно так? — Димарик кивнул в сторону майора Борисова. Я ещё думал, что ответить, когда комбат пришел мне на помощь.

— Пусть постреляет, — я незаметно вздохнул, но протестовать не стал, а зря. Маркитанов выцелил грудную мишень и нажал на курок. Я видел, как он радостно улыбнулся, и тут его повело в нашу сторону… Я думал, кирдык. Пронесло, пулемёт смолк на полпути к нашим фигурам…

Подполковник Шипунов стоял, сжимая кулаки и глядя на застывшего Димарика молча, матерился. Я думал, он его прибьет. Вместо этого комбат покачал головой и с легкой хрипотцой выговорил:

— Димарик, сколько раз тебе повторять, что патроны нужно вставлять в ленты до предела? Хорошо, что пулемёт здесь смолк, — «да ещё как хорошо», — мысленно согласился я, — а если в бою?

Опаньки, оказывается дело не в том, что он нас всех перестрелять мог…

Маркитанов виновато потупился, а я даже и не попытался за него заступиться. Ему только на пользу. Вот ведь, совсем как Борисов заговорил. Взрослею?!

А марш-бросок комбат отменил. Видимо, захотел перед отправкой дать нам хоть какую-то поблажку. А может с майором Борисовым спешил куда, это не угадаешь. Короче, повезло нам…

Глава 1

Отправка

В день отъезда вновь подморозило, потянуло холодным ветром, небо застлали серые облака, и пошёл мелкий пушистый снег. Белое покрывало укрыло голые стволы деревьев, усыпало пышной кашей плац, замело дорожки и вдруг под внезапно выглянувшим солнцем начало таять.

Слякотное стояние на передней линейке перед всем личным составом бригады изрядно затянулось. Напутственные слова в адрес провожаемой первый роты, казалось, никогда не кончатся, и появление батюшки со своим веником старшего лейтенанта Кузнецова даже обрадовало. Не слишком огорчился он и тогда, когда священником на него было вылито едва ли не полведра святой воды.

Олег ещё отплевывался от попавших в рот капель, когда прозвучала долгожданная команда.

— Бригада! Равняйсь! Смирно! К торжественному маршу! Дистанция на одного линейного… Равнение на убывающих…

Строи подразделений-длинная пунктирная змея, единый удар-шаг под барабанную дробь, высоко вздернутые подбородки и завистливо восхищенные взгляды остающихся: «счастливчики, они едут на войну…» И только нет-нет, да и промелькнет среди тысяч мыслей одна-другая глубоко спрятанная мыслишка: «ни за что, никогда, мамочка, лишь бы не туда, только здесь и то поближе к кухне, подальше от изматывающих занятий и ежедневных тренажей»… И эти же «один-два» спустя месяцы, придя на дембель домой, будут стучать себя в грудь, рвать тельняшку и орать сколь славно они служили, как рвались на войну, но сильная необходимость в них как в кадрах и возможно ЛИЧНАЯ просьба самого комбрига не позволила им обагриться в чужой и своей собственной крови. А то и того хлестче: начнут рассказывать о секретных мероприятиях и тайных операциях, проведённых на территории Ичикерии с их участием, только ни-ни и т-с-с…

Колонна, сопровождаемая машинами ДПС и собственной ВАИшной, хоть и двигалась подобно объевшейся черепахе, но всё одно, прибыла на железнодорожную станцию задолго до отправляющегося на юг поезда. Занявшая не больше пяти минут разгрузка завершилась, и сделавшая своё дело техника покатила в пункт постоянной дислокации.

— Олег, — старший лейтенант Кузнецов увидел идущего к нему ротного, — оставь за себя старшего. Пойдём посмотрим место, где можно разместиться.

— Гудин!

— Я, товарищ старший лейтенант!

— Остаёшься за меня. Никого никуда не отпускать. Ясно? — Олег бросил нарочно сердитый взгляд в сторону своего сержанта.