Последняя обойма

Спать лег как обычно после отбоя личного состава. Комбат с самого начала хотел, что бы мы спали в казарме, но потом передумал и нас (всех группников) поселили в небольшой комнате соседнего модуля. Январь-февраль, конечно, ночью в них было отвратительно-холодно, а в марте то ли топить начали получше, то ли теплее стало, то ли привыкли, но мёрзнуть по ночам перестали. Но улегшись спать, я ещё долго-долго ворочался…

Ночью меня разбудили.

— Товарищ старший лейтенант, товарищ старший лейтенант! — тряся меня за плечо, распинался рядовой Щукин, второй пулемётчик группы. Я открыл глаза, и в неясном свете дежурной лампочки мне показалось, что верхняя губа рядового мелко подрагивает.

— Ну что ещё? — хотелось спать, а просыпаться не хотелось вовсе.

— Там, — он кивнул в сторону двери.

— Что там? — непонятно, кто из нас только что проснулся.

— Там Димарик! — о боже ж ты мой! Опять? В чём он на этот раз отличился?

— Грабителя поймал! — я резко сел. Чуяло моё сердце: не надо было отпускать Маркитанова в город. Клялся, божился, что тише воды, ниже травы. Быстренько туда и обратно и до вечерней поверки… Ну предположим, на вечернюю поверку я его и не ждал, но всё ж надеялся, что к полночи явится. Явился!

— Какого грабителя? — я вылез из спальника и стал быстро одеваться. В помещении было не так тепло, как хотелось.

— Обычного, какого же ещё? — о боже, дай мне терпения! Надеюсь, он его не прибил? А если это обыкновенный прохожий? С Димарика станется…

Димарик стоял возле курилки под большим разлапистым дубом. Отставив ногу в сторону и подбоченясь левой рукой, правой он держал за шиворот согнутого в дугу здоровенного детину, на голову выше себя, и довольно лыбился.

Быстрый взгляд на «потерпевшего грабителя»: вроде бы вполне цел, синяк на полморды не в счёт. Может и не Димарик его поставил, хотя ой как я сомневаюсь.

— Командир! — радостно приветствовал моё появление Маркитанов. — Во, приволок!

Что он приволок, я и без его слов видел, вот только зачем? И почему?

— Кто такой? — а, терять всё равно нечего: либо мы, либо нас. То есть: либо передо мной впрямь грабитель и тогда честь и хвала нашему бравому сержанту, либо ошибочка вышла-с, и тогда огребём по полной катушке и Димарик, и я. Димарик — тот вообще до уголовки доиграться может, это всё от показаний задержанного гражданина зависеть будет.

— Я? — разбитая морда этого типа слегка округлилась от удивления. Он что думал, его и спрашивать никто ни о чём не будет? Интересно, что ему Димарик наговорил, пока сюда вел?

— Ты, ты. Фамилия, инициалы, воинское звание, место и дата рождения, как… — чуть было не сказал «до такой жизни докатился». — При каких обстоятельствах произошло задержание?

— Саломатин Алексей Викторович, 1979 года рождения, не служил, проживаю… — во чешет, как по писанному, в принципе этого достаточно.

— При каких обстоятельствах задержаны? — незаметно для себя я перешёл на «Вы».

— Я на вечеруху спешил, — за него начал рассказывать Димарик. — Гляжу, стоит мужик у гаража, в замке ломиком ковыряется. Ну, я его и за шкибок, а он на меня с кулаками. Ну, я ему и разок… и сюда… приволок.

— Вижу, не слепой. Итак, гражданин, признаете себя виновным? Или сразу расстрелять Вас по закону военного времени? — а ляпить, так ляпить. Нас тоже роли играть учат!

— Я? За что, товарищ офицер? Я гараж хотел открыть, а тут…

— Что тут, что тут? Машину он угнать хотел, разве не ясно?!

— Да какую машину! Это же мой гараж, вот и ключи! — угу, приехали, мне стало жарко.

— Ага, его гараж, как же! Ты, гад, ври, но не завирайся! — негодование буквально бурлило в голосе Димарика. — А ломик тебе тогда зачем? — Маркитанов с гордым видом вытащил из-за пояса и продемонстрировал полуметровую монтажку.

— Так у меня створки не сходятся! Я, чтобы закрыть, их ломиком и подпираю! — Действительно приехали.

— Так Вы, гражданин, подтверждаете, что ломик у Вас был? — тот безропотно кивнул.

— Значит, Вы согласны, что сержант проявил недюжинную гражданскую сознательность и, рискуя своим здоровьем, а возможно и жизнью, вступил с предполагаемым преступником в схватку за Вашу собственность?

— Да какая собственность! — возмущенно засопел Димарик, но я его остановил жестом руки.

— Свободны, товарищ сержант! А к Вам, гражданин, у меня имеются ещё несколько вопросов. Пройдёмте! — тоном, нетерпящим возражение, предложил я и рукой показал направление движения. Гражданин, освободившись от «ласковых» объятий Димарика, но по-прежнему сутулясь, безропотно повиновался. Дело было швах. Димарику грозило как минимум хулиганство, как максимум разбойное нападение. Железо надо было ковать пока горячо.

— Садитесь, гражданин Саломатин! То есть присаживайтесь, сесть ещё успеете! — хозяин гаража вздрогнул. Это хорошо, может, ещё выгорит. Пока не остыло, надо брать быка за рога. — Вы так и не ответили на мой вопрос: согласны ли Вы, что сержант проявил завидную сознательность?

Перепуганный Алексей Викторович безропотно кивнул.

— Тогда Вы должны согласиться, что подобного рода поступки следует в должной мере оценивать и поощрять?

Тот снова кивнул. Он всё ещё не понимал, чего же от него хотят и, похоже, мучительно соображал, во сколько же ему выльется подобное поощрение.

— Значит Вы, как сознательный гражданин, со своей стороны должны посодействовать нашему сержанту в деле получения заслуженной награды. Согласны?

— А, э, ы, — Алексей Викторович облизнул пересохшие губы. — Простите, а сколько… — тут он сообразил, что позволил себе лишнее. — Простите, а в чём, собственно, должна выражаться моя сознательность?

Тут уже я понял, что, несмотря на свою медвежеподобную внешность, передо мной истинный интеллигент. Значит, проблем с чистописанием у нас не будет.

— Я думаю, Вы не откажетесь написать на имя нашего командования заявление с просьбой о поощрении столь достойного товарища. — Здесь я маленько переиграл, но, видимо, Димарик провел с гражданином достаточную предварительную беседу, чтобы тот не заметил недостатков в моём актёрском образовании.

— У Вас есть лист бумаги? — ага, значит, ручка у него имеется. Просто великолепно! А стандартная бумага у нас есть, как же сейчас без бумажки.

— Держите, — я широким жестом протянул ему сразу два белых листа, нам не жалко.

— Пишите, командиру в/ч… от такого-то такого, проживающего…

— Знаю, — отмахнулся тот. Черт, кажется, тип начал приходить в себя. Плохо. Хотя согласился писать, значит напишет. А он уже строчил текст заявления. Я заглянул ему через плечо и успокоился. Он писал всё правильно. Фамилию Димарика я на всякий случай ему говорить не стал, для оправдательного документа хватит и товарища сержанта…

— Готово, — поставив размашистую подпись, потерпевший протянул мне листок бумаги. Я прочитал и едва не окосел. Если верить написанному, Димарика нужно было представлять, как минимум, к ордену. Он не только спас гараж и стоящий в нём автомобиль от похитителей, но и вырвал сидящего передо мной гражданина из рук бандитской шайки, намеревавшейся устроить над ним расправу. Я оторвался от чтения и поднял глаза на по-прежнему сидевшего за столом Андрея Викторовича. Его заплывающее опухолью лицо было серьёзным, а в глазах светилась улыбка. Он уже давно всё понял, но по доброте душевной поддержал предложенную мной игру.

— Я могу идти? — скромно поинтересовался наш невинно пострадавший, поднимаясь со своего места.

— Да, пожалуйста, — я мгновение помедлил и добавил, — спасибо.

Саломатин хмыкнул и протянул мне руку. Его пожатие было мягким и каким-то добрым. Так что прощались мы оба довольные окончанием вечера. Я — тем, что у меня в руках было заявление, собственноручно написанное пострадавшим, подтверждающее, как минимум, невиновность моего Маркитанова. А Саломатин… Чёрт его знает, почему был доволен Алексей Викторович. Может быть, благополучным окончанием свалившегося на него приключения? Не знаю, но одно было ясно точно: в милицию он не побежит. Я аккуратно сложил листок и, сунув его в карман бушлата, вышел из канцелярии на свежий воздух улицы.