Страница 11 из 90
Учитель Луис внимательно оглядел предложенный к осмотру живот – тугой, как барабан, и украшенный рыжеватой порослью.
– Вы преувеличиваете, дон Эммануэль, – заметил он.
Хекторо выпустил густое облако от своей puro, [30]сморщился от дыма и потрепал по шее лошадь.
– А я смогу спускаться, сидя верхом? – спросил он.
– Несомненно, – ответил учитель Луис.
– Хм, оно, конечно… – сказал Хекторо. Он считал, чем меньше слов человек произносит, тем больше выглядит мужиком, а чем больше выглядит мужиком, тем реже ходит пешком.
Мисаэль искренне поддерживал план – идея-то его, но даже он теперь чуть остыл, потому что ему несколько раз снились кошмары, как большая деревянная клеть срывается, люди разбиваются насмерть, и он боялся, что это – предостережение.
– Мы проведем обряд, чтобы святые благословили подъемник, – сказал учитель Луис. – Потом приведем отца Гарсиа его освятить, а затем Аурелио помолится богам аймара и наванте, и тогда он ни за что не сорвется.
Это успокоило Мисаэля, но учитель Луис чувствовал себя немного виноватым, оттого что сыграл на слабости к суевериям.
Он уже пал духом, но затем было замечено, что многие подходят к краю утеса и разглядывают плато внизу. Приходил Хекторо, ему воображались простирающиеся до горизонта стада, что пасутся на сочных лугах. Дону Эммануэлю виделись рощи авокадо, и он вспоминал, как в прежние времена поселковые мальчишки воровали у него фрукты, а потом пытались ему же продать. Ремедиос увидела, что это и в самом деле плато, и представила его как линию самообороны в случае атаки с востока и место для тактического отступления, если нападение произойдет с запада. Гонзаго с донной Констанцей пришли туда на закате и сели на краю, болтая ногами.
– Гонзито, – сказала она, – там внизу полно укромных местечек. Помнишь, как мы устраивали обалденные землетрясушки под деревьями и за водопадом?
– Чудные были деньки, – ответил ее возлюбленный. – Как-нибудь мы туда спустимся, найдем местечко, где муравьи задницу не сгрызут, и не под деревом, чтобы птицы не гадили, и без конца будем устраивать обалденные землетрясушки и кричать, сколько душе угодно.
– Мне уже надоело выпадать из гамака, – сказала донна Констанца. – Хотя первое время забавляло.
– Вот увидишь, мы обзаведемся настоящей кроватью, а когда спустимся на плато, она нам не понадобится.
И вот так, к большой радости учителя Луиса, люди стали приходить и спрашивать: «Что тебе для твоей машины требуется?», а возле обрыва начал собираться невероятный склад разнородных предметов: что-то необъяснимо нашлось в горах, что-то раскопали на заброшенных рудничных приисках, что-то выклянчили у индейцев в обмен на коз и чайные ложки. Здесь были огромные железные ободья с защелками, обрезки каната, стальные колеса, куски разбившегося военного вертолета, гайки и болты с левой резьбой по старым английским стандартам; громадный ворот, который пришлось тащить четырьмя впряженными вместе быками; крепежные стойки, старые, аж окаменевшие; балки от машин-бронтозавров, что, по-ослиному кивая, дробили руду, и шестеренки от них; древняя лебедка из гладкого палисандра с толедскими заклепками и вычеканенными на них гербами и отдельная груда неопознанных предметов, которые «могут для чего-нибудь пригодиться».
– Сейчас мне нужно только километра три веревки толщиной с мужскую руку, – объявил учитель Луис, – и побольше автомобильных колес, желательно со втулками и подшипниками.
Легче сказать, чем сделать. Требовалось отправить экспедицию в далекие места, где в более благоприятные времена проложили горные дороги, или прямо в Ипасуэно. В пропастях под крутыми поворотами валялись в кустарнике или наполовину погрузились в водопады бесчисленные обломки машин, у которых оказались пьяные водители или неисправные тормоза. Здесь можно было найти легковушки, бортовые грузовики, фургоны и экипажи всех марок и на всех стадиях распада; во многих сидели скелеты, дочиста обклеванные благодарными птицами, в большинстве речных рыдванов обитали пумы и дикие кошки, королевские аспиды и игуаны, а остальные колонизировали рыбы и зимородки.
Дело упростила донна Констанца; после яростной борьбы с совестью она пришла к учителю Луису и застенчиво протянула узкую зеленую книжицу.
– У меня осталась чековая книжка, – сказала она, – и я хотела бы помочь приобрести то, чего вы не найдете.
Учитель Луис, донна Констанца и Гонзаго отправились в Ипасуэно. Происходило это еще до того, как Дионисио Виво прикончил Пабло Экобандодо, и городок был не из самых приятных: наркоманы останавливали машины под мостом и из-за денег убивали пассажиров, убийцы-мотоциклисты с грохотом носились по улицам и разрывными пулями резали полицейских надвое. Луис, Констанца и Гонзаго вернулись домой, ведя за собой двух мулов, нагруженных молотками, разводными и гаечными ключами, огромными болтами и сверхмощными ножовками по металлу с запасными полотнами. Делегатам пришлось повидаться с управляющим завода по добыче железной руды Государственной Корпорации Рудников, и они заказали колоссальную бухту веревки, которую должны были доставить в маленькое поселение Санта Мария Вирген. Впервые в жизни управляющий получил взятку чеком от пропавшей жены мультимиллионера. Он дождался денег по чеку и подумал: стоит ли затрудняться доставкой веревки? Но затем припомнил, как похожий на мексиканца молодой человек, что был с дамой, обещал приехать и лично его кастрировать, если он нарушит уговор, и пошел отдать распоряжения водителю самого большого транспортировщика.
Как выяснилось, транспортировщик смог добраться лишь до границы селения, поскольку не вписывался в кривые улочки. Смекалистый водитель сдавал задом километра три, пока не нашел места для разворота, чем привел в бешенство тракториста, который, к несчастью, оказался позади и тоже был вынужден пятиться. Затем транспортировщик проехал задом сколько мог в направлении Санта Мария Вирген и сбросил гигантскую бухту на ровном пятачке – насколько можно надеяться отыскать ровный пятачок в стране лавин и ущелий. Бухта милостиво раздумала самостоятельно отправиться на радостях в местечко с большим гравитационным покоем, а водитель прошествовал в поселок.
В селении, находившемся тогда в хватке базуко, он нашел только бессвязно бормочущих жертв пагубной привычки; вялые, с затуманенными глазами, они торчали в дверных проемах. Толку водитель ни от кого не добился, и у него сложилось жуткое впечатление, что он разговаривает со скелетами давно умерших, просто обтянутыми кожей и похожими на живых. Сбитый с толку, но помня матушкино присловье – «не нашего ума дело», – он уже готов был уйти, когда его окликнул учитель Луис, спускавшийся по горной тропинке. Они вдвоем отправились назад, и учитель Луис пришел в ужас от размеров бухты – выше троих Мисаэлей и шире двух Педро. Он оставил ее на месте и вернулся в Кочадебахо де лос Гатос.
Все дальнейшее стало триумфом сотрудничества и решимости в истории департамента. Почти все население пустилось в большой поход к Санта Мария Вирген с котомками, раздутыми от провизии, с непреклонностью во взоре и напружиненными в ожидании мускулами. С людьми шло огромное стадо – все мулы, все лошади, все коровы, волы и быки, и здесь же, словно не постигая серьезности экспедиции, резвилась ватага ручных ягуаров. Они черным бархатом устилали горные склоны, стремглав бросались за вискачи и птицами, усаживались на спины быкам, прыгали на скалах, вызывая сход небольших лавин, подкарауливали друг друга и катались в тучах поднятой пыли.
По героизму путешествие сравнялось с переселением. Днем сьерра оглашалась криками: «Давай, давай! Пошла, пошла, говядина!» – так погонщики нежным фальцетом любят понукать скотину, – и животные покорялись, кротко протестуя и смирившись с судьбой добровольных жертв непонимания. Копыта скользили по камням, и только мулы твердо держались на ногах. Ночью люди отдыхали, устраивая ночлег на высокогорьях, а прихрамывающая скотина щипала ковыль и отрешалась от воспоминаний, дабы встретить наступающий день с еще большей покорностью скотской доле.
30
Гаванская сигара.