Кисмет

— Ну как там? — спросил Слибульский, не поднимая головы.

— М-да… любопытное зрелище.

— Хм.

— Эти шикарные дамы, как ты сказал…

— Ладно, ладно, не продолжай.

Я подсел к ним за кухонный стол, сунул в рот сигарету и стал наблюдать за их занятием.

Вдруг Слибульский откинул голову назад и спросил:

— Что случилось? Что означает твоя ухмылка? Там кто-то есть?

— Там? Нет, не там.

— Ага. — Он продолжал шелушить чеснок. — И где вы познакомились?

— Подожди.

— Я все слышала, — сказала Лейла и многозначительно засияла, когда мы оба удивленно посмотрели на нее. — Я знаю, ты еще раз смотрел видео.

— Видео? — Слибульский сморщил лоб. — Неужто Джулию Робертс?

— Сказал же тебе, подожди.

— Лейла, что за видео?

Однако, заметив, что мы, а особенно я, восприняли ее слова не как шутку, чего она, видимо, ожидала, Лейла забегала глазками и быстро пошла на попятную:

— Я просто так сказала. Я точно не знаю. Возможно, она действительно ничего не имела в виду, но мысль о том, что за словами Лейлы что-то скрывалось, совсем не облегчала наше положение. Эту тему лучше было не развивать.

— Ну, выкладывай, — настаивал Слибульский.

— Послушай, с Деборой я встречаю, так сказать, свою вторую весну. На этих дам, я, слава богу, не возлагал особых надежд.

— Да я и сам не знал, что это за дамы.

— А говорил: шикарные дамы и все такое.

— Может, с точки зрения музейных смотрительниц они и шикарные. Но вообще-то иногда не вредно пообщаться с образованными людьми. Кстати, о чем мы говорили? Скажи хоть, как называется фильм.

— Не помню. Какой-то эротический триллер. Дебора — в роли второго плана.

— Ты что, издеваешься надо мной?

— Слушай, Слибульский, заткнись. — Я поднялся. — А кстати, что будет на ужин? Багет с чесноком?

Слибульский вздохнул.

— Оставь свои шутки для музейной компании. Между прочим, многие из гостей пришли сюда прямо с работы и шуткам твоим не очень-то обрадуются.

— Какие шутки? Уверен, они понимают толк во французской кухне.

Возвращаясь в гостиную, я столкнулся в дверях с Джиной, которая, как и в последнюю нашу встречу, была разодета в пух и прах. Глаза ее сверкали, будто она сегодня собралась свернуть горы.

— Извини, я в этой запарке с тобой толком не поздоровалась. — Она бегло поцеловала меня в щеку, потом отступила на шаг, пристально вглядываясь в мое лицо. — Все в порядке.

— Врач порекомендовал принимать как можно больше жидкости, и я строго следовал его совету. Выглядишь ослепительно. Как, впрочем, всегда в последнее время. Случилось что-нибудь? Влюбилась?

Мой вопрос был обычным лукавством, однако, судя по тому, как Джина вдруг оцепенела и зарделась, я понял, что попал в точку.

— Ладно, ладно. Это шутка. Какое у меня право задавать тебе подобные вопросы?

— Да, никакого права и никаких оснований, — ответила она упавшим голосом. — Знаешь, я так нервничаю из-за ужина. Я ведь практически совсем не знаю этих людей.

— Хм. Ну а как дела в музее?

— Отлично. Мне очень нравится. Наверное, потому и выгля… Ну ладно.

— С шефом все нормально?

— Мы мало сталкиваемся. У меня свой отдел, время от времени встречаемся на заседаниях, ну как обычно. Иногда выпиваем по чашке кофе или…

— Ладно, — перебил я ее, — зачем такие подробности, какое мне дело, часто вы сталкиваетесь или нет.

Она вонзила в меня взгляд, в котором сквозила злоба.

— Симпатягой его не назовешь, между нами говоря, он самый настоящий прохвост мирового класса. Советую подальше держаться от таких типов.

На какой-то момент она оцепенела от моих слов, потом ее рот скривился в недоброй улыбке.

— Спасибо за совет. Но я уже совершеннолетняя и уж как-нибудь сама решу, от кого и на каком расстоянии мне держаться.

На этом она прекратила наш разговор, оставив меня в дверях.

Как ни странно, многие женщины становятся особенно самоуверенными, когда замышляют какую-нибудь подлость, по крайней мере, то, что я понимаю под подлостью. Сейчас мне не оставалось ничего другого, как сделать еще один круг по гостиной. Я уже прилично принял на грудь и вынужден был выслушать небольшой доклад о секс-стимуляторах в эпоху античности, который сделала одна из дам, чем-то напоминавшая очковую змею. Причем говорила она таким тоном, будто читала инструкцию по пользованию утюгом.

Начался ужин, и я оказался в конце стола между «очковой змеей» и человеком, непрестанно повторяющим слово «дивно». Время от времени я бросал взгляд в сторону Джины. Она сидела на другом конце стола рядом со своим шефом и непринужденно болтала. Иногда Джина замолкала, и мне казалось, что в этот момент она смотрит на меня.

Слибульский сидел между молодым человеком с кольцами на пальцах и гладко выбритым прыщавым затылком и женщиной, которая постоянно наклоняла вбок голову, слушая кого-то, и умильно улыбалась, будто все окружающие были розовыми плюшевыми зайцами. Не обращая внимания на Слибульского, они через него обсуждали кандидатуру на освободившееся в отделе место. Слибульский стоически орудовал вилкой, суя в рот один кусок за другим и производя впечатление человека, который не понимает ни единого слова из разговора. Он явно завидовал Лейле, которая находилась в этот момент в спальне у телевизора.

«Очковая змея», которую звали Айрис, во время ужина затеяла со мной длительную беседу. Тема не имела для нее значения. Она легко переходила от проблемы цифрового будущего археологии и разрушительных последствий массового музейного туризма, постоянно сбиваясь на вопрос, как я собираюсь провести отпуск, к глобальной проблеме взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Причем ее инструкторский тон не менялся даже с нарастанием уровня выпитого алкоголя.

— Вы не считаете, что наиболее серьезные ошибки, которые потом заканчиваются разрывом, совершаются в самом начале отношений, возможно даже во время первой встречи?

— М-да… хм… не знаю. Наверное, иногда.

— Интересное замечание. Логичнее было бы сказать «иногда нет».

— Ага.

— Что значит «ага»?

В известном смысле она была настоящим феноменом. Дама была совершенно пьяна, глаза ее косили в разные стороны, и она плела полнейшую чушь, твердя одно и то же инструкторским голосом, словно получала зарплату за свою болтовню.

Когда гости разбрелись по диванам и креслам, я, воспользовавшись моментом, тихо улизнул от «инструкторши» и направился в спальню, чтобы попрощаться с Лейлой.

— Если будут новости, позвоню тебе завтра.

— О’кей. Все в порядке?

— Да, все нормально. — Я погладил ее по волосам.

— Знаешь, тогда, в кухне, я пошутила.

— Да, знаю. Попытайся заснуть.

Она кивнула, и мы улыбнулись друг другу.

— До завтра.

Слибульский снова сидел на кухне и глушил водку.

— Мне надо идти. Завтра много дел.

— А тебе не кажется, — забормотал он пьяным голосом, — что ты должен мне кое-что объяснить. Тебе не нравится компания или дело в другом?

— Неважно. Присмотришь за Лейлой?

— Не беспокойся.

Уходя, я кивнул Джине и получил прохладный кивок в ответ. С моей стороны было не совсем прилично так покидать хозяев, но, оказавшись на лестничной клетке, я сразу же забыл о Джине и Слибульском.

ГЛАВА 19

На следующее утро, ровно в десять часов, я сел в машину и двинулся в направлении вокзала. Сияло солнце, и от ночной прохлады не осталось и следа. На улицах уже кипела жизнь, люди спешили за субботними покупками или сидели за столиками перед кафе. Я опустил окно и вдыхал свежий воздух, напоенный ароматами цветов, слушал смех и детские крики. В такой час Франкфурт представлял собой смесь курортной лужайки и оживленной базарной площади в деревне.

Однако за поворотом на Кайзерштрассе атмосфера изменилась. Вначале мне показалось, что стало тише, хотя в этом районе обычно бываю оживленнее, чем в центре, а в субботу — тем более, особенно в первой половине дня. Сюда, как правило, съезжались люди из пригородов, которые, заплатив за бензин, хотели окупить затраты и насладиться прелестями большого города.