Страница 6 из 9
— А вам не жаль отдавать в Центр такие ценные украинские кадры — с очевидной иронией спросил Сталин Хрущева. И, как бы не заметив его разочарованности, продолжал: — У вас узковедомственный подход к чрезвычайно важной проблеме, Партизанское движение, партизанская борьба — это народное движение, народная борьба. И руководить этим движением, этой борьбой должна и будет партия. Начальником Центрального штаба партизанского движения будет член ВКП(б).
И Сталин обвел синим карандашом в лежащем перед ним списке фамилию Пономаренко, с предложениями которого вождь заранее ознакомился и одобрил их. Пантелеймон Кондратьевич считал, что партизанские отряды должны быть небольшими и мобильными. В этом случае немцам будет намного труднее их уничтожить, к тому же не будет больших трудностей и со снабжением. Да и наладить полноценную подготовку бойцов Советской армии из простых жителей, да еще в глубине лесных массивов, было бы крайне сложно. Но главное даже не в этом. Корень разногласий Пономаренко с Хрущевым — отношение к населению, к собственному народу. Многотысячные бригады надо было снабжать, естественно, за счет и без того полуголодного населения — получалась бы ситуация, когда «чужие» немцы и «свои» партизаны отбирали у людей продовольствие и все необходимое. Пономаренко в отличие от Хрущева чутко прислушивался к настроениям людей, считал недопустимым и абсурдным настраивать против партизан народ. Ведь партизанское движение по своей сути было народным, вот и надо было развивать партизанское движение на народной поддержке, поощрять энергию и инициативу простых людей. Именно на это и обратил внимание Сталин на заседании ГКО и получил активную поддержку.
Пономаренко в результате стал руководителем Центрального штаба, а Сергиенко еще несколько раз звонил ему, просил дать конкретные указания. Но Пантелеймон Кондратьевич, не выносивший угодничества, уходил от ответа, а затем постарался избиваться от своего подхалимистого заместителя.
Хрущев отомстил своему более удачливому конкуренту позже, когда прибрал к своим рукам все властные рычаги. По его прямому указанию написанную Пономаренко книгу о партизанском движении в Белоруссии, книгу по-настоящему правдивую и объективную, под разными предлогами не выпускали в печать. Она вышла, да и то в сокращенном виде, уже после кончины Пантелеймона Кондратьевича. И в таком отношении к Пономаренко был очевидный политический подтекст. В Белоруссии партизанское движение было наиболее развитым и массовым. Там действительно земля горела под ногами немецких захватчиков. На Украине его размах был значительно меньше, более того, некоторые слои населения даже сотрудничали с оккупационными властями. Под нажимом украинского «батьки» Хрущева эту реальную картину происходившего решили подкорректировать — хвастливый «Микита» не мог допустить, чтобы на его подведомственной территории было хуже, чем у других. Стали всячески пропагандировать заслуги А. Федорова и С. Ковпака, — заслуги, несомненно, большие, но все-таки не сравнимые с теми, которые были достигнуты в Белоруссии. Там партизанская война действительно приняла общенародный характер, и заслуга в этом Пономаренко немалая.
Хрущев же, раздосадованный неудачей с Сергиенко, решил прибрать к своим рукам партизанское движение другим методом. Сего одобрения Федоров, ставший одним из руководителей партизанского движения на Украине, подготовил и растиражировал в ряде районов листовку с претензиями на единоличное лидерство: «Я, батька всей Украины, Алексей Федоров, провозглашаю себя главнокомандующим всеми партизанскими силами и требую, чтобы мне подчинялись и мои приказы беспрекословно выполняли все партизанские соединения…». Попади такая листовка в руки Сталину, не сносить бы ее инициатору и вдохновителю головы. Но Пантелеймон Кондратьевич не стал подставлять руководителя украинских коммунистов, исходя из недопустимости личных разборок в суровое военное время.
Никита Сергеевич, инстинктом почувствовавший в молодом белорусском руководителя опасного конкурента, напротив, пытался всячески скомпрометировать его.
Позиции преемника укрепляются
Вскоре после освобождения Западной Украины и Западной Белоруссии встал вопрос об административной границе между этими областями страны. Хотя, казалось бы, этнографическая граница была довольно ясной и при формировании новых областей ее надо было учитывать прежде всего. Тем не менее Хрущев, возглавлявший партийную организацию Украины, подготовил предложения, которые полностью игнорировали эту границу. К Украине отходили исконно белорусские территории, включая города Брест, Пинск, Лунинец и Кобрин и даже большая часть Беловежской пущи. Пономаренко, заручившись поддержкой Бюро КПБ, подготовил другой проект, тщательно проработанный специалистами разных отраслей. Он предусматривал учет этнографического фактора.
Узнав об этом, Хрущев буквально рассвирепел и, когда встретил Пантелеймона Кондратьевича в приемной Сталина, набросился на него с резкими обвинениями в «белорусском подкопе» и даже угрозами. Как член Политбюро, входивший в узкий круг сталинских соратников, он занимал в партийной иерархии более высокое положение и посматривал на тех, кто не имел таких властных регалий, сверху вниз. Но Пономаренко быстро поставил его на место: «Товарищ Хрущев, я не позволю вам разговаривать со мной в таком грубом тоне. Мы не на коммунальной кухне, и не стоит здесь устраивать визгливую перебранку. Мы же не о личных вопросах печемся. Вы защищаете интересы Украины, а я Белоруссии. Конечно, никакой трагедии не будет, если верх возьмет ваша точка зрения. Живем мы в одной советской стране и при любом варианте останемся в ней. Но давайте решать вопросы не криком, а фактами и аргументами. У кого их больше, тот и возьмет верх».
Аргументов оказалось куда больше у Пономаренко. Сталин, уже изучивший позиции сторон и задав спорщикам ряд вопросов, подвел окончательный итог: «Граница, которую предлагает товарищ Хрущев, совершенно неприемлема. Она ничем не может быть обоснована. Ее не поймет общественное мнение. Невозможно сколько-нибудь серьезно говорить о том, что Брест и Беловежская пуща являются украинскими районами. Если принять такую границу, западные области Белоруссии по существу исчезают. Украинские товарищи, видимо, разрабатывая свои предложения, хотели бы получить лес. Его в республике действительно мало. Вот это как раз можно было учесть. Мы утверждаем границу, совпадающую в основном с предложениями товарища Пономаренко. Но учитывающую желание украинцев получить лес».
После этого разговора Сталин пригласил «гетманов», как он назвал Хрущева и Пономаренко, пообедать. Обычно оживленный и говорливый Хрущев, насупившись, молчал. Чувствовалось, что он был расстроен своей неудачей.
Стой поры он затаил по отношению к белорусскому руководителю сильную неприязнь. Она усилилась, когда Никита Сергеевич, воспользовавшись одной из статей, опубликованных в печати, пытался скомпрометировать молодого белорусского секретаря перед Сталиным. Речь шла о сооружении озера под Минском, которое предполагалось использовать как место отдыха для горожан, и которое сооружалось методом «народной стройки». В статье белорусским руководителям приписывались попытки насильственного привлечения людей в их свободное время к этому строительству, что было явной напраслиной. Никита Сергеевич вспомнил какого-то киевского профессора, которого якобы также обязали принять участие в стройке. Но когда Пономаренко попросил назвать его фамилию и институт, где он преподавал, обратил все в шутку, оказавшись в неудобном положении перед Сталиным. А тот, разобравшись во всем, даже похвалил белорусское руководство за поддержку народных инициатив.
Позже, когда Пантелеймон Кондратьевич был переведен в Москву, где его избрали секретарем ЦК, Сталин сказал ему после очередной хрущевской попытки выставить вновь избранного секретаря в невыгодном свете: «Не обижайтесь на Хрущева, товарищ Пономаренко. Активный, энергичный, инициативный работник. Но чувствует свой низкий потолок и завидует тем, у кого он выше. Вам еще не раз придется с этим столкнуться. Привыкайте работать с людьми, даже если они из совсем другой породы. Что делать, таких, как вы, у нас не очень-то много».