Страница 5 из 9
Когда стало ясно, что командующий Западным фронтом Д.Г. Павлов утратил контроль над своими армиями, Пономаренко обратился к Сталину с просьбой прислать в Белоруссию более опытного и умелого военачальника. Тот сразу ответил ему, что уже думал над этим и срочно посылает на помощь растерявшемуся командующему маршала Б.М. Шапошникова, одного из лучших на тот период знатоков военного искусства.
Отношения с Павловым у Пономаренко складывались далеко не идеально — как умный и наблюдательный человек, член Военного Совета Белорусского военного округа, Пантелеймон Кондратьевич видел крупные упущения в предвоенных оборонительных мероприятиях на территории округа, говорил о них Павлову, но тот мало обращал на это внимания. Не прореагировал он даже тогда, когда Пономаренко передал командующему округом информацию одного из секретарей пограничного райкома о том, что немцы стали прорезать проходы в своих проволочных заграждениях, явно готовясь к наступлению Тем не менее Пономаренко не стал охаивать перед Сталиным Павлова, которого считал честным, но не подготовленным для высокого поста человеком, просил только оказать ему необходимую помощь и преодолеть растерянность, вызванную быстрым продвижением немецких армий.
Смелость в принятии решений и твердость в их выполнении — именно эти качества белорусского руководителя и привлекали вождя. Он ведь и сам был таким. Еще Ленин не уставал повторять, что настоящий коммунист и, тем более, руководитель даже в самых критических ситуациях не должен бояться, опускать руки, идти на беспринципные уступки в принципиальных вопросах, — и Сталин, следуя его примеру, поступал так всю свою жизнь. Предстояло немало трудностей и испытаний как в ходе строительства социализма, так и в борьбе с капиталистическим окружением. И самое опасное здесь было испугаться, пойти на уступки, начать искать легкие пути, которые неизбежно ведут к капитулянтству, к сдаче социалистических позиций перед натиском мелкобуржуазной стихии.
Жажда безмятежной и бесконфликтной жизни, не говоря уже об обывательском приспособленчестве и трусости, несовместима с политическим и моральным обликом настоящего коммуниста. От того, кто взялся за тяжелейшую задачу строительства коммунистического общества, требуется личная самоотверженность, нацеленность на «штурм небес». Смелость, смелость и еще раз смелость! Этот лозунг, выдвинутый еще во времена французской буржуазной революции, как никогда больше подходил к задачам будущего дня, когда надо будет, опираясь на достижения социализма, переходить уже непосредственно к коммунистической стадии.
«Партии, народу нужны смелые, волевые, бесстрашные руководители, — говорил Сталин. — Ленин даже в 1918 году, когда обстановка была неимоверно тяжелой, а враг еще очень силен, проявлял твердость и бесстрашие, его голос гремел. Да, гремел, гремел, гремел как никогда! И новое поколение коммунистов, те, кто идет нам на смену, должны унаследовать смелость и твердость. Тогда победа социализма будет обеспечена и никакие силы извне, никакой капитализм не сможет помешать нам стать первой в мире державой по уровню производительности труда, по уровню материальных и культурных благ своего народа…»
В годы войны ярко проявилось и другое ценное качество белорусского руководителя — умение глубоко продумывать и успешно реализовывать крупномасштабные замыслы. Речь идет о партизанском движении, развернувшемся на оккупированных немцах советских территориях. О возможности его организации говорилось еще в предвоенное время. Но реальная работа началась в первые месяцы войны. Пономаренко принимал в ней участие как член Военного Совета ряда фронтов, а затем 3-й ударной армии Калининского фронта.
Вопрос о централизованном руководстве партизанским движением был поставлен в июле 1941 года, но по ряду причин конкретные организационные меры в этом направлении откладывались. В декабре Пономаренко вызвали в Кремль, где он два часа беседовал со Сталиным по вопросам организации и поддержки партизанского движения. Было видно, что Верховный Главнокомандующий тщательно изучал различные предложения, касающиеся этой проблемы. Изучал, беседуя с людьми, сопоставляя, изучая различные мнения и подходы. Это был его характерный стиль — находить оптимальное решение в ходе такого сопоставления и изучения. Видимо, Сталин уже разочаровался в проектах, которые предлагали. Поэтому поддержал Пономаренко, когда тот критически высказался о предложении заместителя наркома обороны Е.А. Щаденко начать формирование на территории противника целых армий, выделяя им из Центра необходимое вооружение и ресурсы.
По мнению Пантелеймона Кондратьевича, надо было поднять на борьбу с оккупантами десятки миллионов людей, оставшихся на захваченных ими территориях, а не подменять эту борьбу действиями общевойсковых армий. Верховный Главнокомандующий одобрил эту позицию, сообщив, что в таком духе на днях и было принято решение Центральным Комитетом ВКП(б). Тогда, в декабре 1941 года Пономаренко было предложено возглавить Центральный штаб партизанского движения, но по каким-то причинам это решение отложили, и Пантелеймон Кондратьевич отбыл в действующую армию.
От того, кто возглавит централизованное руководство борьбой против немецких захватчиков в тылу, зависело многое. Сначала руководителем всего партизанского движения был поставлен соратник вождя еще по гражданской войне К.Е. Ворошилов. Но обеспечить необходимый уровень руководства он так и не смог. Нужны были другие подходы, и Сталин продолжал искать человека, способного обеспечить превращение этого движения в действительно грозную силу, помогающую Советской армии бороться с опасным врагом. Пронырливый Хрущев, узнав об этом, рекомендовал вождю своего человека — В.Т. Сергиенко, наркома внутренних дел Украины. Сергиенко был крайне ограниченным и жестоким человеком, он не гнушался лично, кулаками выбивать признательные показания у арестованных. И даже с каким-то упоением рассказывал о зверских избиениях, с помощью которых выбивал признания из людей. Такие деятели, без чести и совести, готовые на все, чтобы угодить вышестоящему руководству, были у Хрущева в фаворе. Можно представить, что бы натворил Сергиенко, оказавшись на высоком посту.
Пономаренко, как и Сергиенко, вызвали в Москву по партизанскому вопросу. Пантелеймону Кондратьевичу предложили подготовить и представить свои соображения об организации партизанского движения, что он и сделал, направив их Сталину. Так получилось, что номер Сергиенко в гостинице «Москва» оказался рядом, и он пригласил к себе отнекивавшегося Пономаренко чтобы отметить свое предстоящее назначение Начальником Центрального штаба партизанского движения. Сергиенко не сомневался в том, что займет этот пост. Ведь его кандидатуру помимо Хрущева поддержал и другой член Политбюро Лаврентий Павлович Берия. Ну а Пономаренко, по всей вероятности, сделают его заместителем. Сергиенко знал о том, что назначение Пантелеймона Кондратьевича начальником штаба не состоялось, а второй раз возвращаться к кадровым вопросам в то время было не принято.
Хрущевский ставленник находился в сильном подпитии и очень обижался, что Пономаренко отказывался присоединиться к попойке: «Некомпанейский ты мужик, а ведь под моим началом, поди, будешь не один год служить». Пономаренко стоило больших усилий выйти из его номера.
Прошло несколько дней, но Пономаренко никто никуда не вызывал. Он решил позвонить Сергиенко, узнать, когда состоится заседание штаба, и тот вдруг угодливо ответил «Когда прикажете». Пантелеймон Кондратьевич решил, что его разыгрывают. Но Сергиенко вновь и вновь повторял просьбу дать ему необходимые указания. Оказалось, что на заседании Государственного Комитета Обороны начальником Центрального штаба был утвержден именно Пономаренко. Сталин раскритиковал предложенный Хрущевым и Берией план развития партизанского движения, в соответствии с которым предполагалось формирование 7-тысячных партизанских бригад, по сути крупных боевых соединений Красной Армии в немецком тылу. В них планировалось создать такую же командную структуру, ввести те же должности и звания, что и в действующей армии. Руководителем же штаба предлагалось назначить Сергиенко.