Старые черти

Он сделал паузу, но, судя по виду слушателей, никто не собирался комментировать его рассказ.

— И дело не в веселом настроении или юношеском избытке чувств — к этому мы привыкли. Нет, перед нами не что иное, как организованный выпад против нашей культуры и образа жизни. Вы просто обязаны обратить на это внимание и принять необходимые меры. Если люди вашего круга не покажут остальным пример, даже не знаю, что с нами будет.

— Лично я думаю, — вмешался Малькольм, — что в данном случае речь идет о покушении на устои общества.

Своим замечанием он, похоже, обезоружил хозяина «Библии», и тот произнес с легкой дрожью в голосе:

— Рад, что вы так считаете, мистер Келлан-Дэвис. Я собирался сказать то же самое.

Собирая стаканы, Тарк немного оживился и спросил почти дружелюбно:

— Как вы тут, не замерзли? Погода на улице премерзкая. Только скажите, и я принесу электрокамин.

Никто не ответил, и он ушел, на миг задержавшись у двери, чтобы выдать последнюю реплику:

— И, пожалуйста, отнеситесь к моим словам со всей серьезностью.

— Бог мой, ну и тип! — воскликнул Гарт, повторив свои же слова, которые говорил после каждого визита хозяина.

— Да уж, но я, похоже, его успокоил, — скромно сказал Малькольм.

— Точно, — согласился Питер.

— Старина Тарк порой бывает чересчур категоричен, — произнес Чарли. — Мы все знаем, что приходится кое с чем мириться, он тоже это знает, и не стоило говорить об организованных выпадах и каких-то обязанностях. Обязанностях!.. Нет, он явно перегнул палку!

— Прости, не понимаю, что ты имеешь в виду, — заявил Малькольм.

— Он нас дразнит. Хочет, чтобы мы стали ему возражать.

— Ты имеешь в виду, что он нас разыгрывает? Да, он, безусловно, преувеличивает, но все-таки…

— Тарк уже и сам не знает, когда прикидывается, а когда нет, — ответил Питер, — или насколько искренни его слова. И здесь он не один такой.

— Тем не менее вы с ним сходитесь во взглядах на современную жизнь, нынешнюю молодежь и все остальное, — заметил Гарт.

К счастью, прежде чем Питер успел ответить, к ним подсел старина Оуэн Томас (не родственник Питеру) вместе со своим гостем, отставным бухгалтером из Брекона. Немного погодя пришел старина Арнольд Сперлинг, затем — старина Тюдор Уиттинхем, который в пятьдесят третьем году на «Уэмбли» обставил чемпиона Британской империи среди любителей со счетом 9:3,14:12 и 9:7. Арнольд только что выиграл несколько фунтов в газетное лото и угостил всех выпивкой. Чарли почувствовал себя гораздо лучше, а Питер, похоже, смирился с присутствием Арнольда и других.

Оуэн Томас отправился к бару за ветчинными рулетиками и принес все, что осталось там из еды — тарталетки с сыром и яйцом, приготовленные Таркиновой внучкой, которая училась на кулинарных курсах при университете. По разным причинам Питер, Чарли и Малькольм есть не стали. Приятели решили выпить и откланяться, вернее, решил Питер, чья машина стояла у паба, а остальные двое его поддержали. Выпили, затем еще по одной (Малькольм отказался) и ушли. До дома Гарта было рукой подать, и он, разумеется, намеревался идти пешком — вероятно, как только объяснит гостю Оуэна Томаса, почему нужно гнать от себя плохие мысли.

3

Питер ездил на автомобиле «моррис-марина» старомодного желтовато-оранжевого цвета, который оживляли разбросанные кое-где островки ржавчины. Чарли молча занял место рядом с водителем, Малькольм сел сзади, что при его длинных ногах оказалось непросто — Питер отодвинул свое кресло далеко назад, иначе живот не помещался за рулем. Половину заднего сиденья занимали деревянные ящики с картошкой, пореем, петрушкой и брюквой, которую выкопали на огороде только сегодня (или неделю назад и с тех пор не трогали). Из ящиков сыпалась земля и мелкие камешки. Повсюду лежали пустые упаковки из-под бумажных салфеток, засаленные тряпки для протирки окон, потрепанные технические инструкции, чертежи, толстые пачки каких-то бланков, на вид давным-давно устаревших, издательские проспекты, а еще — баночка от конфет, обертка от печенья и несколько брошюр о похудении. Питер завел машину, и из-под его кресла выкатилась бутылочка без крышки — надо думать, когда-то в ней был диетический тоник.

Малькольм поднял с пола брошюрку и начал читать. Ему в некотором роде хотелось спрятаться — на случай если разговор вновь пойдет о Рианнон. Еще Малькольм интересовался вопросами питания. Его собственный рацион представлял собой компиляцию из нескольких диет, зачастую не сочетающихся друг с другом. Например, две кружки пива в день, которые, как он считал, необходимы для работы кишечника, требовали уменьшения количества калорий, что, в свою очередь, привело бы к дефициту клетчатки. Никогда не знаешь, что они там напридумывают в этих новомодных диетах. Да и вообще читать сейчас особенно нечего.

Вскоре Малькольм понял — с выбором чтения он промахнулся, хорошо хоть минут пять скоротал. Автор брошюры начал с того, что исключил все спиртное, кроме небольшого бокала сухого белого вина примерно раз в год, затем, проявив недюжинное воображение, составил необыкновенно подробный список всего вкусного и все запретил. Непонятно, кто может выдержать такую диету. Достаточно одного взгляда на старину Питера, обсуждающего с Чарли цены на недвижимость в Бофое, и сразу поймешь, что он за всю жизнь ограничивал себя в еде и выпивке разве что пару часов. Интересно, зачем он вообще читает или как минимум покупает книжонки о диетах? Наверняка чтобы чувствовать себя добродетельным, не вкладывая ничего, кроме денег. Или чтобы строить планы — как человек, который рассматривает рекламные проспекты экзотических путешествий. Нет, скорее как любитель почитать о полярных исследователях, питающихся снегом, мхом и кожаными ботинками. О пытках в плену у краснокожих.

Малькольм замечтался. В детстве он специально думал о школе и уроках, чтобы отогнать мысли о развлечениях или праздниках, и только потом погружался в сладостное предвкушение с головой; вот и теперь проблемы Питера уступили место воспоминаниям о Рианнон. Увы, они сохранились в памяти гораздо хуже, чем «Lettres de mon Moulin» [6]или игра южноафриканцев в Глостере, на которую его водил дядя-священник.

— До чего же он бесхарактерный! — заметил Питер, высадив Малькольма у ворот дома. — Хороший парень, согласен, но слабак!

— Это уж точно, — согласился Чарли.

— Бьюсь об заклад, что он указывает месяц и год на корешке каждого чека.

— Ага, и сумму пенсов всегда пишет прописью.

— И отправляет купоны с упаковок, чтобы получить в подарок графин и сэкономить три пятьдесят.

— Нет, думаю, это уже перебор. Но готов поспорить, что он смотрит по телевизору документальные фильмы.

— На валлийском. — Питер говорил с неподдельной злобой.

— Еще я уверен, что при ходьбе он размахивает руками.

— На новом телеканале теперь показывают борьбу на валлийском, слышал? Как ни странно, почти то же самое, что и на английском, только рефери ведет отсчет по-валлийски: ун-дау-три… А потом эти придурки кричат на всех углах, что аудитория валлийских передач значительно выросла. До четырех тысяч двенадцати человек.

— Комментировать тоже должны на валлийском.

— Несомненно. Кстати, тебе не показалось, что у Малькольма когда-то были, скажем так, отношения с Рианнон?

— Похоже на то, — снова согласился Чарли. — Но он особо не распространялся.

— Судя по его словам, она ему нравилась. Вот только интересно, когда это было?

— Прямо перед твоим приходом он выдал восторженную тираду, восхваляя достоинства Рианнон. Впрочем, как я уже сказал, ничего определенного. Подозрительно, да?

— Хм. Неопределенность можно расценивать по-разному. Либо он Рианнон и пальцем не трогал, но хочет, чтобы мы подумали обратное, либо между ними что-то было, но он по какой-то причине это скрывает и ведет себя так, словно ничего не было. Не забывай, он ведь тоже валлиец.

6

«Письма с моей мельницы», сборник лирических новелл Альфонса Доде о природе и людях Прованса.