Страница 96 из 118
— Ваше мнение насчёт мастера Дитца? — беззаботно поинтересовался барон, словно речь шла об обыденной и незначащей мелочи.
Эльфийка снисходительно стрельнула глазками в сторону означенного — да так, что тот ненароком вскрыл при раздаче даму пик и оттого легонько переменился в лице. А потом ответствовала в том духе, что кандидат на должность главного королевского охранителя умеет работать не хуже её самой.
— Зато вот практического опыта у него побольше, господин барон. Так что, я с лёгким сердцем могу оставить охрану вашей милости на мастера Дитца. Опять же, рекомендовал его на место некто, известный нам обоим.
Последнее дополнение заставило незаметно вздохнуть от удивления госпожу баронессу. Но всё же согласитесь, есть рекомендации, стоящие иных других? Профессионализм в сочетании с честностью в любые времена ценились весьма высоко…
— Да будет так, — просто и с достоинством ответил молодой барон, с любопытством наблюдая за дальнейшим.
Впрочем, ничего там особенно такого и не произошло. Объект сдан — объект принят. Плюс новому телохранителю оказались сообщены некие весьма интимные привычки и особенности подопечного, заставлявшие барона по мере перечисления то ухмыляться, то гневно хмурить бровь, а то и почесывать в задумчивом удивлении подбородок.
— Я слушаю чрезвычайно внимательно, — прощебетала Эльфийка, когда с деликатными подробностями было покончено, а сам Дитц уже вступил в официальную должность, подтверждённую величественным кивком. А также словами, что бумаги будут подписаны по утру, когда в канцелярии объявятся чинуши и прочие писаря. — Что ваша милость хотела бы мне сообщить или же узнать?
Что там ещё виднелось за этим вечнозелёным взглядом, барон Шарто ручаться не решился бы. Но глаза перворождённой сияли двумя изумрудами — а как в ожидании раскрылись и чуть пересохли губки… и отнюдь не страдающий скудоумием барон не обманул её надежд.
— Я хочу купить кувшин хорошего портвейна, — медленно произнёс он, тщательно подбирая каждое слово. — Передайте мастеру Ридду, леди Меана, что я готов выслушать и обсудить его цену.
При последних звуках Дитц, который уже оставил прочь карты, а приступил к работе со своей всегдашней основательностью, встрепенулся. А ведь, этот ушлый Ридд не только с лихвой расплатился с ним за некое происшествие в особняке маркиза Беренца? Если обдумать некоторые едва прозвучавшие намёки, да потом сложить в голове два и два…
— Ваш-милость, этот упомянутый вами мастер Ридд тот, о ком я думаю? — еле слышно, уже обмирая в самых нехороших предчувствиях, поинтересовался он прямо из-за левого плеча.
И после столь же еле заметного кивка отозвался далеко не сразу. Но когда отозвался, барон даже повернул голову и с удивлением посмотрел на своего охранителя. Потому как тот хоть и скорчил этакую непонятную мину, но проронил следующее:
— Осмелюсь посоветовать вашей милости немного изменить формулировку. Вместо "выслушать и обсудить" — "согласен на любую цену".
Разумеется, баронесса Шарто в это время выбралась из своего кресла, чтобы взять из обретавшейся на каминной полке изящной соломенной корзинки новый моток пряжи. А потому оказалась поблизости и вовсе не удивительно было сыну заметить заигравшую на губах матери лёгкую улыбку. Да уж, маменька воспрянула духом, вновь оказавшись в своей стихии! Только теперь уже на куда более высоком уровне дворцовых интриг, допускающем и позволяющем такие широкие просторы для воистину знающего и умеющего, что просто дух захватывало…
За слова, только что произнесённые охранителем, следовало бы либо щедро вознаградить того, либо двинуть без церемоний в усатую харю — но в любом случае, крепенько над ними задуматься. Но в это время неслышно проплывшая мимо баронесса с непроницаемым лицом утвердительно кивнула ресницами. И сын её, хоть и дорого дал бы за то, чтобы узнать, что же такого маменька знает о некоем бастарде, медленно кивнул.
— Хорошо, леди Меана, я согласен на некоторое изменение формулировок — э-э… согласен на любую цену.
Пусть то и выглядело неприличной почти капитуляцией, однако тот, кто пока ещё был всего лишь бароном Шарто, всё прекрасно понял. Есть люди, которых к себе на службу стоит заманить просто обязательно. Но судя по задумчивой мордашке эльфийки, и она верно истолковала подспудные под словами течения, а также какие нешуточные камни в них таятся. И какие бы страсти ни терзали её, она невозмутимым голосом повторила устное послание. После чего отвесила шаловливо-грациозный реверанс (матушка-баронесса нахмурилась — что это за новшества, реверанс в охотничьем костюме?) и исчезла в дверях.
Очень хотелось бы надеяться, что не навсегда…
Каблучки якобы охотничьих сапожек эльфийки с декоративными серебряными шпорами вызывающе и независимо процокали по паркету, и несколько взглядов напоследок мягко мазнули по спине и по тому девичьему украшению чуть ниже, сполна и откровенно оцененному вслух ещё Питтом… Меана внутренне усмехнулась — хотя лицо её по-прежнему оставалось холодно-деловитым. Она различила и осторожное восхищение во взорах проводивших её глазами молодых дворян, и задумчивость в глазах будущего короля, и даже сожаление баронессы, что такой необычный экземплярчик на время выскальзывает из сферы её вляния.
И всё же, и всё же. Минуя длиннющую и великолепно приспособленную для всяких церемоний анфиладу чередующихся зал, Эльфийка вовсе не предавалась сожалениям о прошлом или же надеждам на будущее, как предположил бы неискушённый наблюдатель. Нет уж, клянусь Вечным Лесом! Что сделано, то сделано. Что упущено — тоже. А вот будущее…
Меана еле заметно замедлила шаги, давая себе чуть больше времени на раздумья, раз уж судьба в своей милостивой благосклонности подарила подходящий момент.
Общение с самой блистательной верхушкой человеческого общества вовсе не прошло для неё бесследно. Вся эта грандиозная мешанина вполне дипломатических уловок и недоговорённостей, строжайше соблюдаемых тонкостей этикета и одновременно наслаждение от в меру манкирования им — стоило признать, от подобной игры, когда поневоле приходится осторожно манипулировать другими, одновременно не позволяя так уж сильно дёргать за твои ниточки — от этого со временем можно бы даже научиться получать удовольствие. Наверное, то самое, коим так упивается искушённая в интригах баронесса. Да уж, прав был Ридд, просто замечательная и великолепная дрянь!
Но вот другое… Эльфийка чуть не сбилась со своего изумительно-летящего шага, неизменно восхищавшего этих хомо и наводившего тоскливую зависть на распорядителя королевского театра, когда едва не совершила оплошность — ступить с галереи на лестницу, крытую алой с вышивкой по краям ковровой дорожкой, ей следовало только правой ногой. Так вот, о другом…
Меана так и не смогла понять, как и отчего людям доступно такое могучее средство, как ложь. Но даже и не в этом дело — как можно говорить в глаза одно, делать за спиной совсем другое, а думать при этом и вовсе третье? Мало того, стоило беспристрастно признать, что в исполнении людей это работало. Если уловка или обман удавались, то реальность послушно перекраивалась по их желанию, и все дальнейшие события проистекали точно так, как если бы ложь на самом деле была истиной. Вот этого никак не удавалось понять — каким образом люди то проделывают, и зачем бессмертные наградили эту расу столь могучим и тем не менее сомнительным даром.
Но даже и это оказывалось не всё. Ридд, Ридди, Риддерик… против воли Меана почувствовала, каким пожаром заполыхали щёки, а сладковатое тепло потекло расслаблением по телу. Он ведь никогда не лгал и не строил козней — сообразила Эльфийка, одновременно отвесив звонкую пощёчину задремавшему на посту молодому солдату у подножия лестницы.
Он ведь не лгал. Он просто придавал тем или иным событиям иное толкование, иной смысл в соответствии со своими воззрениями и замыслами. И опять же, это работало — причём настолько эффективно, что подобного не достичь иными средствами. Вот это уже, стоило признать, высшая ступень мастерства, пред которой вынуждена оказалась отступить в смущении даже многомудрая госпожа баронесса. Хотя, сын её вполне способен со временем достичь подобных высот? А ведь достигнет, — сообразила Меана. Собственно, у него иного и выхода-то нет, иначе на троне долго не усидишь. Ну не может королевство держаться на паутине лжи.