Рыцарь из преисподней

Байк он нашел лежащим на боку в двадцати метрах от автобуса. На первый взгляд вроде без повреждений. Разбираться пока не стал. Сдернул чехол с Миротворцем: то, что мотоцикл упал так, что топор оказался сверху, не удивило ни на секунду. Иначе и быть не могло.

В него не стреляли. Броневики лупили по площадям, автоматных очередей Артур уже почти не слышал, но именно в него никто не целился. Опасности угодить под шальную пулю или оказаться погребенным под пылающими обломками это не уменьшало, но если б стрелки взялись за него специально, уцелеть бы точно не получилось. О чем думал, когда ломился из мотеля?

– «О бабе, – как наяву услышал Артур ехидный голос братца. – Ты всегда о них думаешь».

Нет, Альберт на связь не выходил. Это воображение шутило шутки. Но где же искать Марийку? Где-нибудь по периметру, подальше от боя. Она деваха смелая, но с мозгами, и уж живых-то точно уведет в хоть сколько-нибудь безопасное место.

Артур передвинул «Перкунас» из-за спины под руку, вытащил из чехла Миротворец и, не пригибаясь, направился в темноту. На фоне пылающей стоянки он был отличной мишенью, но маловероятно, что кто-то из врагов остался вне адской каши, зато Марийка опознает его. Увидит сияние топора. Его ни один вампир ни с чем не спутает.

Круг по периметру, потом следующий, с большим радиусом. Расширяющаяся спираль. Как еще искать, когда нельзя связаться? Прятаться тут было негде, ровная степь, поэтому Артур на первом круге уделил внимание только скальному выходу, заросшему колючими кустами. На втором направился к составленным подальше от дороги старым автомобилям без колес. Услышал оттуда крик, короткий, тут же оборвавшийся. Голос женский. Кажется, это была не Марийка, но какая разница? Если кричат, значит, зовут на помощь.

О том, что вскрик мог быть реакцией какой-нибудь упырицы на свет Миротворца, Артур подумал, только когда оказался рядом с машинами. В отблесках пламени со стоянки он увидел, как метнулись птичьим крылом рыжие длинные волосы. Кира пыталась вскочить, хотела бежать, снова вскрикнула, теперь уже позвала его по имени. Марийка одним ударом свалила подругу на землю, намотала на руку волосы. Острие ножа упиралось Кире в шею под челюстью.

– Отвали, монашек! – рявкнула Марийка. – Эту ты не спасешь!

Она не смотрела на Миротворец, глаза были закрыты, зато ноздри дергались, ловя запахи. Вампирам, в отличие от животных, вонь гари проблем не создает, так что Марийка отлично ориентировалась на обоняние. И еще на слух. А между машинами, кроме оглушенной Киры, были и все остальные. Царула, Хади, Ирчен, Даниил, Матиус. Лежали, скрючившись, неподвижные. Мертвые?

«Копье Святого Георгия» не причинит вреда Кире…

Марийка не видела, как Артур поднял руку, но почувствовала движение, резко дернулась, заслонившись Кирой. Луч света ударил в рыжую девушку и погас. Нож вонзился в шею. Неглубоко. Лезвие окрасилось кровью. И здесь обоняние Марийку подвело: запах лишил ее осторожности. Бросив нож, она, урча, развернула голову Киры так, чтоб добраться губами до раны.

Артур прыгнул вперед. Под ударом были только голова и левое плечо Марийки, и лезвие Миротворца просвистело снизу вверх, так, чтобы ни в коем случае не задеть Киру. Не было никакого сопротивления, когда сталь разрубила кости черепа. С ними всегда так, с мертвяками, Миротворец сразу превращает их в пыль.

Кира кричала не переставая, дергалась, хлопая себя по плечам, по телу. Стряхивала прах. У нее даже нашлись силы, чтоб вскочить на ноги. Артур поймал девушку в объятия, прижал к себе, не позволив вырваться: Кира в шоке, ее эти прыжки и вопли доконают, сердце может не выдержать перегрузок. Он тихо, почти про себя, стал читать молитву Священному Кресту, и уже после первого прочтения девчонка перестала биться и кричать, вцепилась в Артура обеими руками и расплакалась.

Вот так-то лучше.

На то чтобы остановить поток слез, потребовалось время, но не так уж много, потому что Кире очень скоро носовые платки стали важней возможности рыдать и дальше, а платков-то как раз и не нашлось. Артуровского надолго не хватило. Оставив Киру шмыгать носом, Артур занялся ее друзьями. Убедился, что все живы, хоть и выглядят бледно от потери крови, но даже не в обмороке. Просто крепко спят. Вампирские мороки как они есть. Сон до рассвета. Рассвета здесь не будет, но, может быть, этот сон до утра? Если так, то уже скоро ребята проснутся. Хорошо бы не здесь все-таки.

Стрельба и взрывы уже затихли. Можно было возвращаться в мотель и просить помощи.

– Я с тобой! – сказала Кира гнусаво. – Я знаю, что надо с ними посидеть. Я не могу! Я с тобой! Тут везде эта пыль!

Артуру в голову бы не пришло оставить ее приглядеть за остальными. Что за ними приглядывать, кто их тронет? Хищник тут был один, да и от него только «эта пыль» и осталась.

По прямой до «Чаты» было рукой подать. До развороченной стоянки, где чадно догорали машины, до четырех броневиков, медленно ползающих по периметру в поисках, в кого б еще пострелять. Один броневик свернул с курса, выехал навстречу, но, кажется, Артур и Кира показались неподходящими целями. Вампиры умеют отличать живых от неживых, а бойцам Чероки или Ласки… Артур увидел на броне семилучевую звезду и уточнил для себя: «бойцам Чероки» стрельба ради стрельбы неинтересна. Ну или правило «война все спишет» незнакомо.

Сначала пришлось объясниться с командиром экипажа, потом с самим Чероки. Натурально, индеец индейцем, будто только что из резервации: горбатый нос, потертая джинса, косички с амулетами. Бледный только не по породе, но тут никто загаром похвастаться не может, ни живые, ни мертвые, – солнца-то нет.

Надо отдать мертвякам должное, выслушав Артура, мешкать они не стали. Заминка возникла с тем, чтобы попасть в мотель: ни у кого из мертвых не получилось пересечь порог, пока изнутри не позвали каждого персонально, но дальше пошло быстро. Под носилки приспособили покрывала с кроватей. Десяток вампиров как ветром сдуло: исчезли с глаз, появились обратно через пару минут с дрыхнущей в покрывалах молодежью. Кира уже совсем успокоилась. Ей для этого не хватало то ли умыться, то ли поговорить с кем-то из дам и выплакаться еще раз. Ну а к Артуру, пока размещали спящих, пока выясняли, проснутся они утром или нужно будить экстренными методами, подошла Ласка. Высокая, крепкая, худая блондинка в камуфляже и бронежилете.

– Это ты что-то сделал в мотеле, – сказала она без предисловий. – Мы туда зайти не могли. А на дверях и везде написано: «Добро пожаловать». Что ты сделал?

– Помолился, – сказал Артур.

– Кому? Кто из князей так делает?

– Никто. Я молился Господу. Творцу.

– Белому Богу, что ли? – изумилась Ласка и донельзя изумила Артура.

– Ты знаешь о Боге? – обалдело переспросил он.

Ласка расхохоталась, скаля прекрасные, без намека на клыки, зубы:

– Чтоб тебя! Так смотришь, будто с тобой обезьяна заговорила! Я монахиней была, не видно?

Артур моргнул. Из чего могло быть видно, что Ласка была монахиней? Из камуфляжа, пистолета и пары гранат в разгрузке? Или из стрижки, как у него: будь чуть короче, и говорить придется уже не о стрижке, а о бритье?

– На такую хорошую кость, – объяснила Ласка, – и ни граммулечки мяса не наросло. Это ж долбаная монастырская жизнь! Ты на себя посмотри! Но я тебе скажу, в тварном мире ходили слухи о том, что такие, как ты, здесь бывают, только я за четыреста лет ни одного не видела. Не верят там в Белого Бога. А здесь про него вообще только вампиры и демоны знают.

– Там верят немногие, но многие ищут веру, – возразил Артур.

– А тебе откуда знать про тварный мир? – Ласка впилась в него взглядом. – Где ты о нем слышал?

– Я десять дней как оттуда.

– Живые сюда не попадают.

– Я знаю.

– Но бывают исключения из правил. – Ласка перестала веселиться, светлые брови сошлись у переносицы. – Я-то знаю, я эту мутотень наизусть учила. Исключения обычно не поверху шаробохаются, а прямиком в Нижние Земли идут, но это без разницы, так?