Операция «Выход»

– Это все из-за того, что мы переехали туда, в то кошмарное местечко, – говорит Хелен.

– Почему? Что ты имеешь в виду?

– Если бы ты не встретила Люка… Мне он нравится, но, господи, этот парень испортил тебе жизнь.

– Прошу тебя, мама, не говори так. Не испортил он мне жизнь.

– И эти люди, этот эссекский народ… Джули думает о Шантель, Дэвиде и Лиэнне.

– Мне нравится эссекский народ, – говорит она.

С минуту обе молчат. Джули делает еще пару шагов в глубь комнаты, потом останавливается.

– О господи, – в конце концов произносит Хелен. – Это все моя вина, правда? Я была дерьмовой матерью. Я была дерьмовой матерью и испортила тебя, и я погубила жизнь Дуга – как он все время мне говорит…

– Это не твоя вина, – тихо говорит Джули. – Ничьей вины в этом нет.

– Но я ужасная мать.

– Нет, мама, это не так.

Джули подходит к кровати и присаживается на краешек. Замечает, что в комнате только один ночной столик, с лампой и несколькими книгами, небрежно сложенными стопкой. Одна из них называется «Ты – хороший человек». Напротив кровати – небольшой комод. На нем ваза со свежими цветами и несколько неоплавленных свечек. Одиноко ли здесь Хелен? Или она счастлива в одиночестве? Джули не видит ни намека на ответ.

Хелен понижает голос почти до шепота.

– У тебя все было бы в порядке, будь у тебя другая мать, – говорит она.

– Нет! Прекрати. Я гордилась тем, что ты моя мама. Я считала тебя клевой. Когда по телевизору показывали твое выступление в Гринэм, я была так счастлива, что чуть не разревелась. Я считала, что все, что ты делаешь, великолепно. Мне не нужна была мать, которая торчала бы дома, занимаясь готовкой, и знала бы, как правильно стирать белье и так далее. Я ни за что не обменяла бы тебя ни на мать Люка, ни на мать Лиэнны, ни на чью. Я тобой восхищалась. Вот только я думала, что не очень тебе нравлюсь, и хотела произвести на тебя впечатление, чтобы понравиться, но ты так и не полюбила меня по-настоящему…

Хелен опускает взгляд.

– Но это же чушь, – говорит она тихо.

– Ты ни разу не позвала меня куда-нибудь с тобой поехать.

Хелен смотрит на Джули.

– Ты ни разу не попросилась!

– Я стеснялась, мама.

– О… Но ты же могла со мной поговорить.

– Пока ты не уехала. После этого я решила, что ты просто ненавидишь меня.

– Вот видишь, я дерьмовая мать. И даже не догадывалась об этом.

Хелен сидит, вцепившись в шаль обеими руками, будто умерла бы без нее.

– Папа был рядом. Он мог сказать тебе, что происходит.

– Он всегда говорил, что у тебя все в порядке.

– Это весьма типично, – говорит Джули.

Хелен выдавливает слабую улыбку. Джули улыбается в ответ.

– Что с нами случилось, Джули? – спрашивает она. – Почему ты не позвонила мне? Хотя бы раз? Иногда по вечерам – например, в твой день рожденья, или в мой, или под Рождество – я просто садилась и смотрела на телефон, уверенная, что ты мне позвонишь. Но не судьба. – Она качает головой. – Ты мне так ни разу и не позвонила. В конце концов я стала говорить друзьям, что у меня больше нет дочери. Мне было так стыдно, что моя дочь не любит меня. Каким чудовищем надо быть, чтобы твоя собственная дочь перестала тебя любить?

– Я никогда не переставала тебя любить. Господи, мама. Просто… Я не звонила, потому что хотела сначала разобраться в себе. Я хотела избавиться от всех этих страхов – я знала, что тебе вряд ли понравится, что я такая бояка. И я хотела помочь Люку поправиться. У меня в голове был план: перестать бояться путешествий, позвонить тебе и спросить, можно ли мне приехать в гости… Впрочем, ты ведь мне тоже ни разу не позвонила. Я тоже по вечерам смотрела на телефон, ждала. В конце концов я просто решила, что была права и ты меня не любишь, и я не винила тебя, потому что я слегка замороченная, а ты всегда хотела, чтобы я была сильной…

– Я боялась, – перебивает Хелен. – Боялась, что, если позвоню, ты не захочешь меня знать. Это было бы куда больнее, чем твое молчание, так что я просто выжидала.

– Вот и я точно так же, – говорит Джули.

– Какая бездарная трата времени, – качает головой Хелен. – Глупая, бездарная трата времени.

– И все равно я не та дочь, о которой ты мечтала, да?

Джули представляет себе пропорционально сложенную девушку с длинными черными волосами, которая ест рис, пьет вино и смеется над какой-то политкорректной шуткой. Представляет коврики радужных расцветок, здоровую пищу и лагерь, полный нарядных палаток и женщин в нарядных шляпах. Девушка с длинными черными волосами декламирует стихи, и все ее внимательно слушают. А вот она летит на самолете, и это ее ничуть не страшит. О боже, она прыгает с парашютом, она – работница службы гуманитарной помощи, путешественница, специальный представитель «Си-эн-ди», [54]она путешествует по Африке или Азии, с потрепанным рюкзаком и широченной улыбкой. И ничего не боится.

– А я – не та мать, о которой ты мечтала, ведь так? – говорит Хелен. – Знаешь, я всегда хотела только, чтобы ты была счастлива, Джули. Я хотела, чтобы ты была счастливее меня, счастливее, чем я когда-либо могла стать. Знаешь, как я тебе завидовала? Ты родилась в правильном поколении, и у тебя определенно был шанс прожить замечательную жизнь, не такую, как у меня. Ведь что я? Я вышла замуж не за того человека, забеременела в девятнадцать, и мне казалось, что моя жизнь кончена. Когда я начала снова собирать ее по кусочкам, я делала это для того, чтобы ты поняла, насколько твоя жизнь может стать удачнее моей. Я рассердилась, когда ты провалила экзамены. Я думала, что ты недостаточно старалась или понапрасну теряла время с Люком, и я считала, что это было ужасно глупо, потому что перед тобой были открыты все эти возможности, которых у меня никогда не было. Когда я училась в школе, у меня даже не было шансов сдать экзамены. Меня отправили в местный технический колледж, потому что я была девчонкой. Я была расстроена, потому что ты могла бы стать кем угодно. Могла бы стать директором крупной компании. Все, на что могла претендовать я, – это быть секретаршей. Ты могла бы стать доктором. Из меня получилась бы только медсестра.

– Я бы лучше была секретаршей или медсестрой, – говорит Джули. Хелен настолько шокирована этим заявлением, что Джули вынуждена сделать паузу, чтобы обдумать свои слова. – Но я понимаю, о чем ты говоришь. Я рада, что живу в мире, где у меня есть свобода выбора, но свобода все же должна оставаться свободой. То есть… да, только благодаря вашему поколению у нас вообще есть эта свобода, но… Как бы то ни было, я не думаю, что когда-нибудь выйду замуж, – говорит Джули с улыбкой. – Если тебе от этого легче.

– Слава богу, что так. – Хелен ерзает на кровати. Она закидывает ногу на ногу, скинув шаль – та свободно свисает с колен.

– И, возможно, я изменю мир, но так, что ты, наверное, не заметишь.

– Ты не обязана менять мир, Джули.

– Отлично, потому что у меня, скорее всего, не получится.

Обе неловко смеются.

– Я рада, что ты приехала, – говорит Хелен.

– Я тоже, в каком-то смысле.

– Ты вернешься? Я бы хотела познакомить тебя со своими друзьями, и…

– Что, и тебе не будет из-за меня неловко?

– Неловко? Не будь такой дурочкой. Слушай, я знаю, сейчас у тебя важная поездка, но как-нибудь, однажды, позвони мне – или даже не звони, просто приезжай. Попробуем подружиться. Если мы ненавидим друг друга, что ж, прекрасно – по крайней мере, мы попытались. Но, может быть, это и не так.

Джули улыбается.

– Да, может быть.

Хелен крепко сжимает руку Джули, потом отпускает. Джули встает с кровати.

– Так, значит, вы сейчас в Уэльс?

– Да. Похоже, самое время ехать.

– Попрощаешься за меня с Шарлоттой и Люком?

– Конечно.

– И передай Люку: я надеюсь, он найдет то, что ищет.

– Передам. Что ж, пока.

– Пока, Джули.

Глава 43

– Джульетта? –повторяет Шарлотта в пятый или шестой раз.

54

Британская организация «Движение за ядерное разоружение».