Страница 13 из 94
Ну и еще я не была уверена, что смогу дописать роман при любых обстоятельствах, не говоря уж о незнакомом месте вроде Греции. Сначала предполагалось, что я закончу его в 1999-м, но мне уже несколько раз приходилось просить агента отсрочить дату сдачи еще на год. Редактор, которая заказала мне роман, в 2002-м уволилась из издательства. Ее преемница ушла в 2004-м. Тогда издательство было куплено другим издательством и стало его импринтом. [10]Потом громадный медиаконгломерат поглотил это второе издательство, и импринт сменил название. Время от времени мне приходили письма от все новых и новых редакторов с вопросами о том, как продвигается роман, но с 2006-го я от них ничего не слышала. Видимо, мой договор оказался в мусорном ведре вместе с другими бумагами, которые лежали в ящике у очередного покинувшего издательство сотрудника. А свой экземпляр я наверняка потеряла. Даже мой агент, с которой вся эта история, собственно, и начиналась, давным-давно уехала — она перебралась в Корнуолл, найдя там работу школьной учительницы, так что теперь о судьбе моего договора узнать было положительно не у кого.
За две недели до предполагаемого отлета в Грецию я отправила письмо, в котором отказывалась от поездки. Я думала, что, сделав это, положу конец мучительным бессонным ночам рядом с безмятежно спящим Кристофером, но оказалось, что после этого письма мне стало только хуже. Весь октябрь я ежедневно смотрела в «Гугле», какая в Греции погода, а сама в это время сидела в библиотеке, зевая и борясь со сном. С тех пор к уже написанному я добавила приблизительно две тысячи слов и выбросила около двадцати тысяч. Итого чистой прибыли — минус восемнадцать тысяч. Можно ли отдать в печать роман с количеством слов, уходящим в минус? Заглавие я тоже несколько раз меняла, так что на сегодняшний день моя будущая книга называлась «Смерть автора». Я была совершенно разбита. Мне без труда давалась шаблонная беллетристика — я могла написать полмиллиона слов и сдать их вовремя, к условленной дате. Из таких книг я никогда ничего выкидывала и не мучилась с названиями. Может быть, просто я специалист по шаблонной беллетристике — и это все объясняет?
— Как вообще у вас с Кристофером дела? — спросила вдруг Ви. — Если честно?
— Да так, ничего нового, — вздохнула я. — Я знаю, мне надо взять себя в руки. Наверное, история с Грецией меня чему-нибудь научит. В следующий раз, если мне выпадет такой шанс, я, наверное, им воспользуюсь — так мне кажется. Но, думаю, Кристофер тут все-таки ни при чем.
— Главное, не вяжи ему носки.
— Не буду.
— Я сейчас приготовлю тебе цветочный настой. А то у тебя какой-то измученный вид.
— Спасибо.
На следующий день Ви сходила в деревню, купила себе там черной альпаки и начала вязать шарф резинкой. Тут выяснилось, что у Клавдии где-то в чемоданах запрятано недовязанное платье в английском стиле. Она достала его и тоже принялась вязать. У нас получился настоящий клуб вязальщиц. Вязание в моих руках было таким осязаемым, таким реальным: нужно было лишь вывязывать петлю за петлей, и полотно становилось все длиннее и длиннее. Куда проще, чем писать роман! Сначала я останавливалась после каждого ряда, чтобы посмотреть, насколько увеличился мой шарф, и прикинуть, каким он станет через полчаса или на следующий день, но вскоре я устала этим заниматься. Было намного удобнее наматывать шерсть на пальцы, как показала мне Ви, и просто переворачивать спицы в конце каждого ряда, чтобы сразу начинать новый. А когда я ошибалась, Клавдия забирала у меня спицы и все исправляла, приговаривая что-то вроде: «Ну правильно, эта петля перекручена! Ви, ты посмотри, что она наделала!.. А тут одной петли не хватает». Потом она возвращала мне вязание, и я обещала себе, что больше ничего не перепутаю, потому что исправлять ошибки, похоже, было очень непросто.
Пока мы вязали, Фрэнк читал нам вслух русские сказки. Он писал предисловие к новому изданию сборника «Народные русские сказки» Александра Афанасьева — книге XIX века — и должен был как следует ознакомиться с их переводом. В канун Рождества он закончил свое чтение сказкой, которая называлась «Где, коза, была?». Он откашлялся и сказал Ви:
— Дорогая, тебе это понравится. Проппу о ней совершенно нечего сказать.
И начал читать:
— Коза, коза, лубяные глаза, где ты была?
— Коней пасла.
— А кони-то где?
— Николка увел.
— Николка-то где?
— В клеть ушел.
— А клеть-то где?
— Водой унесло.
— А вода-то где?
— Быки выпили.
— А быки-то где?
— В гору ушли.
— А гора-то где?
— Черви сточили.
— А черви-то где?
— Гуси выклевали.
— А гуси-то где?
— В вересняк ушли.
— А вересняк-то где?
— Девки выломали.
— А девки-то где?
— Замуж выскакали.
— А мужья-то где?
— Все примерли. [11]
Когда он закончил читать, мы все хохотали.
— Это похоже на то, как авторы объясняют мне, почему не сдали вовремя работу! — заметила Клавдия, перебирая спицами так быстро, что казалось, будто она придумала какой-то новый танец.
Ви улыбнулась и ничего не сказала.
— Прочитай, пожалуйста, еще раз, — попросила я Фрэнка. — А потом еще несколько раз. Под это так здорово вяжется!
На следующий день вся моя красная пряжа кончилась, и я не знала, чем теперь заняться, — Клавдия предложила начать новую книгу Зеба Росса. Но когда я открыла рождественские свертки от Ви и Фрэнка, то обнаружила в них, кроме блокнота «Молескин» и нового перевода писем Чехова, несколько мотков мягкой бирюзовой пряжи и прекрасные спицы из розового дерева. Мы обменялись остальными подарками и, усевшись вокруг большого обеденного стола, устроили себе поздний праздничный ланч. Лишь глубоким вечером мы узнали о том, что в Тихий океан упал телевизионный спутник, поднявший приливную волну, и эта волна разрушила скалу под названием «Жена Лота», один из японских островов, о которых Ви писала много лет назад. На этих островах она провела почти полгода, живя в буддийском монастыре. Телевизора в нашем домике не было, мы услышали новость по радио. Ви после этого долго молчала и, сидя рядом со мной, вязала несколько часов подряд, но в итоге ей все-таки захотелось высказаться по этому поводу.
— Сколько невинных людей погибает из-за бутылок с маслом. Точнее, с нефтью, — сказала она, покачав головой.
Клавдия фыркнула.
— Да ладно тебе, Ви! Я уверена, что это никому не было выгодно. Обычный несчастный случай. Нельзя же кругом видеть теорию заговора! Да и вон представители компании сказали, что потерпели из-за аварии огромные убытки.
— Такое ощущение, что колониализм вызывают на бис, — добавила Ви. — Причем уже в который раз. А люди все продолжают аплодировать.
— Дорогая, извини, но даже я уже потерял нить, — вмешался Фрэнк. — Ведь спутник мог упасть куда угодно, правда?
— Может быть. Но тебе не кажется, что есть нечто страшно поэтическое в том, что нация без историй уничтожается «героическими» историями другой нации? Ни один житель этого острова ни разу в жизни никуда не выбирался и ничего не завоевывал. А в XVIII веке туда вдруг является путешественник, который решает дать острову имя, потому что ему, видите ли, кажется, что он похож на соляной столп из истории, которую он как-то читал, [12]а теперь еще и это — Жена Лота погребена под мыльными операми и драматическими сериалами американцев.
— Разве может быть нация «без историй»? — удивилась я.
Ви вздохнула.
— Ну хорошо. Так и быть. Нация не может быть «без историй». Без историй могут быть только истории. На этом острове тоже существовали свои предания. Правда, в последнее время это были по большей части буддийские притчи, которые сами по себе являются историями без историй, потому что созданы для того, чтобы помочь человеку отрешиться от жизненных драм, надежд и желаний. Некоторые из этих притч довольно забавные. Но все они непредсказуемые. Это не трагедии, не комедии и не народный эпос. Это даже не модернистские истории с антигероем и не экспериментальные нарративы или метапроза. Я уже сбилась со счета, сколько раз мне говорили «вот послушай-ка одну историю» и рассказывали что-то вроде абсурдистского стихотворения, в котором нет ни конфликта, ни развязки. Одна из таких «историй» была про буддийского монаха, который перед смертью разослал всем открытки со словами: «Я отправляюсь в иной мир. Это моя последняя новость». И умер.
10
Импринт— подразделение крупного издательства.
11
Афанасьев А. Н., «Народные русские сказки», М., «Наука», 1984 г.
12
Женой Лота японский остров окрестил британский мореплаватель Джон Мире в честь одноименного библейского персонажа. Остров входит в архипелаг Идзу и представляет собой необитаемую скалу высотой 99 метров. В японском языке остров называют вольным переводом названия Мирса — Софу-Ива (Скала-вдова).