Наша трагическая вселенная

— Вонзаешь в него копье, — сказала она, втыкая пустую спицу в первую из набранных петель, — потом вешаешь его, — и она накинула пряжу петлей на спицу, — и сбрасываешь в пропасть!

С этими словами она вынула спицу из-под нити и отвела в сторону, и я увидела, что на ней появилась новая петля.

— Это все Клавдия придумала, кстати. Иначе она никак не могла запомнить порядок действий.

Еще около часа я сидела и повторяла то, чему научила меня Ви, и скоро из нити стало складываться простейшее полотно. Ви воодушевленно стучала на своем ноутбуке, но время от времени прерывалась, чтобы взглянуть, как у меня идут дела.

— У тебя здорово получается! — сказала она. — Ты прирожденная вязальщица. Как и целительница.

— Ха-ха, какая еще целительница?

— Обыкновенная! Лечишь энергией рук.

— Ерунда какая, я не верю в энергию рук.

— Я знаю, что не веришь, но у тебя есть этот дар.

Много лет назад, когда Ви и Фрэнк еще жили в Брайтоне, кто-то принес Ви книгу о рэйки, и однажды вечером мы решили проверить, как это работает. Идея заключалась в том, чтобы использовать энергию своих ладоней для исцеления людей, при этом не прикасаясь к ним. Когда Ви провела руками над моим плечом (я слишком много писала, и оно болело), я почувствовала тепло, и мне показалось, что боль уменьшилась. Если верить Фрэнку, в моих ладонях энергии было больше, чем в ладонях Ви. Оказалось, что застарелая мозоль у него на ноге, над которой я провела рукой, примерно через неделю исчезла. Впрочем, плечо у меня вскоре разболелось пуще прежнего, и я больше про рэйки не вспоминала.

Я связала еще несколько рядов.

— На этом ведь можно зарабатывать, — сказала я. — Как моя подруга Либби.

— Это надо делать, чтобы расслабиться, — возразила Ви. — Иначе ничего не получится.

— Возможно. А кстати, есть такой анекдот. Хотя это не вполне анекдот, скорее просто история. На тропическом острове живут рыбаки. Каждое утро они просыпаются, когда пожелают, выходят на лодках в море и ловят рыбу для себя и своих семей — ну и, может, еще для своих знакомых, которые больны и не могут в этот день выйти на рыбалку. У них у всех есть огороды, где они выращивают все что им нужно. Когда рыбалка закончена, рыбаки играют с детьми или встречаются за партией в карты, или просто сидят на солнышке и читают книги. Каждый вечер они едят на ужин рыбу, которую сами же поймали, а потом ходят друг к другу в гости и рассказывают истории или устраивают вечеринки. Однажды к ним на остров приезжает отдохнуть американец — туристы здесь бывают редко, но недавно об этом острове в какой-то книге написали как об одном из «не загубленных мест нашей планеты» или что-то вроде того. Американец смотрит на то, как они там живут, и говорит одному человеку, который взял его с собой на рыбалку: «Слушайте, у вас здесь столько возможностей, а вы их совсем не используете! Ведь если бы все собрались и начали рыбачить вместе, можно было бы наловить гораздо больше рыбы, а излишек улова продавать. Каждый построил бы себе отличный дом, с бассейном и всем таким, смог бы откладывать деньги на образование детей, купить себе нормальной одежды и отправиться в путешествие по миру. Очень скоро вам бы уже не понадобилось рыбачить самим — можно было бы нанять для этого других людей! И тогда — только представьте! — на пенсии вы оказались бы с миллионом в банке и могли бы…» «Тогда, — перебил его рыбак, — я мог бы позволить себе отправиться в отпуск вроде вашего и наконец спокойно посидеть на солнышке и поудить рыбу».

Ви улыбнулась.

— Здорово. Почти «история без истории». Тебе ведь тоже хочется простой жизни, правда? Поэтому ты и не поехала осенью в Грецию? Сказала тогда, что простая жизнь идет на пользу писательству. В смысле, твоему настоящему писательству. Может, вязание тоже тебе в этом поможет.

Моему «настоящему» писательству… А ведь мои «ньютопии» и романы Зеба Росса такие настоящие, что ничего более настоящего и придумать нельзя: зайди в любой книжный — и сможешь подержать в руках как минимум одну из этих моих книг. А мой «собственный» роман существовал пока лишь в моем воображении и был не более настоящим, чем привидения, в которых я верила в детстве.

— Кристоферу хочется совсемпростой жизни, — вздохнула я. — Более простой, чем мне. Недавно он заявил, что больше не будет покупать себе новую одежду — починит ту, которая у него уже есть. Устроиться на работу это ему вряд ли поможет, но вообще мысль отличная.

— Если, конечно, он не Ждет, что ты станешь вязать ему чертовы носки!

Мы обе засмеялись. Я связала еще несколько рядов.

— Я никому не решалась в этом признаться, но вообще-то, наверное, все-таки зря я не поехала в Грецию.

Ви подняла глаза от экрана, и на ее лице появилось выражение «Ну я же тебе говорила!».

Летом я выиграла поездку на один греческий остров — мне предлагали провести там октябрь в компании художников, чтобы поработать над своим «настоящим» романом. Даты поездки меня полностью устраивали: я только-только дописала очередную книгу Зеба Росса, и мы договорились с «Орб букс», что следующий заказ от них поступит только через год. Ви побывала в том же месте годом раньше и рассказывала, что там потрясающе. Вообще-то именно она и выдвинула мою кандидатуру на этот конкурс, написала мне рекомендательное письмо и помогла отобрать кое-какие работы для комиссии — большую часть из того, что мы тогда послали на рассмотрение, я со временем уничтожила. Она говорила, что это сообщество по духу напоминает палаточный лагерь, что там полно милых людей, с которыми так приятно пить вино и вечерами сидеть на террасе. Днем же можно совершенно спокойно, ни на что не отвлекаясь, писать, гулять или просто о чем-нибудь размышлять.

Восторженный рассказ Ви о сообществе привел меня в ужас. Мне совсем не хотелось встречаться с людьми, которые могли оказаться счастливыми, — в лучах их радости мое несчастье стало бы слишком очевидным! К тому же мне не хотелось оставлять Кристофера, потому что я думала, что тогда уж точно к нему больше не вернусь. С тех пор как мы поцеловались с Роуэном, прошло совсем мало времени. Я твердо решила не искать с ним встреч воскресными вечерами в Дартмуте, но мне хотелось побывать на открытии Морского центра, чтобы хотя бы еще раз увидеть его лицо. Конечно, тогда я объясняла себе решение не ехать в Грецию иначе: мол, некому будет заботиться о Беше, да и зачем вообще лететь на самолете — чтобы лишний раз загрязнять атмосферу углекислым газом? К тому же Кристофер будет скучать и наверняка совсем оголодает, потому что ему не нравится ходить в супермаркет. Он поклялся есть только те фрукты и овощи, которые сам выращивал в ящиках на подоконнике. Однако пока вся эта затея увенчалась лишь одним помидором и несколькими веточками базилика. К тому же у меня, как обычно, не было денег. Фонд, основавший сообщество, оплачивал перелет и жилье, но за еду все должны были платить сами. Ну и еще все усложняла необходимость покупки сандалий, крема от солнца, купальника, парео, мази от укусов насекомых и солнечных очков — всего этого у меня не было.

Впрочем, никакой уверенности в том, что в Греции что-то изменится, у меня не было тоже. Для себя я решила, что люди, которые все время нуждаются в приключениях, просто-напросто не умеют извлекать максимум пользы из того, что с ними происходит в обычной жизни, и ко всему прочему, у них нет ни капли фантазии. Я гордилась тем, что способна часами (ну хорошо, может, и не часами) восхищаться одним и тем же девонским пляжем, на который мы с Бешей ходим каждый день. Зачем мне куда-то лететь? К тому же я успела понять, что меня вообще трудно чем-либо поразить — ну кроме разве что действительно выдающейся научно-популярной литературы. Беллетристика меня уже давно ничем не удивляла, и, прочитав аннотацию на обложке, я обычно решала, что полностью читать книгу совершенно необязательно. Иногда, конечно, я все-таки бралась за что-нибудь, но всегда бросала, так и не дочитав, потому что уже понимала, чем там все закончится. А еще у меня появилось что-то вроде привычки: я читала каждую страницу чуть ли не задом наперед — всегда заглядывала в последний абзац, чтобы убедиться, что верно угадала, как станут развиваться события. И так и этак прокрутив в голове свой октябрь на острове, я пришла к выводу, что поездка эта мне совершенно ни к чему. Какова на ощупь вода, я знаю и так, солнце там тоже вряд ли какое-то особенное, а с людьми я и без Греции общаюсь слишком много. И вино тоже пью. Какой же смысл делать все то же самое, только в другом часовом поясе? Мне нравилось летать — нравилось смотреть на мир, который из иллюминатора самолета казался каракулями, нравилось чувствовать себя близким другом того, кто эти каракули нарисовал. Но и это я уже проходила. Результаты эксперимента были мне заранее известны.