Страница 55 из 119
Неожиданно Феликс почувствовал, как к нему приближается женщина, закутанная в плащ с капюшоном. Зажав в зубах нож и подобрав юбки, она вскарабкалась на дерево, дотянулась до веревки и перерезала ее. Феликс упал на землю, даже не почувствовав удара.
Его нервные окончания были мертвы. И сам он был мертв. Призрак, заточенный в собственном трупе, бесстрастно взирающий на мир из раковины, которую носил при жизни.
Смерть оказалась не такой, как учила Церковь, но Феликс давно уже привык к тому, что сильные мира сего лгут. Впрочем, одна вещь, касающаяся повешения, все-таки оказалась правдой: когда петля стягивает шею и ломаются позвонки, мужчина действительно испытывает непроизвольную эрекцию.
Феликс убедился в этом, когда женщина, сорвав с него одежду, снова подобрала юбки и села верхом на него, лежащего в грязи, под дождем. Своими теплыми пальцами она нащупала его холодное невысказанное «Да пошли вы все!» и ввела в себя.
«Это омерзительно, – ужаснулся Феликс. – Тошнотворно. Настоящее извращение!»
Между тем женщина начала быстро двигаться, и из горла ее вырывались хриплые, отрывистые стоны. Все это действо казалось Феликсу дикостью, словно совокупление масла с маслобойкой.
Женщина вдруг резко выгнулась и запрокинула голову. Капюшон соскользнул, и, будь у Феликса на тот момент дыхание, оно непременно остановилось бы.
Эти темные волосы…
Знакомые черты…
Женщина забилась в экстазе и упала Феликсу на грудь, уткнувшись ему в щеку горячими губами.
Физически Феликс не ощущал ничего, но духом, который был еще жив, почувствовал, как что-то внутри его медленно угасает.
– Я готова на все, – прошептала женщина. – На все, чтобы ты был моим.
Слегка укусив Феликса за губу, она просунула язык ему в рот.
«Нет!» – хотелось воскликнуть ему. Но у него больше не было голоса. У него не было больше ничего…
– И если ты не мог принадлежать мне при жизни…
Она сжала его бедрами.
«Нет! – рвалось из его онемевшего горла. – Это ужасно!»
Он отчаянно пытался обрести контроль над застывшими руками, чтобы сбросить с себя мучительницу.
– … то будешь принадлежать мне после смерти.
И она снова начала двигаться.
Феликс силился закричать и… проснулся.
Его трясло как в лихорадке, затылок раскалывался от чудовищной боли, а желудок выворачивало наизнанку. Значит, он все-таки жив. Он просто не мог пошевелиться и был способен лишь бессмысленно таращиться в потолок, казавшийся смутно знакомым, и тихо стонать.
Пружины кровати скрипнули: на ней лежал кто-то еще. Феликс попытался повернуть голову, чтобы взглянуть, кто рядом с ним, но тут же почувствовал сильнейший приступ тошноты.
«Я захлебнусь собственной рвотой! – испугался он. – Я…»
Однако кто-то помог ему приподняться, и Феликс успел заметить над собой встревоженное лицо Джейни, прежде чем извергнуть содержимое своего желудка в заботливо подставленную корзину для бумаг.
Устало откинувшись на подушку, он сделал несколько осторожных вдохов. Его все еще мутило, в висках стучало, а во рту стоял отвратительный привкус.
Он силился разобрать слова Джейни, которая осторожно обтирала ему губы влажной салфеткой, но слышал лишь волшебную музыку ее голоса.
Он старался понять, как очутился здесь – к этому моменту Феликс уже узнал свою комнату в коттедже Литтлов – и почему Джейни ухаживает за ним, словно за больным.
Но последнее, что он помнил, – это дерево, на котором его повесили…
Нет-нет. Это был всего лишь сон.
Последнее, что он помнил, – это…
Женщина, которая прыгала на нем, извиваясь в экстазе…
Но нет, это тоже было во сне.
Последнее, что он помнил отчетливо, – это то, как Джейни и Дедушка выгнали его из дому. Потом он играл на аккордеоне и смотрел на волны. После начался дождь… Затем Лина… Чай…
– Феликс, ты меня слышишь?
Наконец до него дошел смысл слов Джейни. Молодой человек попытался ответить, но не смог и просто кивнул.
– С тобой все будет в порядке, – сказала ему Джейни. – Тебя накачали наркотиками. Ну, та женщина…
– М-м.. Как? – выдавил он из себя.
– Я нашла тебя у нее в номере. О Феликс…
Неожиданно яркий образ промелькнул в сознании Феликса: обнаженная женщина, сидящая на нем, но не в грязи, а в чистой постели…
Сон?..
– Феликс, ты помнишь, что с тобой произошло?
Превозмогая боль, Феликс попробовал сосредоточиться и отделить обрывки назойливых сновидений от реальности.
– М-м… нет, – наконец обессилено выдохнул он.
Джейни наклонилась и поцеловала его в лоб:
– Прости, что не дала тебе возможности все объяснить. Иногда я и вправду бываю ужасной.
«Нет!» – собирался крикнуть он, но издал лишь слабое: «М-м…»
– Я люблю тебя, Феликс.
– И… и я… лю…
Джейни прижалась к нему, и на ресницах ее блеснули слезы. Глаза самого Феликса тоже быстро заволакивало влажной пеленой. Когда девушка стала подниматься, он хотел удержать ее, но не смог даже рукой пошевелить.
«Не уходи! – мысленно взмолился он. – Не покидай меня!»
А вслух прозвучало лишь очередное:
– М-м…
Но она вдруг все поняла и улеглась обратно. Измученный болью и усталостью, Феликс вскоре забылся в объятиях Джейни, и она сама через какое-то время задремала.
Феликсу больше ничего не снилось. А вот ей…
На этот раз сон унес Джейни совсем недалеко: она оказалась в гостиной перед Дедушкиным любимым креслом, на котором лежала «Маленькая страна» Уильяма Данторна. Откуда-то струился мягкий свет, и кресло напоминало сцену, а книга – актера. Появление Джейни, вероятно, послужило сигналом к началу спектакля: обложка книги скрипнула и распахнулась. Страницы быстро зашелестели, словно их листал ветер или чья-то невидимая рука.
Джейни сделала шаг вперед, но застыла на месте, охваченная внезапным порывом музыки, взявшейся из ниоткуда. Незнакомая, но в то же время такая близкая, она рассказывала о чудесных краях и забытых тайнах, которым не терпелось раскрыться. Джейни невольно защелкала пальцами в такт. Как только музыка стала громче, страницы книги замерли.
Статуэтки на каминной полке, картины на стенах и хрусталь в буфете задрожали, а пол под ногами Джейни закачался.
Она снова попыталась приблизиться к книге и опять замерла, заметив под обложкой какое-то движение: крошечный человечек выбрался изнутри и принялся с любопытством осматривать комнату.
Он был не больше крота или мыши, каких Дедушкин кот Джейбс порой ловил и с гордостью приносил на крыльцо. Загадочный гость мог с легкостью поместиться у Джейни на ладони.
Дыхание девушки участилось, когда его взгляд остановился на ней.
А музыка между тем продолжала литься. Это было что-то вроде медленного рила, исполняемого на неизвестных Джейни инструментах. Они безусловно напоминали обычные, но звучали несколько иначе. Джейни казалось, что она слышит бойран и гобой, псалтерион [40]и клавесин и знаменитый корнуэльский пибкорн – древний народный инструмент с двумя коровьими рогами на конце кедровой трубки, наподобие бретонского бомбардона. [41]
Мелодия была до боли знакомой, и в то же время девушка нисколько не сомневалась, что слышала ее впервые. Будто эта музыка долгие годы жила внутри ее и вот теперь наконец выплеснулась наружу. Она была наполнена таинственностью и внушала благоговейный трепет. Она требовала безоговорочного приятия и вместе с тем искала отклика и понимания.
Яркие вспышки радости чередовались в ней с беспросветным унынием, проникавшим в самое сердце, а грань между ними была тонка, словно узкая тропинка в Волшебное Царство из старинных народных песен.
Джейни помнила эти песни о нелегком пути в Рай, широкой дороге в Ад и Волшебном Царстве, лежащем где-то посредине. Будь ее воля, она, не сомневаясь, выбрала бы узкую тропку: ведь Рай был слишком светлым, а Ад чересчур мрачным, тогда как Волшебное Царство…
40
Псалтерион – древний многострунный музыкальный инструмент типа цитры
41
Бомбардон – духовой музыкальный инструмент