Английская лирика первой половины XVII века

ЛИХОРАДКА

Не умирай! — иначе я Всех женщин так возненавижу. Что вкупе с ними и тебя Презреньем яростным унижу. Прошу тебя, не умирай: С твоим последним содроганьем Весь мир погибнет, так и знай, Ведь ты была его дыханьем. Останется от мира труп, И все его красы былые Не боле чем засохший струп, А люди — черви гробовые. Твердят, что землю огнь спалит, Но что за огнь — поди распутай! Схоласты, знайте: мир сгорит В огне ее горячки лютой. Но нет! не смеет боль терзать Так долго — ту, что стольких чище; Не может без конца пылать Огонь — ему не хватит пищи. Как в небе метеорный след, Хворь минет вспышкою мгновенной, Твои же красота и свет Небесный купол неизменный. О мысль предерзкая — суметь Хотя б на час (безмерно краткий) Вот так тобою овладеть, Как этот приступ лихорадки! Перевод Г. М. Кружкова

ОБЛАКО И АНГЕЛ

Тебя я знал и обожал Еще до первого свиданья: Так ангелов туманных очертанья Сквозят порою в глубине зеркал. Я чувствовал очарованье, Свет видел, но лица не различал. Тогда к Любви я обратился С мольбой: «Яви незримое!» — и вот Бесплотный образ воплотился, И верю: в нем любовь моя живет; Твои глаза, улыбку, рот, Все, что я зрю несмело, Любовь моя, как яркий плащ, надела, Казалось, встретились душа и тело. Балластом грузит мореход Ладью, чтоб тверже курс держала, Но я дарами красоты, пожалуй, Перегрузил любви непрочный бот: Ведь даже груз реснички малой Суденышко мое перевернет! Любовь, как видно, не вместима Ни в пустоту, ни в косные тела, Но если могут серафима Облечь воздушный облик и крыла, То и моя б любовь могла В твою навек вместиться, Хотя любви мужской и женской слиться Трудней, чем духу с воздухом сродниться. Перевод Г. М. Кружкова

ГОДОВЩИНА

Все короли со всей их славой, И шут, и лорд, и воин бравый, И даже солнце, что ведет отсчет Годам, — состарились на целый год. С тех пор, как мы друг друга полюбили, Весь мир на шаг подвинулся к могиле; Лишь нашей страсти сносу нет, Она не знает дряхлости примет, Ни завтра, ни вчера — ни дней, ни лет, Слепящ, как в первый миг, ее бессмертный свет. Любимая, не суждено нам, Увы, быть вместе погребенным; Я знаю: смерть в могильной тесноте Насытит мглой глаза и уши те, Что мы питали нежными словами, И клятвами, и жгучими слезами; Но наши души обретут, Встав из гробниц своих, иной приют, Иную жизнь — блаженнее, чем тут, Когда тела — во прах, ввысь души отойдут. Да, там вкусим мы лучшей доли, Но как и все — ничуть не боле; Лишь здесь, друг в друге, мы цари! — властней Всех на земле царей и королей; Надежна эта власть и непреложна: Друг другу преданных предать не можно, Двойной венец весом стократ; Ни бремя дней, ни ревность, ни разлад Величья нашего да не смутят… Чтоб трижды двадцать лет нам царствовать подряд! Перевод Г. М. Кружкова

ТВИКНАМСКИЙ САД

В тумане слез, печалями повитый, Я в этот сад вхожу, как в сон забытый; И вот к моим ушам, к моим глазам Стекается живительный бальзам, Способный залечить любую рану; Но монстр ужасный, что во мне сидит, Паук любви, который все мертвит, В желчь превращает даже божью манну; Воистину здесь чудно, как в раю, Но я, предатель, в рай привел змею. Уж лучше б эти молодые кущи Смял и развеял ураган ревущий! Уж лучше б снег, нагрянув с высоты, Оцепенил деревья и цветы, Чтобы не смели мне в глаза смеяться! Куда теперь укроюсь от стыда? О Купидон, вели мне навсегда Частицей сада этого остаться, Чтоб мандрагорой горестной стонать Или фонтаном у стены рыдать! Пускай тогда к моим струям печальным Придет влюбленный с пузырьком хрустальным: Он вкус узнает нефальшивых слез, Чтобы подделку не принять всерьез И вновь не обмануться так, как прежде. Увы! судить о чувствах наших дам По их коварным клятвам и слезам Труднее, чем по тени об одежде. Из них одна доподлинно верна И тем верней меня убьет она! Перевод Г. М. Кружкова

ОБЩНОСТЬ

Добро должны мы обожать, А зла должны мы все бежать; Но и такие вещи есть, Которых можно не бежать, Не обожать, но испытать На вкус и что-то предпочесть. Когда бы женщина была Добра всецело или зла, Различья были б нам ясны; Поскольку же нередко к ним Мы безразличие храним, То все равно для нас годны. Будь в них добро заключено, В глаза бросалось бы оно, Своим сиянием слепя; А будь в них зло заключено, Исчезли б женщины давно: Зло губит ближних и себя. Итак, бери любую ты, Как мы с ветвей берем плоды: Съешь эту и возьмись за ту; Ведь перемена блюд — не грех, И все швырнут пустой орех, Когда ядро уже во рту. Перевод С. Л. Козлова