Магические узы

− Все нормально? − с беспокойством поинтересовался доброхот. Я судорожно затрясла головой и, чтобы не расплакаться и не размазать туши для ресниц, прикусила губу. Застежка ридикюля отлетела, и теперь содержимое вывалилось наружу. Мне едва удалось запихнуть об-ратно кучу милой девичьему сердцу чепухи и вчерашние помятые бутерброды, завернутые в хрустящую бумагу.

В самом конце платформы происходила неясная в тумане возня, и зеваки взволновались. Неожиданно гул возбужденной публики перекрыл резкий визгливый свисток. В темноте вспыхнула яркая звездочка фонаря, и через секунду из черного тоннеля вырвался паровоз.

Когда состав остановился, тролль помог мне подняться на подножку отделанного дере-вянными панелями вагона. Я сунула проводнику проездной билет и, рухнув на жесткую лавку, с досадой изучила приличную ссадину на коленке и порванные чулки.

В вагоне царила утренняя дрема. По проходу скользили мороки нимф с ослепительно белыми улыбками, а над головами призрачных девушек светилось название известного зубного порошка. Пассажиры не отрывались от изучения карманных детективов и любовных сказок в мягких кожаных переплетах. Сонное спокойствие правило в вагоне ровно до момента, пока в чинную обстановку не ворвался яростный вопль извне. Народ мгновенно встрепенулся, вспых-нув коллективным любопытством, и повернул головы к окошкам. По опустевшей платформе в тумане скользили стражи порядка.

Между тем, проводник махнул рукой машинисту, разрешая трогаться, и захлопнул дверь. Поезд дернулся, а потом ходко застучал по рельсам. Станция поплыла мимо нас, при-ближая к месту стычки. Все еще злясь на собственную неудачливость, я с сердитым видом по-косилась на оконце.

Наглеца, толкнувшего меня посреди платформы, скрутил крепкий парень в вязаной ша-почке, натянутой до самых бровей. Вдруг обидчик, согнутый кренделем, вскинулся и поймал мой взгляд. Лицо мужчины расцвело обращенной ко мне улыбкой, торжествующей и двусмыс-ленной, а потом он многозначительно подмигнул, словно бы мы делили крайне неприличный секрет. Признаться, у меня вытянулось лицо от подобной наглости.

Тут, как будто что-то почувствовав, парень в шапочке медленно поднял голову и уста-вился на меня. От прямого острого взгляда угольно-черных глаз внутри тревожно заныло, и я отодвинулась, непроизвольно стараясь увеличить расстояние между нами. Отчего-то мне пока-залось, что прямо сейчас меня… запоминали! Внутреннее чутье подсказывало — это крайне плохая новость. Ну, просто отвратительная!

Состав набрал скорость и ворвался в тоннель. Оконце ослепло, заполняясь отражениями пассажиров, вернувшихся к своим делам. В проходе по-прежнему пританцовывали полупро-зрачные рекламные нимфы, а на мороке разноцветной схемы подземки мерцало название сле-дующей станции.

Чуть живая от внезапно нахлынувшего страха, я судорожно сжимала ледяными пальца-ми ридикюль и глубоко дышала, пытаясь доказать самой себе, что похожу на совершенно спо-койную безбрежную гладь озера.

Чтоб их всех разобрало, негодяев, пугавших приличных барышень!

После подобного потрясения опоздание на работу в контору 'Веселена Прекрасная' вы-глядело чем-то мелким и малозначительным. Во мне сейчас горело единственное желание — позвонить старшему брату Богдану и, как обычно, поделиться несчастьем. Он, к примеру, никогда не упускал удачной возможности испортить настроение мне. Посему из подземелья я выбиралась с завидной резвостью, позабыв про стертую пятку и разбитую коленку, а сумрачный подземный тоннель с потрескивающими в воздухе магическими указателями и вовсе преодолела вприпрыжку.

Яркий солнечный свет на мгновение ослепил. Огромная мощеная площадь с гранитным изваянием знаменитого поэта, погибшего в глупой и бесславной дуэли, была наводнена торо-пившимися в конторы клерками и праздно шатавшимися зевками. Фонтан рядом со статуей играл разноцветными подкрашенными магией струями воды. От них исходил тонкий аромат гардений. На широком проспекте гудели застрявшие в длинном заторе блестящие дорогие автокары.

Между высокими вытянутыми башнями с узкими сводчатыми окнами завис воздушный шар. Под ним на легком весеннем ветру колыхалось полупрозрачное рекламное полотно с изо-бражением длинноволосой девицы, лукаво улыбавшейся со всех этикеток лосьонов 'Веселена Прекрасная'. Контора уже десять лет успешно продавала дешевые растирки и примочки для красоты, по существу, сущую гадость.

Направляясь к широкой мраморной лестнице здания, я вытащила из порванного риди-кюля коммуникатор — зеркальный со всех сторон приборчик величиной с ладошку. От легкого прикосновения зеркало, треснувшее после очередного неудачного падения пару недель назад, вспыхнуло крупными зелеными цифрами.

— Богдан, — пробормотала я, поднеся коммуникатор к губам. Приборчик согласно запи-щал, набирая персональный номер брата. В зеркальце насмешливо оскалилась подвижная фи-зиономия тридцатилетнего красавца. В серых глазах под густыми рыжеватыми бровями ис-крился смех, а пухлые губы, доставшиеся нам обоим от мамы Ярославы, как всегда улыбались. Рот изображения беззвучно зашевелился, отчего пришлось прижать коммуникатор к уху. С из-девательской интонацией автоответчик голосом Богдана оповещал: 'Сейчас я ответить не могу, поэтому оставьте свое сообщение. Но если тебя зовут Веда Истомина, и ты моя младшая сестра, то постарайся пожалостливее рассказать о приключившейся беде, тогда, возможно, я тебе перезвоню'.

— Истомин, — забубнила я, — меня толкнули в подземке. Я упала и разбила коленку, теперь выгляжу настоящей выдрой. Мне просто срочно требуется твое сочувствие! Ну, все пока.

Но даже после жалобы глухое раздражение из-за происшествия на станции не утихло. Влившись в ручеек клерков, я сердито стучала каблуками и пыталась сочинить правдоподоб-ную причину своего опоздания.

Вход в контору казался свободным, но впечатление было обманчиво. Охрана внима-тельно наблюдала за холлом через специальные магические шары, летавшие под потолком. Стоило нежданному гостю-чужаку попасть в объектив такого шарика, как его захватывал и обездвиживал световой столб. Так и мог стоять бедолага в нелепой позе, уже никуда не торо-пясь, пока его не освобождала стража.

Однажды какой-то шутник стер из базы все данные о большом начальнике нашего отде-ла. В одно прекрасное утро маленький аккуратно причесанный гном, держа в руках портфель, а в душе непомерное эго, поднимался в собственную приемную. Тут-то его и нагнал злополуч-ный луч! Шефа парализовало с занесенной над ступенькой ногой и широко открытым ртом. Гном, похожий на изваяние себе самому, застыл в столпе белого света и бешено вращал нали-тыми кровью глазами. Мимо шмыгали клерки, с нарочитой деликатностью отводя взоры и да-вясь от глумливого хохота.

Скандал тогда вышел отличный, и 'Веселена Прекрасная', смакуя каждую минуту по-зора большого начальника, обсуждала неловкость еще три месяца. Потом умер хозяин конторы, и местные сплетники принялись перетирать подробности его похорон.

Напротив массивных входных дверей на стене висел огромный портрет бывшего вла-дельца. Лосиан Толтеа (даже через два года работы у меня не получилась без ошибок произне-сти эльфийское имя, являвшееся святым в конторе) с седыми длинными волосами, заправлен-ными за большие острые уши, выглядел сердитым и укоряющим, словно с того света (прости, Господи) лично следил за сотрудниками. Старинные напольные часы с позолоченным маятни-ком и большим циферблатом, стоявшие в светлом фойе, укорили меня за опоздание на пятна-дцать минут. Опрометью бросившись к лестнице с широкими перилами, я шустро взбежала на второй этаж.

Обстановка в общей приемной отличалась завидным постоянством. Зал никогда не пус-товал, ведь у питьевого фонтанчика в виде полуобнаженной девицы, как и всегда, болтались одни и те же клерки. Причина тому даже имела имя, правда, плохо произносимое, и приходи-лась умершему основателю конторы племянницей, сосланной за плохое поведение на трудовую повинность секретарем. Лоритаурэлла Толтеа, эльфийка с точеным острым личиком, восседала за огромным аккуратно убранным столом. Закинув ногу на ногу, она качалась в кресле на колесиках и, беспрерывно жуя фруктовую смолу, разглядывала картинки в свежем каталоге мод. Над головой Лори тикал морок часов.