Магические узы

Подземка, как и всегда, встречала резким сквозняком, приносившим запахи сырости и сожженного угля в печах паровозов. Изнутри станция казалась гораздо просторнее, нежели вы-глядела снаружи, и она напоминала сумрачную сводчатую пещеру, наполненную грохотом опускавшихся в подземелье лифтовых кабинок и гулом голосов. Под потолком на цепях раска-чивались лампы, и вместе с ними болтались вцепившиеся в резные края летучие мыши. Оче-редь, змеившаяся длинным хвостом перед окошками касс, с беспокойством поглядывала на не-изменных спутниц подземелья. На самом видном месте в воздухе висел морок большого маги-ческого экрана, по которому обычно передавали сводку погоды в тоннелях и на платформах.

'Уважаемы пассажиры! Будьте осторожны! Сегодня густой туман!' — гласили крупные светящиеся буквы. Ниже имелась мелкая строчка: 'Приносим свои извинения за доставленные неудобства!' Мысленно я приписала: 'а также за сломанные каблуки, порезанные гоблинами-карманниками сумки и подвернутые лодыжки, потому что мы не успели убраться после вче-рашнего камнепада'.

Пробираясь в толкучке к обрыву, откуда в подземелье уходили лифтовые кабинки, я вспомнила гололед, случившийся на прошлой седмице. Тогда весь божий день работники от-скребали льдистую корку от каменной платформы, но это не спасло пару моих любимых раз-ношенных туфель. С другой стороны, туман казался мне предпочтительнее отключения света, стихийным бедствием грязнувшего в понедельник. В то черное утро яркие магические огни безуспешно заменили факелами, но темнота исключительно пагубно сказалась на моем имуществе суммой в десять целковых.

Сжав подмышкой ридикюль, я стремглав бросилась к собиравшейся отбывать кабинке, в сущности, клетке с деревянными лавками. Самодвижущаяся дверь прихлопнула меня по мяг-кому месту. Охнув, я плюхнулась на лавочку рядом с существом, пугавшим добрую половину пассажиров лишь одним присутствием.

Красная гладкая кожа девушки резко контрастировала с желтыми глазами, подведенны-ми кокетливыми стрелочками. Из-под густых каштановых прядей на макушке высовывались маленькие круглые рожки. Длинные пальцы с черными от природы ногтями постукивали по сгибу скрещенных красивых рук. Я смущенно поерзала, стараясь не разглядывать длинный гладкий хвост, ожерельем обвернувшийся вокруг шеи девушки. От соседки шел жар, ощущав-шийся даже на расстоянии.

Надо сказать, аггел в городской подземке в утренний час пик — редкий гость. Этой расы с эксцентричной внешностью после Мировой войны сторонились и боялись. Ведь аггелы, 'бесы' в дословном переводе с их резкого отрывистого наречия на межрасовый язык, являлись единственными обладателями неуправляемой природной магии. Их клеймили в отрочестве, перекрывая силу огненной (или грозовой, я плохо помнила уроки социологии в лицее) стихии.

Соседи отчаянно делали вид, что близость опасного создания их нисколько не смущает, но в уважительном перешептывании звучала явная нервозность. Стараясь не пялиться на по-путчицу, безразличную к учиненному в курятнике приличных фейри переполоху, я уставилась на противоположную от обрыва отвесную стену, отделанную черным гладким гранитом. На ней танцевал гигантский рекламный морок симпатичной улыбчивой нимфы, демонстрировав-шей кредитную карту Сберегательного банка.

Кабинка, между тем, дернулась, и руки привычно вцепились в толстые прутья решетки. Спуск в подземелье походил на свободное падение, от него подводило живот и хотелось за-жмуриться. Мы ухнули в пропасть, и злой сквозняк, ударив в лицо холодным потоком, взъеро-шил волосы. Кабинка неслась вдоль отвесной стены, а рядом со свистом мелькали такие же трясущиеся на толстых тросах клетки с пассажирами.

Платформа приближалась и, запахнув пальто с большими глубокими карманами, я без интереса глянула вниз. Подземелье заволокло молочно-белым туманом, фигуры пассажиров в нем выглядели тусклыми и нереальными. Звуки тонули, а станция напоминала зачарованный храм из сказки. Побледнели обычно ярко светившиеся стрелки указателей, а стражи походили на бестелесные призраки, замершие у мощных поддерживавших свод колонн. То и дело какой-нибудь бедняга спотыкался и проваливался с головой в клубившуюся густую дымку. Через мгновение неудачник выныривал, оглядывался со смущенным видом и поспешно оправлял на себе одежду.

Вместе с грохотом остановившейся клетки наваждение испарилось. Я резво выскочила из кабинки и тут же споткнулась о невидимый в плотной завесе булыжник, сбив нос на новых туфлях. К платформе пришлось ковылять очень осторожненько и с опасением. Пассажиры, зябко кутавшиеся в одежды, с нетерпением ожидали затерявшегося в бесконечных тоннелях подземелья поезда. От царившей вокруг серости и сырости народ пребывал в угрюмом на-строении, а потому обычно громкие разговоры протекали чрезвычайно вяло.

Представительный тролль в круглых очках, от полумрака уткнувшись крючковатым но-сом в газетный листок, старательно изучал новостную колонку. Примостившись рядом, я с любопытством покосилась на крупный заголовок на первой полосе: 'На Мировом аукционе будет продан браслет Черного диктатора!'

'Черным диктатором' называли чернокнижника Гориана Менского, из-за которого чуть больше века назад началась Мировая война. Противостояние между расами длилось около семи лет и унесло жизни миллионов ни в чем неповинных фейри, но впоследствии объединило государства. В нашем мире истощенную природную магию заменили искусственно воссоздан-ной, настоящие ведуны вырождались, как подвид, зато уже почти сотню лет не существовало границ.

В другой статье в открытом письме к общественности тролли требовали, чтобы в чело-веческих семьях разрешили заводить не больше двух детей. Ниже на рекламной фотографии концерна 'Чайка-автокар', сидя на капоте нового спортивного автокара, зазывно выгибалась длинноногая нимфа. В общем, ничего нового или интересно, даже не написали, кто из певцов выиграл ежегодный конкурс 'Городвидение', но, судя по деликатному молчанию прессы, Ве-тих, похоже, снова оказался не удел.

В тумане, испугав до нервного тика, блеснул огонек, и вынырнула форменная фуражка смотрителя станции — гнома, высоко задиравшего над головой магический фонарь. В следую-щую секунду мои ноги опалило плетью. От неожиданности я взвыла и отпрянула.

— Не стой у края платформы, барышня! — проскрипел сердитый гномий голос.

Тут же представительный лысый тролль рядом со мной басовито охнул от хлесткого удара и выронил газетный листок. Бумажная простыня расправила листы-крылья и незамедли-тельно упорхнула на рельсы под платформу.

— Я бы попросил! — возмутился тролль невидимому обидчику, поправляя скособочив-шиеся окуляры.

— Вот и я попросил! — ворчливо отозвался смотритель.

Гном продолжал свой триумфальный разгон зазевавшихся пассажиров, и по очереди охавшая толпа волной пятилась в дымную завесу. Окончательно замерзнув, я в нетерпении по-косилась на темный тоннель, поджидая паровоз. Судя по всему, утренний график летел в тартарары, и теперь его не смог бы спасти даже стремительный бег по катакомбам между стан-циями.

Вдруг толкотня, сокрытая промозглым клубившимся туманом, наполнилась возмущен-ными возгласами и неясным движением. Краем глаза я заметила выросшую рядом со мной фи-гуру и с подскочившим к горлу сердцем резко развернулась. Волосы больно стеганули по щеке, и от уверенности, что прямо сейчас вор вырвет сумку, пальцы намертво вцепились в ридикюль. Ничего подобного не произошло, незнакомец не пытался меня ограбить, а неожиданно крепко и больно стиснул мои плечи.

Возможно, со стороны наше столкновение, длившееся короткий вздох, показалось бы мгновенным и незначительным. Только меня пробрало до костей. Ровно на долю секунды муж-чина уставился в мои широко распахнутые от замешательства глаза и прижал к себе. Он дышал сипло и часто, а сердце билось набатом. Уже в следующий миг незнакомец жестко, без жалости отшвырнул меня с дороги.

Пронзительно взвизгнув, я шлепнулась на ледяные каменные плиты, выронив ридикюль. Плотный непрозрачный туман ослепил, а руки судорожно ощупывали пол в поисках сумки, затерявшейся под ногами пассажиров. Пальцы как раз сжали чью-то лодыжку, когда меня схватили за локоть, помогая подняться. Часто моргая, я вынырнула на поверхность. Разбитую в кровь коленку резануло болью, на глаза от обиды выступили слезы. Представительный тролль в костюме протянул мне потерянный ридикюль.